Сергей Есин - Дневник. 2009 год.

• Название: Дневник. 2009 год.
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Прочая документальная литература

---

Прелесть путешествия по определенным местам заключается в том, что ты их заранее знаешь. Я помню, как впервые в тридцать лет – вижу это как сон – оказавшись в Париже, я через тридцать минут уже начал в нем ориентироваться. Книги Бальзака, исторические хроники Мериме, даже Дюма оказались превосходными путеводителями. И в Риме много всего знакомого. Спасибо тебе, бесконечное юношеское чтение и некоторая брезгливость к телевидению.

Замок Святого Ангела – это тоже памятное мне по литературе место. Автоматически сработала школьная начитанность. Именно отсюда в свое время сбежал Бенвенуто Челлини. Мысленно я уже прикинул, какие цитаты можно будет вставить. Как же плотно мы читали в нашей юности. В Москве обязательно найду соответствующий кусок и повожусь, чтобы как-то склеить и смонтировать слишком просторные челлиниевские абзацы. Я всегда, вернее, с юности понимал, что это был замечательный писатель. С такими медлительными и полными подробностями описать свою жизнь, ни на минуту не надеясь на публикацию мемуаров, – на это способен только гений. А каков этот гений еще и как великий художник? Это предстоит мне узнать через несколько дней во Флоренции и уже не по гравюрам и слепкам и фотографиям в «Истории искусств». Каков он, знаменитый «Персей»?

Пока по стене папской крепости и темницы Замка Святого Ангела кто-то спускается по веревке, сплетенной из простыней. И эта книга воспоминаний знаменитого ювелира и скульптора есть у меня в библиотеке. Тогда в России не выпускали Коэльо и Джона Брауна, но вот зато не только Челлини, но и два тома Монтеня совершенно свободно в советское время я купил в магазине «Академкнига» на улице Горького. Сейчас в этих книжных стенах раскинулся очередной бутик.

Тогда я начал раздумывать о способе, какого мне держаться, чтобы бежать. Как только я увидел себя запертым, я стал соображать, как устроена тюрьма, где я был заключен; и так как мне казалось, что я наверняка нашел способ из нее выйти, то я начал раздумывать, каким способом надо мне спуститься с этой великой высоты этой башни, потому что так называется эта высокая цитадель; и взял эти мои новые простыни, про которых я уже говорил, что я из них наделал полос и отлично сшил, я стал соображать, какого количества мне достаточно, чтобы можно было спуститься.

Лев Толстой учил нас «пропускать». Здесь приходится пропускать не во имя художественной выразительности, а экономя время своего читателя. А может быть, раньше время шло в другом, замедленном темпе, отмечая сладкие подробности жизни и не скользя по действительности? Как же жалко что-то выпускать, почему завораживают эти тексты?

Когда оставалось два часа до рассвета, я вынул эти самые петли с превеликим трудом, потому что деревянная створка двери, а также засов создавали упор, что я не мог открыть; мне пришлось откалывать дерево; все ж таки, наконец, я отпер и, захватив эти полосы, каковые я намотал вроде как мотки пряжи на две деревяшки, выйдя вон, прошел в отхожие места на башне; и, вынув изнутри две черепицы в крыше, я тотчас же легко на нее вскочил. Я был в белой куртке, в белых штанах, и в таких же сапогах, в каковые я заткнул этот мой кинжальчик, уже сказанный. Затем взял один конец этих моих полос и приладил его к куску древней черепицы, которая была вделана в сказанную башню: она как раз выступала наружу почти на четыре пальца. Полоса была приспособлена в виде стремени. Когда я прикрепил к этому куску черепицы; обратившись к Богу, я сказал: «Господи Боже, помоги моей правоте, потому что она со мной, как ты знаешь, и потому что я себе помогаю». Начав спускаться потихоньку, удерживаясь силой рук, я достиг земли. Лунного света не было, но было очень ясно. Когда я очутился на земле, я взглянул на великую высоту, с которой я спустился так отважно, и весело пошел прочь, думая, что я свободен. Однако же это была неправда, потому что кастеллан с этой стороны велел выстроить две стены, очень высокие, и пользовался ими как стойлом и как курятником; это место было заперто толстыми засовами снаружи. Увидев, что я не могу выйти отсюда, это меня чрезвычайно огорчило. В то время как я ходил взад и вперед, раздумывая о том, как мне быть, я задел ногами за большое бревно, каковое было покрыто соломой. Его я с великой трудностью приставил к этой стене; затем, силой рук, взобрался по нему до верха стены. А так как стена эта была острая, то у меня не хватало силы притянуть кверху сказанное бревно; поэтому я решил прикрепить кусок этих самых полос, а это был второй моток, потому что один из двух мотков я его оставил привязанным к замковой башне; и так я взял кусок этой второй полосы, как я сказал, и, привязав к этой балке, спустился с этой стены, каковая стоила мне превеликого труда и очень меня утомила, и, кроме того, я ободрал руки изнутри, так что из них шла кровь; поэтому я остановился отдохнуть и омыл себе руки собственной свое мочой.

