Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2008)

• Название: Новый Мир ( № 9 2008)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

Тьма за окном, и в раме — черный пес,

Как Мефистофель, ищущий поживы.

Камин под зеркалом — и тот фальшивый.

Друг погостил и отбыл. Сколько мог,

Он скрашивал мой эрмитаж. Дымок

Растаял в сумраке, как дух печали.

Что ж, побреду назад, гремя ключами.

Каким угодно словом назови —

Бес или скука… Псина визави,

Как черный Бунин с впалыми щеками.

Прислушайся к дождю. Займись стихами.

Годится лыко всякое в строфу.

Что посоветует старик Ду Фу?

Взять в руки цинь? Или взойти на башню?

Или покликать пса, как день вчерашний?

 

 

II

Зачарованный сад

Я садовником родился,

Не на шутку рассердился…

Загадочный Вьюнок, ты — эльфа колпачок!

Ты — клада гномьего монетка, Маргаритка!

За вами чудится волшебная калитка,

Летучего кота мерцающий зрачок.

В траве беседуют Кузнечик и Сверчок,

Пугает рожками садовника Улитка;

И, обгоняя всех, замашисто и прытко

Порхает по цветам Набокова сачок.

Как я сюда забрел? И как теперь свернуть

В страну родных осин — скажите кто-нибудь, —

Где прошлогоднее гниет в сарае сено,

Где в тихом омуте — неведомая жуть,

Где у штакетника — чертополох по грудь

И королевский путь — в крапиве по колено.

 

III

Сижу на скамейке

Ваня + Маша

In memory of Henry and Jane Clark

from their loving children.

Надписи на скамьях

Мысль увековечить человека в скамейке

При всей ее дубовости представляется нам

Современной; хотя что-то в этой идейке,

Безусловно, восходит к фараоновым дням.

Впрочем, развитие налицо в ней,

Это совершенно новый товар;

На скамье, несомненно, сидеть удобней,

На пирамиде — я бы не рекомендовал.

Жили мистер и миссис Кларки,

Жарили шкварки, растили семью.

Ну, и… теперь вот блаженствуют в парке,

Преобразившись в простую скамью.

Что вы подумываете об этом

Метемпсихозе, Гарри и Джейн?

Что согревает вас пасмурным летом,

Кроме, простите, случайных бомжей?

Дрозд мне ответит, сорока напишет,

Может быть, даже пришлет бандероль.

Может, подарочек будет там вышит —

Крестиком шелковым желтофиоль?

Много таких же под кленами сквера,

Ересь в них — или бессмертья залог?

Федоров бы сказал: “Полумера”,

Чаплин бы дрогнул и снял котелок.

 

 

IV

Считаю дни

Тяга домой — это Роберта Гука закон:

Анекдот о французе, который вышел

В Лионе, но подтяжка, зацепившаяся при посадке в вагон,

Дернула — и он снова в Париже.

Чую — тянет-потянет. Благодарен дождю,

Который неуклонно заштриховывает, словно картину,

Клетки календаря. И отъезда жду,

Как отмщенья. Невозможно тянуть резину.

Если бы даже никто никого не ждал,

Все равно мечтаю, чтобы бдительная паспортистка

(Что-то в уме перемножив) грохнула штамп,

А там — сумка, такси, и до дома близко.

И ты промчишься по улицам, по которым водили слона,

Но окончательно сердце отпустит, когда лишь

Дверь откроется и кто-то скажет слова,

Которых, сколько ни думай заранее, не угадаешь.

 

Кружков Григорий Михайлович родился в 1945 году в Москве. По образованию физик. Поэт, переводчик, эссеист. Постоянный автор “Нового мира”. Живет в Москве.

Звезды и люди

ВСЕМИ ВИДАМИ НАЗЕМНОГО ТРАНСПОРТА

Автобус

Я бы хотела ехать с тобой в деревенском автобусе. Чтобы он кренился

набок, объезжая рытвины и рвы, и мы стукались коленками и улыбались.

Я бы хотела, чтобы мы молчали.

Чтобы это была осень. Яркий ветреный день, на который больно смотреть.

