Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2005)

• Название: Новый Мир ( № 5 2005)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

 

ГЛОТОК ВОДЫ

Никиша, замаскированный темнотой и грохотом, почти без опаски вылезал из погреба, смотрел, дыша через мокрую тряпку, кашляя заплесневелыми легкими. Глаза сохли от жара до каменной твердости, но дезертир не мог отвести взгляда от огня, борющегося с землей. Воистину Царь-огонь с его безумным торжеством, когда небо становится черным, как на рисунке, сделанном послюнявленным химическим карандашом. Полузадохнувшийся дезертир шагал по горящей дымной улице — однова погибать!.. Хоть нарочно проси встречного солдата, чтоб застрелил, чтоб разом отмучиться от зазря сбереженной жизни… Горьким серным дождем сыпались сверху крошки земли.

В тысячный раз он пожалел, что не ушел на войну с мужиками. Вот и остался сиротой в погребе... Дым, смрад, горячая кислая земля, залепившая рот и глаза. Воздух жарит тебя со всех сторон, словно картошку, брошенную в костер. Смоченная тряпка, через которую дышишь, превращается в грязный комок.

Сапрон слушает, кивает головой: он своими глазами все это видел. С перевязанной головой — одни глаза торчат из бинтов, ходил в рукопашную с трехгранным, до блеска начищенным штыком, который после боя становился ярко-алым, играл на закате влажными искрами. Пока отдыхал, на красноте штыка оседала пыль. Среди желтого огня пшеничных полей черные факелы танков, — иногда они с грохотом подскакивали от взрыва боекомплектов. Днем с трудом различался диск солнца, зато ночами было светло как днем.

“Пить…” — донесся с обочины слабый голос.

Никиша вернулся домой, набрал кружку теплой воды, вонявшей тухлыми огурцами. Нащупал лицо солдата, дал ему в сухой рот попить. В ответ хриплый шепот, заглушаемый взрывами: “Спасибо, браток!”

— Мбеста моя оказалася тута, на Курскай дуге… — бормотал Никиша. — Я тоже воевал, человека из танка спас, а немецкава солдата загубил… Убил-то по-подлому, сзади, ржавым топором…

Слезы сами льются у него из глаз.

— Ничего… — Сапрон кладет на его почти детское плечо огромную ладонь. — Это война. А лицом к лицу ты бы с ним не справился, здоровенный был лось. Еще бы чуток, и он бы меня задавил… Ты поступил правильно и находчиво. Хочешь, свой орден тебе отдам?

— Не надо… — всхлипывает Никиша, одергивает залатанную гимнастерку. Грудь его сама собой надувается петушиным зобком, глаза начинают ярко, не по-пьяному блестеть. Ему по душе похвала старого солдата.

— Не хочешь орден, сто граммов налью…

Сапрон не любил вспоминать о войне, хотя его часто приглашали в школу. Вот тогда он собирал в пакет медали, орден, благодарственные письма с портретом Сталина и шел три километра до школы. На перекрестке танк на постаменте, рядом пушки, зенитки. Дети каждую весну красят их, белят известкой колеса. На газонах причесанная трава.

 

ДЕТСКИЙ ТАНК

Сапрон остановился у бетонной арки с колоколом. Арка символически обозначает Дугу. За ней, на фоне поспевающего пшеничного поля, Сапрон видит тысячи горящих танков, трупы в комбинезонах и простых мундирах. Война машин, в которой победил сумасшедший мужичок с ржавым топором.

На постаменте танк. На борту белой краской имя его — “Орловский пионер”. Дети собирали копейки, сдавали деньги в фонд обороны, чтобы купить эту храбрую машину. После войны ее вытащили из оврага. Пробитый корпус заварен, покрашен в вечно зеленый цвет. Сапрон поглаживает шероховатую пятиконечную звезду, распространенную четырьмя концами во все стороны света, а пятым — во время, которое ушло далеко вперед. Для бывшего разведчика, разжалованного в повара из-за болезни нервов, время остановилось, как в Никишиных часах, когда несчастную кукушку, собравшуюся пропеть обеденное время, пронзил осколок снаряда. Под ладонью Сапрон ощущает холод войны, затаившейся в броне танка. Ладонь мерзнет среди жаркого дня…

По дороге колтыхает Никиша, он прижимает к груди мешковину, в которую что-то завернуто.

— Чаво, дядя пастух, тута делаешь? — спрашивает он Сапрона.

— К дитям иду на отчет об войне… А ты за каким хреном здесь?

— В колхозную мастерскую ходил… Расскажи деткам, как Никиша, вредный дезертир, ночью выполз к раненому танкисту и дал ему попить. Я исполнил последнюю желанию чилавека на войне!..