Наша современная литература способная так подробно и внимательно изобразить, до малейших деталей и вздохов, половой акт, разве унизится до такой степени простонародной выразительности! А может быть, дело здесь не в подробностях, а в пафосе пережитого? Вот она битва за собственную свободу. Любопытно, что все борцы и тираны прежнего режима, оставшиеся, правда, в Большой Истории, от Троцкого, Ленина и Сталина, сидели в тюрьмах, совершали побеги, уходили в эмиграцию, обладали невероятной личной смелостью, а нынешним властям и влияние, и власть достались путем кабинетных движений. Неподлинность сюжетообразующих причин – вот почему в наше время исчерпавший себя роман не может конкурировать с мемуарами и дневниками!

День уже ушел во вчера, наш автобус продолжает линовать Рим, развозя пассажиров по разным гостиницам: автобус общий, а вот достаток разный. Мы с С. П. едем куда-то на самую римскую окраину.

27 июля, понедельник. Рим знаменит уже тем, что здесь в самый жаркий день, когда то и дело хочется пить, можно сэкономить на питьевой воде. Туристам на всякий случай рекомендуют пить только воду из бутылок. В Италии бутылка вода в баре или в уличном киоске стоит от двух до трех евро. Наш гид Яника нас предупредила: только не пересчитывайте траты на русские деньги, иначе днем будете голодные. Если пересчитать, то выйдет совсем недешево. А если вспомнить наши мизерные, а иногда и нищенские по сравнению с Западом зарплаты, все окажется неподъемным. Вчера на Капри и раньше в Неаполе мы покупали одну бутылку с водой за другой. Жара стояла 35-37 градусов. В Риме воду можно пить не только из водопровода, из крана, что не советуют даже в Москве, ранее славящейся высокими санитарными нормами. В Риме воду можно пить из любого фонтана. Хоть из самого посещаемого и прославленного из римских фонтанов, из фонтана Треви. О чистоте воды позаботились еще древние римляне. Водопроводы «сработанные еще рабами Рима» сохраняют санитарные нормы и не требуют никаких ремонтов. Вот что значит при строительстве ощущать себя вечной империей. Следующие за Сенатом Рима хозяева Вечного города позаботились и о распределении воды. Папа Григорий заказал проекты римских фонтанов. С наслаждением, как бы мстя продавцам и «производителям» питьевой воды в бутылках, я пил воду изо всех, попадавшихся мне на пути фонтанов. Я даже иногда следовал обычаю, введенному расчетливыми американцами и немцами: набирал в пластиковую бутылку воду «про запас». Даже из фонтана напротив Пантеона, из фонтана на площади Испании. Самый приятный и удобный для этих целей – крошечный уличный фонтанчик на так и оставшейся для меня безымянной улице, идущей от фонтана Треви к улице Корсо. Это была медная труба с краном, выступающая из стены дома и с небольшим, величиной с раковину в квартире, мраморным водоемом. А сколькими фонтанами я просто любовался, включая фонтан «Четырех рек» на римской площади, в точности повторяющей контуры стадиона императора Демициана. Живые ходят по головам мертвых.

Утро началось с посещения музеев Ватикана. В юности и в зрелые свои годы, когда я увлекался книгами по искусству, когда у меня в личной коллекции был большой и редкий для тех времен альбом «Музеи Ватикана», выпущенный издательством «Искусство», я не мог и предположить, что когда-нибудь здесь побываю.

Автобус подвез к улочке, заканчивающейся крутой лестницей с будничным указателем: «музеи Ватикана». После подъема стала видна стена, которой в свое горячее время Папы отгородились от всего мира. Все было в традициях средневековья: тяжелая стена, огромный герб над массивными воротами. Неожиданной была только тщательно регулированная очередь экскурсионных групп и вольных посетителей. Здесь вавилонское смешение языков с преимуществом английского, немецкого и японского. Русский – как вкрапления. Много легкомысленной, пестро одетой молодежи – в разгаре студенческие каникулы. Но в основном в очереди люди пожилого возраста, хотя не уверен, что здесь очень много людей моих лет. Я уже почти патриарх. Значительную массу народа комплексы дворца поглощали быстро, как хорошая мясорубка куски мяса.