Я бы хотела, чтобы на обочине стояли ящики с гроздьями фиолетового лука, пирамидами оранжевых тыкв, корзинами желтых яблок и фейерверками георгинов.

И мы бы не сказали друг другу ни слова. Это мне кажется важным.

И чтобы в огородах сжигали осенний хлам, и пахло дымом, томительно пахло дымом. От этого запаха всегда переполняешься чем-то таким, о чем можно только плакать или молчать.

Я бы хотела смотреть на тебя. И видеть тебя спокойным и — если это возможно — счастливым.

Я бы хотела, чтоб мы никуда не спешили, чтоб нас никто не ждал, чтобы мы просто ехали в деревенском автобусе, налегке: без сумок, без целей, без воспоминаний, без слов.

В яркий ветреный день, на который больно смотреть.

Которого никогда не будет.

Электрички

Иногда жизнь проникает в нас без препятствий. Будто бы сняли

панцирь. И все чувства босиком. Инерция отпускает, короста восприятия смывается целебными горькими волнами утраты. Или наоборот — встречи.

Человек поднимается из привычной колеи и видит перед собой весь огромный неожиданный мир.

И вдруг перестает его бояться. Становится доверчивым. Вверяет непредсказуемой жизни всего себя. То есть того, кого он привык считать собой. И тут же понимает, что он — это кто-то совсем другой, гораздо более симпатичный, свободный и легкий. Этакое перекати-поле. Кепка набекрень, шарф через плечо, руки в карманы.

И оказывается, что все можно. Не терпеть того, что не нравится. Не выполнять обязанности, которых не понимаешь. Не выслушивать обидные слова. Можно просто встать и молча уйти. Просто. Без объяснений и выяснений.

Ты ведь всегда знал, что так — можно!

Выйти на вечернюю улицу, где никому нет до тебя дела, заблудиться в безлюдных ветреных переулках. Очутиться на засыпанной листьями платформе, заскочить в электричку, ехать, радостно вслушиваясь в названия чужих полустанков.

Жить, не зная, что будет завтра. Лететь на качелях в осеннем парке. Уходить не оборачиваясь. Танцевать на пустой деревянной эстраде. Не иметь жизненного плана и даже ночлега. И знать, что все произойдет само собой, главное — не волноваться, не заботиться, не загадывать. Не настаивать на своем. Не оборачиваться. Не возвращаться.

Трамвай, троллейбус

Пришла осень, и он, как всегда, ей приснился. Случилось это в поезде по дороге домой. Она проснулась с колотящимся сердцем и увидела, что за пыльным стеклом уже плывут знакомые улицы. Наперегонки с поездом летел, раскачиваясь во все стороны, потрепанный красный трамвай.

Она вышла на перрон и огляделась, будто ждала, что он окажется тут. Кого-то встречали. Парень в камуфляже кружил на руках визжащую девчонку. Смуглый носильщик свирепо толкал перегруженную тележку. Бежали на подошедший автобус дачники с огромными рюкзаками.

Она пересекла вокзальную площадь и свернула в солнечный переулок, щедро усыпанный желтыми листьями.

Ей навстречу шел он. Они увидели друг друга одновременно. И оба остановились. Между ними было метров десять.

У него был такой вид, будто он хочет провалиться сквозь землю. Или убежать. Но бежать было некуда. Они стояли и смотрели друг на друга. Он обреченно вздохнул и шагнул к ней. Подул ветер, и к нему на грудь прилетела кленовая звезда.

— Ну, здравствуй, — сказал он.

— Здравствуй, — повторила она и протянула руку, чтобы снять листок.

Он дернулся. Она жалко улыбнулась.

“Ты! Ты! — обваривалось все внутри. — Ты!”

Она сделала глубокий вдох и подумала уже тише:

“А ведь я десять лет сюда приезжаю, надеясь вот так, случайно, встретить его”.

— Я к маме, — произнесла она.

— Я догадался, что не ко мне, — ответил он.

“Неужели сейчас уйдет — и все?!” — испугалась она.

— Так и будем стоять? — спросил он.