Владимир Казаков - Избранные сочинения. 1. Ошибка живых

• Название: Избранные сочинения. 1. Ошибка живых
• Автор: Владимир Казаков
• Издательство: Гилея
• Жанр: Драматургия
• Год: 1995
• ISBN: 5-85302-041-2, 5-85302-042-0

Произведения Владимира Казакова почти неизвестны читателю. Несколько его книг вышло в Германии, и это обстоятельство, наряду с весьма скупыми данными о последних годах жизни, привело к появлению легенды об эмиграции и смерти за границей: родился и умер Казаков в Москве (1938—1988).

В книгах настоящего издания представлены основные сферы творчества Казакова — поэта, который тяготел к драме и, следуя совету А. Крученых, «держался прозы». Произведения Казакова — как бы страницы единой книги.

---

Как?! И вы здесь? И я? Вот не ожидал! Вот не ожидали! А я, не зная, куда деться, и думая, что я один, иду себе...

 

ЭВЕЛИНА (в сторону)

Следом за бритвой.

 

ПЕРМЯКОВ

...следом за своей тенью. Мы с ней поменялись ролями, я ее сопровождаю.

 

ЭВЕЛИНА

В качестве оруженосца?

 

ПЕРМЯКОВ

Ах, какое там оружие! Горло, сонная артерия — вот и все оружие... (вдруг) О, Эвелина! Как я вас люблю! Знаете, как я вас люблю? Да от моей любви боги завелись в складках ночи! В подкладке у нее ими так и кишит! Слышите?!

 

ЭВЕЛИНА

Тихо! Истленьев услышит.

 

ПЕРМЯКОВ

Кто? Истленьев?! Нету его! Нету ни Истленьева, ни фонаря!.. Никого нету!

 

ЭВЕЛИНА (растерянно)

Истленьев, вас нету?

 

ИСТЛЕНЬЕВ

Да, Эвелина... я есть...

 

ЭВЕЛИНА

Если вы есть, то я вас покидаю! Я больше не могу! Вам нужна другая...

 

ПЕРМЯКОВ

Моя Эвелина! Моя! Никому не отдам! Моя!..

 

ЭВЕЛИНА

Твоя! Твоя! Увези только скорее!.. Куда-нибудь... (исчезают)

 

Не знали, откуда появится ночь. Окна выходили на север. Они держали несколько последних лучей света.

Я пишу эти строки 13 октября 70 г.

Холод стал в профиль. Железные крыши вырубили в небе уступы.

Из письма Н. И. Вологдова (июнь 70 г.):

 

Дорогой Володя, мое морс продолжает высыхать, выцветает и тускнеет, о чем вы можете судить по цвету этого письма. Пусть Вас не пугают размеры Вашего чудовища. Каждый лирический поэт пишет, в сущности, единственное произведение, остающееся незаконченным.

Вы — «есть» — иначе бы я не получил ответа на свое письмо.

Не относитесь к хозяйским верблюжатам с государственной неконтактностью. Только они могут Вас одарить чисто зоологическим оптимизмом. Но когда молодой поэт пишет письмо старику, то невольно становится его сверстником...

 

В темных подворотнях толпился и горбился воздух.

Улица. Двое:

 

Г

Ну, как вы?

 

Д

Ах! — полуживой. Да, добро бы, осталась в живых лучшая или худшая половина, а то — средняя. Вот беда!

 

Г

Говорят, число 587 незаменимо в подобных случаях. В других случаях — числа 6 и 100000000000.

 

Д

Что касается меня, то я олицетворяю собой число 0,5. А какое вы можете предложить числовое обозначение для бога?

 

Г

По-моему, дважды два.

 

Д

А по-моему, дробь, у которой числитель во столько раз меньше знаменателя, во сколько небеса больше самих себя... Но что это за вывеска? Вы не видите?.. Какая странная! Как ржавчина ее всю изъела! Ни одной буквы не разобрать. А ведь что-то было написано.

 

Г

КРОВАВАЯ БАНЯ?

 

Д

Что?!

 

Г

КРО...

 

Д

Бог с вами! Бог с вами, безумец! Вы вслух подумали такое!.. Надо же предположить! Надо же додуматься до такого! Может быть, еще произнесете и «кровавый банщик»?

 

Г

То есть, я хотел сказать просто БАНЯ или просто БОГ. Без всякого прибавления слова КРОВАВЫЙ. Могло ведь такое быть написано? Могло ведь? А?

 

Д

Нет, но додуматься до такого! КРОВАВЫЙ ДУШ! Надо же до такого дойти!.. Ну и ну! Ну и ну!..

15

Левицкий остановился на мгновение, хотя и не шел. Вокруг него было вокруг него. Нищий протянул руку. Монета угрожающе засвистела и вдруг, вспыхнув, словцо золотым хлыстом ударила нищего по глазам. Рука отдернулась, лохмотья вскрикнули, он завертелся волчком, ловя в черном воздухе свои невидящие глаза.

