Ник Хорнби - Как стать добрым

• Название: Как стать добрым
• Автор: Ник Хорнби
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-576-7

Как стать хорошим человеком — тем, кем ты желаешь быть, и при этом не угодить в сумасшедший дом? Этот вопрос решает врач-терапевт Кейти Карр, муж которой внезапно ступил на «опасный и скользкий путь добра».

---

Итак, я подремывала на софе, когда сверху спустился Том в пижаме, включил телевизор, насыпал себе на завтрак хлопьев и уселся смотреть мультики. На меня он даже не обратил внимания.

— Доброе утро, — приветливо сказала я.

— Привет.

— Как дела?

— Порядок.

И все. Он как будто ушел: шторы задернулись, прикрыв двухминутное окошко утренней общительности, отведенной им для матери. Я сползла с софы и поставила чайник. Следующей спустилась Молли, уже в школьной форме. Она уставилась на меня:

— Ты же сказала, что уезжаешь.

— Вернулась. Соскучилась по вам.

— А мы нет. Правда, Том?

От Тома никакого ответа. Вот, очевидно, и все, что мне осталось: неприкрытая агрессивность со стороны дочери, молчаливое безразличие сына Разумеется, все это чистая, беспримесная жалость к самой себе, и на самом деле они вовсе не агрессивны и не равнодушны: просто они дети, способные принимать и разделять отношения взрослых, царящие в семье. В том числе и утреннее настроение, и даже то, что случилось прошлой ночью.

Последним торжественно появился Дэвид, как всегда в майке и трусах до колен. Он пошел ставить чайник, который, к его несказанному удивлению, уже стоял на плите. Только потом, осмотревшись мутным оком по сторонам, он попытался найти объяснение столь неожиданной активности чайника. В результате обнаружил меня, раскинувшуюся на софе.

— Что ты здесь делаешь?

— Приехала посмотреть, как ты справляешься со своими родительскими обязанностями в мое отсутствие. Я поражена, Дэвид. Ты встал последним, дети сами готовят себе завтрак, телевизор дымится…

Тут я несколько покривила душой — поводов для наступления не было, жизнь текла своим чередом, вне зависимости от моего присутствия или отсутствия, но, по собственному опыту зная, что произойдет дальше, я нанесла упреждающий удар.

— Вот как, — сказал он. — Сошла с дистанции на день раньше. И что, стало легче, когда ты вывалила на меня этот мусор?

— Я была не в настроении.

— Да уж, могу себе представить. Теперь это так называется. И что же это было у нас за настроение, позвольте полюбопытствовать?

— Может, после поговорим? Когда дети уйдут в школу?

— О да, конечно. «После». — Заключительное слово прозвучало с особой выразительностью — с какой-то глубокой завораживающей оскоминой, словно бы за мной давно закрепилась привычка оставлять все напоследок, пользуясь подобными отсрочками. Как будто основная проблема наших взаимоотношений состояла исключительно в моей навязчивой идее откладывать все на потом.

Я рассмеялась, чтобы слегка снять напряжение.

— В чем дело?

— Что страшного может случиться, если мы перенесем наш разговор на потом?

— Как трогательно, — ответил Дэвид на это, никак не объясняя почему.

Конечно, ему досталась мучительная роль бросаемого супруга, и оповещать обо всем детей вроде бы ни к чему, но кто-то же из нас должен думать как взрослый человек, пусть хотя бы временно поступать по-взрослому — покачав головой, я взяла сумочку. Я собралась подняться наверх и лечь в постель.

— Счастливо, детки, приятно провести день.

Дэвид непонимающе смотрит на меня.

— Куда это ты собралась?

— Устала до чертиков.

— Мне кажется, одна из проблем с нашим распределением обязанностей по дому состоит в том, что у тебя нет времени даже забросить детей в школу. Похоже, ты пренебрегаешь своим материнским долгом.

На работу я отправляюсь раньше, чем у детей начинаются занятия в школе, что освобождает меня от такой развозки. Хотя мне это и на руку, я все же непрестанно жалуюсь на отсутствие времени, которое можно было бы потратить на детей. Дэвид, само собой, знает, что я вовсе не горю желанием отвозить детей в школу, отчего сейчас испытывает особый восторг, припоминая мне мои прошлые сетования. Дэвид, как и я, преуспел в искусстве семейной войны, и в этот момент я не могу не восхититься его коварной находчивостью. Хорошо сыграно, Дэвид. Мои аплодисменты.

— Я же полночи провела на ногах.

— Ничего страшного. Им это нравится.

Подонок.

