Владимир Шитов - Собор без крестов

• Название: Собор без крестов
• Автор: Владимир Шитов
• Жанр: Детектив

---

Почему стоящий на стреме Жора их не предупредил о ментах, для них было тайной до сих пор, пока не очутились в зоне. Туда Борода письмом сообщил, что тот слишком поздно увидел ментов, а поэтому едва сам смог смыться с базы незаметно. За такое поведение Жоре в «семье» был свой разбор, после которого он долго болел, но намного стал умнее и дисциплинированнее.

Поведение Жоры его тогда так взбесило, что он решил и сам хорошо проучить шалопая, но, выйдя на волю и встретив Ирину, отказался от своего намерения, так как определился вообще порвать со своим прошлым и не выяснять теперь уже ненужных отношений.

Однако письмо Бороды показало, что прошлое от него самого не желает добровольно отступать и за самостоятельность надо бороться.

В 11 часов Гончаров зашел во двор знакомого особняка, с волнением открыв запор. Двор был обнесен высоким деревянным забором, скрывающим от прохожих и соседей тайную жизнь его жильцов уже много лет.

Гончаров не прошел и десяти метров, как увидел пахана, спешащего из дома ему навстречу.

Прошедшие годы Бороду почти не изменили внешне, но чувствовалось, что он пополнел, и движения его стали медленнее, как бы он ни старался казаться бодрым при своих шестидесяти пяти годах, среднем росте и чеховской бородке.

— Заждались мы тебя, Виктор, — ласково произнес он, обнимая его.

Виктор ожидал встречи с ворчливым дедом и соответственно подготовился к грубому ответу, но, почувствовав доброжелательность в голосе и поведении Бороды, посчитал неуместным хамить.

— Жизнь, Илларион Константинович, научила не спешить, а идя вперед, много оглядываться.

Борода не стал углублять такую тему разговора, а, продолжая свою мысль, сказал:

— Повзрослел, возмужал и решил старика забыть. Нехорошо. — В его голосе было столько доброты, а в жестах ласки, что Гончаров решил с ним не конфликтовать до времени. — Позвал тебя, чтобы как-то отметить твое возвращение. Ты же мне не чужой, или я ошибаюсь? — вкрадчиво спросил он.

— У меня к вам никаких претензий нет, — ответил Гончаров, помнящий с благодарностью, как однажды Борода не дал совершить над ним расправу одной воровской группе, которой Виктор, будучи вором-одиночкой, помешал своей самодеятельностью в осуществлении разработанной операции. Борода не только защитил его тогда, но и принял в свою группу, считавшуюся самой мощной в округе.

В группе числилось семнадцать человек, из которых только девять находились на свободе. Другая половина у хозяина своим «трудом» зарабатывала досрочное освобождение, постоянно чувствуя поддержку своей «семьи».

В этой «семье» Виктор прошел от пацана на побегушках, стоящего на стреме, до особо опасного рецидивиста, умеющего легко себя утверждать и становиться своим в разных режимах содержания, тюрьмах.

Однако такое самоутверждение досталось ему нелегко — приходилось быть битым, бить жестоко, заводить нужные знакомства и отдаляться от бакланов и псов. Татуировки на его теле сами за себя говорили сокамерникам. По ним можно было прочесть, кто он такой: за что судим, сколько раз и к какой преступной группе относится.

За искусно выполненный на спине собор с куполами без крестов он самодеятельному художнику дал бутылку водки. У этого собора имелось место для «постройки» еще нескольких куполов, но Гончаров решил в его «строительстве» остановиться на достигнутом.

Зайдя в дом, Виктор увидел в зале шикарно сервированный стол, за которым сидели в основном знакомые лица: Диспетчер «семьи», и попросту говоря, наводчик, высокого роста симпатичный мужчина лет пятидесяти, изяществу манер которого мог позавидовать не один дипломат. Он обладал многими положительными качествами для своей «профессии» — легко сходился с незнакомыми людьми, по мере необходимости мог выдавать себя за простака или, наоборот, назваться педагогом, показав эрудицию и в литературе, и в спорте. У него была цепкая память. Если бы Диспетчер свои способности проявил в нужном обществу направлении, то мог стать знаменитостью в какой-нибудь области знаний, а незаурядным артистом — без сомнения. К тому же Диспетчер неплохо играл на гитаре, а свой недостаток в вокале восполнял отличным музыкальным слухом, поэтому песни в его исполнении были приятны для слуха каждого.

