Сергей Есин - Дневник. 2009 год.

• Название: Дневник. 2009 год.
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Прочая документальная литература

---

В коридоре, на полке у входа лежит рыболовецкий стеклянный от сети поплавок. Я привез его, когда еще молодым ездил на Камчатку в командировку. В то время для сегодняшних шестидесятников Камчатка значилась таким же обязательным пунктом назначения, как сегодня Иерусалим или Ленинград. Что-то будто возникало скругленное в судьбе от поездки в эти края. Тогда же я привез еще и огромный, зашитый в материю, китовый ус. И тогда же, почти сразу после этой поездки – или после поездки во Вьетнам – мы с Валей поссорились. Вот с этого поплавка, – он весь в прилепившихся к нему раковинах мелких моллюсков, – я и начну повесть о ней.

В смысле здоровья, кажется, немножко отлегло, сейчас я могу уже почти утверждать: «не это», а бронхит. Возможно, повлияла и возникшая жара. К середине дня уже было что-то около 32-х. С. П. пишет из Турции, что у них «похолодало» – 35, это значит, с его слов, можно дышать. Я завидую этой поездке, это все же, как я и думал, Коппадокия. С. П. и Сережа уже ездили на римские развалины, на останки античного театра. Это при том, что А. Г. Купцов, автор книги о церкви, уверяет, что античного периода совсем не было, его некие небесные силы смоделировали и сконструировали.

Ничего ни читать, ни писать в это прекрасное утро не хотелось. Опять плодотворно провели время с очень хозяйственной Машей, которая как только приезжаем, сразу садится на корточки возле грядок и не сходит с место, пока они не принимают образцовый, выставочный характер. Среди прочих своих подвигов, как сбор урожая красной смородины, мы с Машей еще и посадили дайкон, китайскую редьку. Так веселились, все время чего-то приводили в порядок, – это и называется жизнью, – пока в три часа не уехали в Москву. Как и в субботу, когда мы ездили в Обнинск за сайдингом, машину вел Володя. Сажая его за руль, я решил, теперь вместо Вити буду приспосабливать Рыжкова к машине. И мне удобно, и Володя поменьше будет попивать.

Дома в тишине и прохладе под звуки Масканьи – передавали «Сельскую честь» в постановке Дзеффирелли – чистил красную смородину, освобождал ее от черешков. На экране развертывалось необыкновенное зрелище с массой этнографически точных сцен из сицилийской жизни. Пели Доминго и молодая Образцова. Удовольствие получил необыкновенное. На первом канале в это время бушевал «Золотой граммофон» с хорошо известными солистами. Потом также плавно перешел в современную сказку на втором канале – «Самая красивая».

13 июля, понедельник. Предполагал, что день будет долгий и тяжелый. С утра должен был встретиться с Верой Соколовской, с которой давным-давно работал на Радио. Потом надо было передать ректору темы для экзамена по «творческому этюду». Затем – в Дрофу, вручить Наталье Евгеньевне предисловие к книге А. Ф. Киселева. В институте Тарасова не оказалось – он сегодня, как мне сказали, не будет, а потом по телефону я выяснил, что и Наталья Евгеньевна догуливает последние дни своего отпуске, будет только в среду. Зато с Верой, она живет неподалеку от меня, поговорили всласть. Я должен был принести ей воспоминания о «Кругозоре». Она из моих страниц «В родном эфире» сделала выпечатку, я лишь ее дополнял. Радио это не только наша молодость и счастливая работа, но и работа, где ты все время чувствовал себя необходимым и востребованным страной. Перемололи кучу имен. На столе у Веры лежала книга: на обложке знакомое имя – Николай Месяцев. «Горизонты и лабиринты моей жизни». Я предполагал, что этот человек совсем канул. Оказалось, даже написал мемуары. Александра Денисовна Беда, моя старая знакомая, недавно дала их Вере. Как я обрадовался – жива, жива! Обязательно ей позвоню. Вера – добрая душа – видимо это не ее чтение, отдала мне книгу.

Всю ночь, как раскрыл, так и не выпустил из рук, читал мемуары Месяцева, бывшего председателя Гостелерадио. Я его смутно помню, невысокого роста и ушастенький, из комсомола. Оказалось еще и из СМЕРША, из КГБ. Интересные и живые картинки, связанные с Берией и временем. Если о Радио – большое количество знакомых имен. Но это пока жадный предварительный просмотр. Чуть позже буду читать и, наверное, сделаю выписки. Издали эти мемуары в «Вагриусе». Месяцев оказался крепким и совестливым человеком – без брани, не предавая своих и не очерняя чужих, написал хорошую книгу. Может быть, мне сделать обзор для Литгазеты книг, которые я читаю?