 

Образчик прозы Александра Григорьевича Левицкого:

 

«Ну вот, — вздохнули крестьяне, — ну вот», — вздохнули, они всегда в таких случаях вздыхали, в не таких, в других, в третьих, но сейчас именно в таком случае вздохнули, как бы оправдывая ту поговорку, как бы оправдывая ту, что гласит, ту, что, ту, что не ту, что гласила, будет гласить, будет оправдывать вздохи, оправдывая тех крестьян, той деревни, где небо висит кусками, дым висит трубами, руки висят граблями, и ночь, и... тут можно было продолжать без конца, начинать без начала, без продолжения, без крестьян, вздохов и висящих кусков, с одним только одним, уповая. До первых петухов, до вторых петухов и до третьих, тоже петухов. Имена: Мария, Зинаида, Алевтина, Прасковья, Ольга, Клавдия, Надежда. Лидия смотрела на себя в зеркало, держа в руке список заслуг Михаила. А тот. Тот а. § Деревня. Редевня. Деверня. Гугурня. Прасковья. В ноздри ему ударил терпкий запах земли и неба. Он был Михаилом. Лидия, казалось, отстранилась от своих длинных темных ресниц. Несколько Михаилов стояло в углу. Один из них с топором, другие хмурили брови. Лидия молчала. Потом она отреклась от всего, о чем молчала. Сердце ее принадлежало другим. Без часов наступила полночь. На крик Лидии сбежались сбежались. Одна из сбежались, по имени Анастасья, всплеснула руками, вопль. А было так: топор не слушался Михаила, он сам поднялся над его головой и, со свистом обрушившись, разрубил Лидию. Лидия рухнула, лицо у зеркала стало бревенчатым. В углу закачались одна луна и две ночи...

 

Как только наступила ночь, наступил день. Все удивились. Чей-то голос, судя по лохмотьям — нищего, произнес:

— Какое странное явление! В нем есть что-то от природы...

Стояла девушка. Имя «Мария» летело к ней.

— День так день, — подумали все и разошлись.

Девушка взглянула наверх: оттуда темнели железом крыши. Водосточные доспехи стояли возле каменных стен.

Из-за горизонта показалось время. Подуло холодом. Девушка вошла в город.

— Милости просим! — сказал октябрь.

 

Звук сей любезности приветлив,
Как в предрассветный ранний час —
Небес заржавленные петли,
Жестокий флюгера приказ...

 

Левицкий и Мария. Мария и Левицкий. И, Мария, Левицкий... и т. д. Он был щедр на восклицательные знаки, улыбки, молчание.

— Помнить, что всегда стоишь лицом к богу, — сказал он ей.

 

МАРИЯ

500 + 500 = 609

 

ЛЕВИЦКИЙ

Простите, Мария, но здесь вами допущена интонационная ошибка. Ведь все эти так называемые точные науки зиждутся исключительно на интонациях. Вот, например, закон Архимеда что это такое? Жидкость, всего-навсего.

 

МАРИЯ

Да, вы, пожалуй, правы. Я вспоминаю зловещие интонации дождя. А крыши! В них было что-то грозное и неумолимое, как звук «Кр» в фамилии Крученых... А который час?

 

ЛЕВИЦКИЙ

А который.

 

МАРИЯ

Я люблю вашу краткость.

 

ЛЕВИЦКИЙ

(в сторону) Краткая любовь. (Марии) Мария, я сейчас сказал в сторону: «Краткая любовь».

 

МАРИЯ (не слыша)

Мне снился странный сон. Там — продавщица газированной воды. Перед нею — красные колбы с сиропом. Она наливает его в стаканы, он липкий, красный, словно... Колбы стеклянные, их легко разбить, один неосторожный жест и... осколки, лицо, руки... А сон все снится: зеленая лошадь, как на картине Ларионова, и, неизвестно откуда взявшийся, жених — весь в черном, с тросточкой, смертельно бледный, как гость живых. Он протягивает руку к стакану...

 

ЛЕВИЦКИЙ

Ах, Мария! Я не хотел ставить ваше имя между «ах» и восклицательным знаком.

 

МАРИЯ

Тем временем жених тем временем.

 

ЛЕВИЦКИЙ

Мария, позвольте мне вспомнить и забыть мое детство! Вспомнил. Забыл.

 

МАРИЯ

Я люблю числа 1000 и 3000. Несмотря на различие в нулях, в них много общего, в этих двух числах.

 

ЛЕВИЦКИЙ

В них много многого. Это великий закон небесных тел: чем больше, тем еще больше.

 

МАРИЯ

Когда я проснулась, жениха уже не было. Кто-то проворно подмел и убрал осколки... Что это за крыша? Как она называется?

 

ЛЕВИЦКИЙ

У нее номер.

 

МАРИЯ

Какой?

 

ЛЕВИЦКИЙ

Порядковый.

 

МАРИЯ

Какой?

 

ЛЕВИЦКИЙ

Третий от бога.

 

МАРИЯ

Безумец!.. первый от крыши... Помните, Куклин говорил однажды, что будущее поэзии и прозы — за числами? Что ж, он, по-моему, прав. К прав У прав К прав Л прав И прав Н прав. И мне число 909 говорит больше, чем весь Достоевский.

 

ЛЕВИЦКИЙ

А мне — чем весь Толстой. Лев Ермолаевич... О чем вы, Мария?

 

МАРИЯ

Кто-то проворно убрал осколки.

 

ЛЕВИЦКИЙ

О чем я, Мария?

 

МАРИЯ

Кто-то проворно убрал осколки... Вы сейчас так грустно посмотрели!

 

ЛЕВИЦКИЙ

Не может быть, что сейчас. Не может быть, что грустно. Не может быть, что посмотрел. Вас ввела в заблуждение вот эта даль.

 

МАРИЯ

О, городская даль! То, что мы за нее принимаем, может оказаться всего-навсего крышей. Представляете? — дом покрыт железной далью.

 

ЛЕВИЦКИЙ

Железная даль? Прекрасно! Слово найдено!

 

МАРИЯ

Что же теперь делать?

 

ЛЕВИЦКИЙ

Вам — быть Марией.

 

МАРИЯ

Но что это? Я вижу, приближается толпа. Странное шествие!.. Кого-то ведут... Я знаю, что вы сейчас скажете. «Раз ведут, значит, это не похоронная процессия». Какой вы странный и одинокий человек!