Рядом с Диспетчером на диване сидел Валет. Увидев Гончарова, они бросили игру в карты и устремились к гостю с радостными улыбками. Валет первый облапил его и дружески прижался щекой к его лицу. Волна нежности прошла в душе Гончарова к своему бывшему подельнику, и он, отвечая на его ласку, искренне поцеловал в щеку, не обращая внимания на Диспетчера и дружеские его проявления.

Из смежной комнаты в зал плавающей походкой зашла дочь Бороды Альбина, одетая в фирменный костюм, из-под которого просматривался серый свитер крупной вязки.

Плотно облегающая ее фигуру одежда, по-женски тонко и умело подобранная, в нужном свете преподносила окружающим ее хозяйку, обладающую к тому же развитыми бедрами и грудью.

Высокого роста, она гордо несла на длинной шее свою голову с темными волосами до плеч. Такие женщины знают, что они нравятся мужчинам, привыкли к комплиментам, приставаниям, а поэтому умеют постоять за себя.

Виктор урывками много раз видел и ранее Альбину, но накоротке они не были знакомы: то он находился в зоне, то она была занята учебой в мединституте.

Увидев Альбину, Виктор не мог не отметить ее красоты: «Как расцвела в свои 28 лет. Такой не каждый и красавец подойдет». Он поймал себя на мысли, что с удовольствием разделил бы с ней свои ласки. Однако вспомнив Ирину и свое намерение порвать с прошлым, он решил не распускаться.

Альбина, подойдя к Виктору, обдала его тонким запахом неизвестных ему духов. «Вот в камере был бы такой запах и содержание, тогда и на свободу не потянуло бы», — подумал он.

Альбина, поздоровавшись с Виктором, произнесла:

— Так вот кого мы ждали, — потом, обращаясь к отцу, сказала: — Можно приглашать к столу.

Борода, подойдя к Виктору, спросил:

— Ты не возражаешь отметить с нами свое возвращение?

Увидев жадные взгляды Валета и Диспетчера, направленные на бутылки со спиртным, проявленное к себе внимание Бороды, Виктор поддался всеобщему настроению и угрюмо обронил:

— Не пропадать же добру.

Они стали рассаживаться за столом. Альбина принесла с кухни кастрюлю с отварным картофелем.

Началось застолье, которое продолжалось несколько часов. В оживленной беседе они перебирали и вспоминали всех общих знакомых.

Несмотря на многословие сидевших за столом, Виктор понимал, что застолье движется по графику и направлению, разработанному заранее Бородой. За все время гулянки никто из присутствующих не спросил его о планах на будущее.

Одна Альбина не принимала участия в их беседе и была почти трезвой, так как спиртное употребляла такой рюмочкой, что ей место рядом с аптечными весами. Посчитав свою миссию исчерпанной, Альбина ушла в свою комнату.

Борода, видя, что каждый выпил и поел столько, сколько мог, решил устроить за столом передышку.

Обращаясь к Диспетчеру, он попросил:

— Станислав, сыграй нам что-нибудь на гитаре.

— Да и спеть не забудь, — добавил блаженно улыбающийся Валет.

Диспетчер, взяв гитару, пересел из-за стола на диван и со знанием дела стал ее настраивать. Затем, облегченно вздохнув, произнес:

— Первую заявку принимаю от виновника торжества.

— «Тоска по любимой», — заказал Виктор и приготовился слушать песню, с которой впервые познакомился в доме Бороды. Эта песня напоминала ему годы молодости, а ее содержание было близко и понятно.

— Заказ принят, — дурашливо заверил Диспетчер. Он стал не спеша перебирать пальцами струны гитары, и они заговорили. Прислушиваясь к их звучанию, Диспетчер запел:

Чередой за вагоном вагон,
Перестуки по рельсовой стали.
Спецэтапом идет эшелон
Из столицы в таежные дали.
Заносило пургой паровоз,
А на окнах морозная плесень.
И порывистый ветер унес
Из вагона тоскливую песню.
Не печалься, любимая,
За разлуку прости меня,
Я вернусь раньше времени,
Дорогая, клянусь.
Как бы ни был мой приговор строг,
Я вернусь на любимый порог,
И, тоскуя по ласкам твоим,
Я в окно постучусь…

Эту песню они все знали, а поэтому отдельные ее куплеты подхватывал тот, кого это больше волновало, при этом голос ведущего никто не пытался заглушать.

Если бы среди них сейчас оказался человек, который посмел бы заявить, что песня плохая, и начал бы ее критиковать, то его слова никто бы не стал и опровергать, его за такое кощунство просто со знанием дела жестоко избили бы.