Неизвестен Автор - Непокоренный Ленинград

• Название: Непокоренный Ленинград
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Зима 1941/42 г. была в Ленинграде очень суровой. На улице стояли 30-градусные морозы. Скованная морозом земля не поддавалась лопате. Подходы к кладбищам были завалены трупами, завернутыми в простыни. Мертвых стали хоронить в братских могилах, которые отрывались экскаваторами и при помощи взрывчатки. В дни первой блокадной зимы захоронением погибших от голода ежедневно занимались около 4 тыс. бойцов МПВО, подрывников, рабочих фабрик и заводов. За первый год блокады на ленинградских кладбищах было отрыто 662 братские могилы общей протяженностью 20 тыс. пог. м{233}. Команды МПВО справлялись с этой работой с большим трудом, так как и сами они несли значительные потери. Очень много трупов оставалось незахороненными или в траншеях не засыпанными землей. В память о жертвах голодной зимы 1941/42 г. на Пискаревском кладбище теперь горит неугасающий священный огонь. Но в те дни кладбище выглядело по-другому. Участник блокады, посетивший Пискаревку в январе 1942 г., следующим образом рассказывал о том, что он тогда наблюдал: "Чем ближе подъезжали мы к Пискаревке, тем больше валялось трупов по обеим сторонам дороги. Заехав уже за город, где стояли небольшие одноэтажные домики, видны сады, огороды, вдали я увидел какие-то необычайно высокие бесформенные кучи. Подъехал ближе. Убедился, что по обеим сторонам дороги навалены огромные кучи покойников, причем навалены они так, что две машины разойтись по дороге не могли. Машина идет в одну сторону, обратно ей развернуться негде. В две стороны двигаться было нельзя"{234}.

* * *

Неблагополучное положение с захоронением погибших от голода потребовало принятия решительных мер. 7 января 1942 г. состоялось заседание Исполкома Ленгорсовета, на котором специально обсуждался этот вопрос. Принятое Исполкомом решение обязывало под угрозой ревтрибунала навести в течение ближайших дней в этом деле порядок.

Гибель многих сотен тысяч ленинградцев от голода и обстрелов навсегда останется одним из гнуснейших преступлений фашизма. Как отмечала в 1944 г. в своем выступлении по радио ответственный секретарь созданной еще в годы войны и блокады Ленинградской городской комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских преступников. Куприянова, "нет ни одного ленинградца, который бы не пострадал от бандитских действий врага". Сотни тысяч людей обращались в Комиссию с заявлениями о потере своих родных и близких. "За кровь и гибель мирных жителей, за страдания и смерть беспомощных детей, стариков, больных, - требовали ленинградцы, преступники должны понести суровое возмездие"{235}.

Массовая смертность не смогла поставить на колени защитников города Ленина. Теряя родных и близких, они сохраняли стойкость духа, самоотверженно переносили трудности. Моральной дистрофии, на которую так надеялось немецко-фашистское командование, блокируя Ленинград, так и не наступило. "Как много лишений приходится переносить нам, ленинградцам! писал в декабре 1941 г. рабочий Кировского завода Н. А. Балясников. Кажется, больше уже и придумать нечего. Но не возьмут нас немцы, не сломят. Ни голодом, ни холодом, ни обстрелом. Умрем, а не пустим врага сюда"{236}.

Обессиленные голодом, измученные тяготами жизни в блокированном городе, ленинградцы показали, что мужество и стойкость советских людей беспредельны. "Когда-нибудь наши дети, потомки, живя в счастливой и радостной стране нашей, будут по книгам изучать историю героической обороны Ленинграда в 1941-1942 гг., будут изучать традиции ленинградцев в период суровых испытаний, - писал в те дни в своем дневнике партийный работник Кировского завода Л. П. Галько. - Да, изучать это будущему поколению надо... Голодные люди падают и умирают на улицах, на предприятиях, но умирают они, как герои, без единого слова, без стона и жалоб"{237}.

На такое способны только советские люди. Вот почему реакционному американскому историку Л. Гуре никогда не понять, почему "отчаявшееся", по его определению, население Ленинграда не устраивало ни бунтов, ни беспорядков в голодные дни блокады, не требовало сдачи города, не грабило продовольственные магазины{238}. Побывавший в блокированном Ленинграде английский журналист А. Верт, который своими глазами мог оценить высокие моральные качества населения, пишет: "Отсутствие беспорядков или голодных бунтов в Ленинграде объясняется патриотизмом и железной дисциплиной населения"{239}.