Конечно, я уже и раньше подумывала о разводе. Да и кто не подумывал? Я грезила о своем разведенном состоянии, еще не успев выйти замуж. В своих фантазиях на эту тему я была хорошей, профессиональной матерью-одиночкой, которая поддерживает фантастические отношения с бывшим мужем — сидит с ним на тоскливых и утомительных родительских вечерах, занимаясь перелистыванием семейных альбомов и всякими подобного рода делами. А еще я мечтала о череде мимолетных романов с богемными юношами или мужчинами постарше (если хотите «его» представить, посмотрите на Криса Кристоферсона в фильме «Алиса здесь больше не живет»,[3] мой любимый фильм в семнадцатилетнем возрасте). Эту же фантазию я лелеяла в ночь накануне замужества, когда я ожидала от Дэвида каких-то особенных слов, которых он так и не сказал. Наверное, причиной этих проблем была нехватка причуд и заскоков в моей биографии: я росла в зеленом пригороде (Ричмонд), мои родители были и по-прежнему остаются счастливой парой, в школе я числилась отличницей, сдала экзамены, поступила в колледж, получила хорошую работу, встретила прекрасного человека и получила от него предложение. Единственным извращением в моей жизни были эти девичьи грезы о жизни после развода, на которых я и сконцентрировала свою нерастраченную ментальную энергию.

Я даже представляла себе момент расставания. Мы с Дэвидом смотрим путеводители для туристов: ему захотелось в Нью-Йорк, а мне приспичило на африканское сафари, — и вот тебе повод для бесконечных забавных пререканий: «нет, я сказал!» — «нет, я сказала!», перерастающих в скандал — мы глядим друг на друга влюбленными глазами, смеемся и сходимся на том, что пора разлетаться. В итоге он поднимается по лестнице вверх, собирает чемоданы и отправляется восвояси, быть может, в дом напротив. Чуть позже в этот же день мы собираемся вместе за ужином, каждый со своим новым партнером, которым успели обзавестись в течение дня, и с самодовольным видом пылко их терзаем.

Теперь совершенно ясно, насколько все это фантастично и несбыточно. Я уже начинаю подозревать, что тоскливые вечера, проведенные над семейными альбомами, тоже могут не сработать — в смысле, тоже могут оказаться утопией. Скорее всего свадебные фотографии из альбома окажутся разрезанными надвое. Зная Дэвида, нетрудно это предположить — может, он уже «поделил» их прошлой ночью после телефонного разговора. Все это кажется настолько естественным и само собой разумеющимся, что стоит призадуматься: если люди так ненавидят друг друга, что даже проживание под одной крышей становится невозможным, то тем более невероятной представляется перспектива послеразводных встреч и пикников. Проблема моих фантазий заключается в том, что они всегда перескакивают от счастливого бракосочетания к счастливому разводу — но между свадьбами и разлуками случается немало других безрадостных вещей.

Я села в машину, забросила детей в школу и вернулась домой. Дэвид уже заперся в своем кабинете. В этот день ему не надо было сдавать материал в газету, стало быть, он либо работал над брошюрой для какой-нибудь компании, за что ему платили деньги, либо строчил свой роман, за который ему не платили ни шиша. Большую часть времени он проводил над романом, что и было единственным источником напряжения, когда у нас случались размолвки. Выяснялось, что я должна поддерживать его, как творческую личность, присматривать за ним, опекать его и всячески помогать ему полностью самореализоваться. А мне хотелось порвать этот глупый роман в клочки и заставить Дэвида найти подходящую работу. Мне уже довелось ознакомиться с его ненавистной писаниной. Назывался роман «Ревнители Гринписа». Это была сатира на британскую постдиановскую цивилизацию. Последняя часть, с которой я и ознакомилась, была целиком посвящена тому, как персонал «Ревнителей Гринписа», компании, продающей банановый локтевой крем и лосьон для ног с запахом сыра бри, а также кучу прочего забавного и бесполезного косметического барахла, проводит совещание по поводу ослика, которого они усыновили, а теперь он умирает — требуется семейный консилиум, чтобы решиться на эвтаназию. Конечно, литературный критик из меня никакой, хотя бы потому, что я уже давно не читаю художественной литературы. Было время, когда я была совсем другой, была более счастливым, более востребованным и любопытным человеческим существом, а теперь я каждый день засыпаю с «Мандолиной капитана Корелли»,[4] открытой на главе, которую так и не смогла дочитать после полугода попыток. (В чем, кстати, нет вины автора, уверена — книга и в самом деле увлекательная, как рассказывала мне о ней подружка Ребекка. Виноваты мои отяжелевшие веки.) Но, даже понятия не имея о том, какой должна быть читабельная литература, могу сказать, что из «Ревнителей Гринписа» получится жуткий роман: полный ядовитых наигранных шуточек и преисполненный самодовольства. В общем, напоминающий самого Дэвида — а именно то, во что он превратился за последние годы.