— Уйди прочь, сумасходный подвальный житель. Тебе война мозги сдвинула, а я к школьникам иду, мне надо понятным быть. И не смей быть возле памятного места! Под холодом вечного танка стонут мильёны душ и спрашивают, спрашивают… А что я им могу ответить?

— Сам ты чокнутый! — ворчит Никиша. — Тебя нельзя к детям допускать… Я тоже по делу ходил! — Он обиженно шмыгает круглым, будто вишня, носиком. — В мастерскую, к Прахфессору, штоб ходики наладил. С войны стоят, осколком пронзенные, кукушка голосит всеми ночами, в пёрушках у нее дырка.

— Починил их тебе Профессор?

— Нет. Сказал, не стоя овчинка выделки. Надо, дескать, покупать лехтрические часы, японские. С пензии куплю. Я таперя человек с пачпортом, мне пензию плотють!

— Хрен бы тебе в зубы, а не “пензию”! — ворчит бывший фронтовик, поглаживая броню танка. — Ты в погребе сидел, а в нашем областном Металлограде в это время танки делали. Русская броня — не шутка!..

На войне Сапрон не мог залезть внутрь танка всем своим солидным телом, зато несколько раз ехал на нем, чувствуя, как гул мотора вибрирует в органах его человеческого переда, наполняя их стальным военным значением.

Никиша кивает головой — он видел битву сквозь щели сарая. Для одних танк — символ победы, для других — стальной гроб.

Грепу во время сражения на Дуге забрали в госпиталь, располагавшийся в школе. Классные комнаты после войны долго пахли карболкой и йодом.

ТИГРАШКА, ФАНТОМАСИК

— …А еще Мышаня, Пестрик — куда их девать?

Мать ворчит, отталкивает подросших котят ногами, укоризненно смотрит на Митю:

— Это ты уговорил их оставить. Пойдешь в лес, за ореховыми удилищами, отнеси их туда — в роще давно живут дикие коты.

Но Мите жалко относить котят в лес, они уже привыкли к людям.

— Раздадим!.. — вздыхает Митя. — Профессор их отвезет…

В прошлом году пришлось давать бутылку самогона Профессору, чтобы развез котят по окрестным деревням и подбросил их дачникам — детям котята вместо игрушки.

Мимо палисадника бредет Никиша.

— Дед, возьми котенка! — окликает мать.

— Зачем он мине? — отвечает бывший дезертир. — Я в гости к Сапрону иду. Я ведь спас его от смерти, я тоже воевал!..

— Не якай!.. — сердится мать. — Надоели твои истории… Возьми лучше котенка.

Никиша останавливается, берет на руки полосатого Тиграшку. Узнав, как его зовут, говорит:

— Надо было назвать его правильно — Тигр! Танк был такой. Изобретатель Хвердинанд Порше — я в книге об ём читал. Он в своем танке погиб во время испытательного боя.

— Пошел ты со своим танком куда подальше… Берешь котенка или нет?

— Нет, я к Сапрону иду, самогонку пить. Он из школы ноня пришел дюже разволнованный. Плача. Пригласил мине самогонку пить. Авось успокоимси…

— Лучше бы я их закопала! — в сердцах восклицает мать. — Пока слепые, надо закапывать…

Никиша грозит матери бледным трясущимся пальцем — никого нельзя в землю неволей пхать!..

— Вы же с Сапроном обычно Девятого мая напиваетесь… — говорит мать. — А сегодня, значит, приспичило?

— В мае сама собою, а ноня ишшо… — бормочет дезертир. — Сапрон в школе девушку повешенную видел и дюже расстроилси. По чуток выпьем, о войне побалакаем…

Дезертир весело машет руками. На фоне неба с редкими облачками он кажется чуть ли не великаном. Котята испуганно смотрят на старика, стиснувшего Тиграшку, жмутся к Мите. Мальчик наклоняется, гладит пушистые, нагретые солнцем спинки. Из-за сарая выходит кошка, круглые глаза ее сердито смотрят на старика. Никиша торопливо отпускает Тиграшку на траву, идет по тропинке, где в зарослях виднеется дом Сапрона.

 

ПОБЕДИТЕЛЬ

Два старика сидят за столом. Один седой, великанского роста, другой маленький, лысый, почти карлик — ноги свешиваются с табурета.

Сапрон отдыхает после похода в школу. Стадо гоняет подменный пастух.

Наклонив отяжелевшую голову, ветеран вспоминал, как в мае сорок пятого шел по Берлину вслед за полевой кухней, к которой был прикреплен в качестве помощника повара. Лошадь Маня везла на колесах походную кухню, в котле на ходу варилась пища, из маленькой трубы вился дымок. Маня вздымала раненые, в шрамах, бока, тюкала по брусчатке стертыми подковами, высекающими искры. Привыкшая к грунтовым дорогам, лошадь оскользалась на выпуклых камнях мостовой и, как пьяная, заваливалась набок, выворачивая с хрустом оглобли.