Морально-политическое единство защитников города Ленина, их высокий нравственный облик и товарищеская взаимопомощь помогли им выстоять в смертельной схватке с голодом. Родные и близкие делились друг с другом своим мизерным кусочком хлеба, дети, получавшие в школе суп без вырезки талонов из продовольственной карточки, старались принести его своим родственникам. Побывавший в декабре 1941 г. в одной из ленинградских школ-интернатов генерал М. Духанов впоследствии вспоминал: "Стою в вестибюле интерната у дверей. Ребята (ленинградцы) уходят домой навестить родных. По лестнице стремительно сбежал мальчик лет четырнадцати, споткнулся, упал и уронил стакан, стакан разбился с тупым звоном, из него вывалилась горстка свекольной гущи, каши, леденец...

- Куда ты несешь еду, - спросил я у мальчика.

- Домой, маме. Она еле ходит от голода, - мальчик утер глаза кулаком.

Я стал останавливать других ребят и спрашивать, не несут ли они еды. Оказалось, несут. Кто маленькому брату или сестренке, кто отощавшему полумертвому отцу, кто больной от голода матери, кто престарелой бабушке"{240}.

* * *

Яркий пример высокого морального духа ленинградцев в эти голодные дни приводит в своем блокадном дневнике В. Инбер: "Связистка-студентка, проходя по заснеженной и пустынной улице, наткнулась на свалившегося от голода милиционера; собрав последние силы, девушка дотащила его до ближайшей булочной и купила ему по своей карточке хлеба, который ей полагался уже на завтра!"{241}.

В этой связи утверждение американского историка Л. Гуре о том, что в осажденном Ленинграде "борьба за выживание была скорее индивидуальной, а не коллективной",{242} является оскорблением памяти тех, кто, умирая, продолжал оказывать помощь другим.

Ленинградская партийная организация направила волю сотен тысяч людей к единой цели - отстоять город. Коммунисты находились на самых опасных участках обороны, выполняли самую трудную работу, вместе со всем населением переносили тяготы блокады, несли жертвы от голода. Только за первое полугодие 1942 г. городская партийная организация потеряла свыше 15% состава{243}.

Многие коммунисты перед смертью приходили в райком партии и сдавали свои партийные билеты. Посетившая в те дни старую коммунистку Крылову работник Исполкома Петроградского райсовета Ю. П. Маругина вспоминала: "Когда я пришла к ней, она лежала на кровати, она сама чувствовала, что дни ее сочтены - она хотела передать мне свой партийный билет, чтобы я сдала его в райком партии, но потом подумала и сказала: "Нет, товарищ Маругина, пусть он со мной будет в гробу. Ведь у меня ничего сейчас нет, кроме билета. Положу его себе на грудь, и он меня согреет. Очень мне холодно, а он красный, на огонь похож"..."{244}.

На смену погибшим в ряды Коммунистической партии приходили сотни и тысячи ленинградцев, которые твердо верили, что "пока в городе существует партийная организация, пока жив хоть один большевик, Ленинград но сдастся, не склонит своей гордой головы перед врагом, не потеряет своего вдохновения"{245}.

В декабре 1941 г. в ряды коммунистов было принято 970 ленинградцев, в январе 1942 г. - 795, феврале - 615, марте - 728{246}.

Руководители партийных и советских организаций, находившиеся в этот период на казарменном положении, делали все возможное и даже невозможное, чтобы облегчить страдания голодающего населения, сократить смертность. Они постоянно бывали на фабриках и заводах, выезжали в воинские части, на трассы подвоза продовольствия, в районы области, где рассказывали, как трудно приходится ленинградцам, призывали оказать им всемерную помощь. На заседаниях Бюро Областного и Городского комитетов партии обсуждались и решались самые насущные вопросы обороны города - о продовольственном положении, бытовом обслуживании населения, выпуске медицинских препаратов, производстве вооружения и боеприпасов. По свидетельству работавших вместе с руководителем коммунистов осажденного Ленинграда А. А. Ждановым, "в любое время суток в его кабинете можно было встретить представителей из войск, директоров заводов, научных работников, писателей, пропагандистов"{247}.

По решению Городского комитета партии и Военного совета Ленинградского фронта на многих предприятиях и при районных поликлиниках зимой 1941/42 г. были открыты специальные лечебные учреждения (стационары) для наиболее истощенных жителей.

* * * "Теперь при заводе оборудован специальный стационар, - писал в январе 1942 г. работник Кировского завода. - Сюда ложатся по особому ходатайству цеховых организаций люди, опухшие и требующие поддержки питанием и отдыхом. Лежа в стационаре, они сдают свои продкарточки, по которым получают в день три раза пищу: обед, завтрак и ужин в течение 8-10 дней, а затем поступают новые обессиленные товарищи"{248}.