Во время ночного чтения у меня опять возникла мысль, которая давно уже меня не оставляет – написать еще и мемуары: это совершенно другой взгляд на жизнь, нежели Дневники. Завтра я с Юрой Силиным, сыном Анатолия, еду в Красногорск в госпиталь к больному.

14 июля, вторник. Утром по банкам разливал протертую с сахаром смородину, потом занимался дневником. Я успел смородину намолоть вчера, а сегодня подогревал и разливал. Рецепт дала мне Людмила Михайловна: довести смесь до высокой температуры, а потом, когда банки остынут, хотя бы с неделю подержать все в холодильнике. Посмотрим.

С Юрой я договорился: утром он занимается всеми техническими делами: оплатой за госпиталь и операцию, поиском необходимого протеза шейного позвонка, а потом заедет за мною. Врачи предполагают, что опухоль, разрушившая позвонки, лишь метастаза. При всех прочих обстоятельствах надо вставлять танталовые протезы, без них «голова может просто отвалиться».

В Красногорске, подмосковном городе, о котором много слышал, я никогда не был. Ехали сначала по Ленинскому потом по Окружной. Через Т. В. Доронину я знаком с начальником этого госпиталя. Комплекс огромный, с садом. Внутри все чисто, выкрашено, в нейрохирургии ковровые дорожки в коридорах, хорошие палаты. Я принес Анатолию, он всегда интересовался тем, что я пишу и издаю, свою последнюю книжку. Дай бог, если он выздоровеет, чтобы он ее прочел.

15 июля, среда. Утром поехал в «Дрофу». Встретил Наталью Евгеньевну, она рассказывала, как два дня собирала землянику. В редакции все та же диспозиция: не поднимая от рукописей головы и никак не реагируя на визитера, три пожилые женщины читают чужие рукописи. Такой картины я уже не видел давно. А вот уйдут эти тети, какая пустыня останется? На обратном пути ехал мимо Дома правительства. Долго стоял в пробке: правительство ездит и ездит, а милиционеры все держат и держат. Я тоже высоко ценю свое время.

Похлебав дома щей, полетел в «Литературную газету». Там отмечалось 60-летие Неверова. Меня на этот праздник жизни позвал Леня Колпаков – юбиляру будет приятно. Все было мило, чужих, не было, а только литгазетовцы. Но, правда, как и я, автор , был Лева Аннинский. Мне показалось, что Неверов попытался объясниться, почему не он меня позвал, а Колпаков. Конечно, не совсем мы с Неверовым совпадаем по взглядам, но в принципе, он мне близок и своей безусловной порядочностью, и образованностью. Что некоторые писатели, с другим замесом ему милее, это простительно. Я, кажется, за столом говорил о ничтожности современной литературы и о том, что Неверов часто умудряется придумывать и ее, и сам литературный процесс. Познакомился с Львом Пироговым, это один из редчайших критиков со своей позицией.

Дома был в семь часов, но есть смысл продолжить тему «Литературной газеты». Читал ее, когда в метро ехал в редакцию. Два материала требуют некоторого внимания: колонка Кирилла Акундинова и большая статья Дмитрия Калюжного. Акундинов – о Бродском, вернее, его последователях. Мне нравится, что Акундинов, в отличии патриотически настроенных авторов, не уверяет в полной ничтожности Бродского, хотя и допускает, «что поэт Юрий Кузнецов гораздо выше поэта Бродского». Колонка пишется в виде неких писем тибетскому другу.

В сегодняшней колонке мне важны два момента, скорее мне неизвестных, но ранее ощущаемых. Первое.

«Замечу, пора перестать лицемерить и обманывать себя: Бродского арестовали, судили и сослали отнюдь не за то, что он не работал и считался тунеядцем. Даю тебе совет: спустишься на равнину и зайдешь в Интернет – набери в любой поисковой системе две фамилии «Бродский» и «Шахматов»; получишь исчерпывающую информацию о «деле Бродского» и о его настоящих истоках. Ведь будущий нобелевский лауреат чуть самолет за границу не угнал…»

Теперь, собственно, то, что я всегда чувствовал.

«Повторение, клонирование Бродского мертвит стихи. Иное дело – когда Бродский прочитан, освоен, присутствует в тексте – но в неочевидном, неуловимом, дисперсном состоянии. Вот пример: Лев Лосев долгое время был близким другом Бродского, исследователем его творчества; он создал жизнеописание Бродского. Но ведь стихотворения Льва Лосева совсем не похожи на Бродского. Хотя Бродский в них есть: он как бы растворён там. Точно так же, как в поэзии Олеси Николаевой и Ольги Родионовой, Полины Барсковой и Алексея Пурина, Максима Амелина и Игоря Караулова, в песнях барда Михаила Щербакова и рокера Сергея Калугина или – если говорить о малоизвестных авторах – в строках майкопчанина Александра Адельфинского».