Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2008)

• Название: Новый Мир ( № 5 2008)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

Замечательный пример подобного подхода к личности писателя можно найти в книге Г. Чхартишвили9. На многочисленных примерах из жизни литераторов разных эпох и культур автор показал, почему “вакансия поэта” может быть опасна как таковая — то есть прежде всего для него самого.

9 Чхартишвили Г. Писатель и самоубийство. М., “Новое литературное обозрение”, 1999; 2-е доп. изд.: Чхартишвили Г. Писатель и самоубийство. Энциклопедия литературицида. В 2-х кн. М., Захаров, 2006.

"Всё в жертву памяти твоей..."

Есипов Виктор Михайлович — литературовед, пушкинист. Автор двух книг стихов (1987, 1994), а также историко-литературных книг «Царственное слово» (1998), «Пушкин в зеркале мифов» (2006) и многих публикаций на близкие темы в журналах и сборниках. Неоднократный автор «Нового мира».

1

Неболышой по объему пушкинский лирический текст 1825 года, который мы собираемся рассмотреть, думается, не случайно обойден вниманием исследователей: «понять смысловой строй этого стихотворения, приемы сцеп­ления всего того, что приносится в жертву чьей-то памяти»1, по справедливо­му замечанию академика В. В. Виноградова, не так-то просто.

Все стихотворение состоит из одного распространенного предложения:

Всё в жертву памяти твоей: И

голос лиры вдохновенной, И

слезы девы воспаленной, И

трепет ревности моей, И

славы блеск, и мрак изгнанья, И

светлых мыслей красота, И

мщенье, бурная мечта

Ожесточенного страданья.

Последняя попытка осмыслить эти стихи была предпринята около двадца­ти лет назад. Исследователь достаточно четко сформулировал задачу: «Полно­стью раскрыть смысл стихотворения можно, лишь ответив на два вопроса: что означает „твоя память" и что значит „всё в жертву"»2. Но при решении этой задачи он, как нам представляется, упустил из виду некоторые очень важные вещи: «Первый вопрос нетруден, — несколько поспешно заключил упомяну­тый автор, — „Твоя память" у Пушкина всегда означает „память, воспомина­ние о тебе"»3.

1Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941, стр. 347.

2   Тромбах   С.   М.   «Всё   в  жертву   памяти   твоей...».   —   «Временник  Пушкинской

комиссии», вып. st1:metricconverter productid="23. Л" w:st="on" 23. Л /st1:metricconverter ., 1989, стр. 98.

3Там же.

По нашему же мнению, «твоя память» (или, если быть более точ­ными, «памяти твоей») заслуживает более пристального внимания. Дело в том, что слово «память» в «Словаре языка Пушкина» в контекстах, соответствующих нашему, в подавляющем большинстве случаев подразумевает обращение к умершему. Приведем наиболее выразительные примеры: «...И память юного поэта / Поглотит медленная Лета...» («Евгений Онегин», 1826); «Уральские ка­заки (особливо старые люди) доныне привязаны к памяти Пугачева» («История Пугачева», «Замечания о бунте», 1833); «...И в память горестной Марии / Воз-двигнул мраморный фонтан...» («Бахчисарайский фонтан», 1823); «Владимир уже не существовал: он умер в Москве, накануне вступления французов. Па­мять его казалась священною для Маши...» («Метель», 1830); «Что баронесса? память Дельвига  есть  единственная  тень моего   светлого   существования» (письмо П. А. Плетневу от 24 февраля 1831 года); «Драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина сей труд, гением его вдохновен­ный, с благоговением и благодарностью посвящает Александр Пушкин» (1830); «...мы готовы обвинить его в юношеской заносчивости, не уважающей ни лет, ни звания и оскорбляющей равно память к мертвым и отношения к живым (курсив мой. — В. Е.)» («Опровержение на критики», 1830)4. Подоб­ных примеров в пушкинском творчестве еще множество, но мы не видим не­обходимости увеличивать их перечень, потому что, думается, и так ясно: иг­норировать предложенную нами трактовку «памяти твоей» как памяти об умершей нельзя.

Есть, конечно, отдельные примеры, когда память о ком-то подразумевает живущего современника (современницу) поэта: «...И ваша память только мо­жет / Одна напомнить мне Москву» («Гонимый рока самовластьем...», 1832). Но то легкое альбомное стихотворение, мадригал неизвестной нам юной осо­бе, память о которой всего лишь (хотя и этого не мало!) напоминает поэту о Москве. Совсем другое дело рассматриваемые нами стихи: здесь абсолютно «всё» приносится «в жертву» неизвестной нам избраннице поэта. И по этой то­же причине (по масштабности поэтического порыва) мы склонны отнести пушкинские стихи к умершей: живые, увы, не удостаиваются подобных при­знаний! Такова человеческая природа: значимость близкого для нас существа в полной мере осознается лишь после его смерти...

А что значит «в жертву»? Как отметил упомянутый исследователь, ни одно из значений, зафиксированных в «Словаре языка Пушкина», «не подходит для стихотворения „Всё в жертву памяти твоей..." в целом», предполагать же, что «в пределах одного предложения (а именно им является данное стихотворение) Пушкин придавал выражению „принести в жертву" разный смысл», вряд ли допустимо. Поэтому он предложил свой эквивалент пушкинского «в жертву»: «Это — „пренебречь" с близкими к нему у Пушкина эквивалентами: „перестать придавать значение", „забыть"»7. Но с получившимся в результате прочтением пушкинского текста как-то трудно согласиться.

Вот интерпретация исследователя: «Если осмелиться пересказать стихотво­рение прозой, оно будет выглядеть так: поглощенный воспоминаниями о тебе, я перестал творить (забыл „голос лиры вдохновенной"), пренебрег слезами влюбленной девушки, перестал ревновать, забыл о славе, не замечаю мрака из­гнания, перестал восторгаться красотой светлых мыслей, забыл о мщении»5. И все эти признания, по предположению исследователя, обращены к А. П. Керн, недавно покинувшей Тригорское.

Но, во-первых, разлука не была вечной. В письмах к Анне Керн Пушкин постоянно рассматривает планы ее приезда, если не в Тригорское, то в Псков, да и тональность этих влюбленно-шутливых писем резко отличается от мрач­ного драматизма рассматриваемого нами поэтического текста: «...ветреность всегда жестока, и все вы, кружа головы направо и налево, радуетесь, видя, что есть душа, страждущая в вашу честь и славу» (25 июля 1825); «Вы уверяете, что я не знаю вашего характера. А какое мне до него дело? очень он мне нужен — разве у хорошеньких женщин должен быть характер? главное — это глаза, зу­бы, ручки и ножки...» (13 и 14 августа 1825); «Если ваш супруг очень вам на­доел, бросьте его, но знаете как? Вы оставляете там всё семейство, берете поч­товых лошадей на Остров и приезжаете... куда? в Тригорское? вовсе нет; в Ми-хайловское!» (28 августа 1825).

А во-вторых, ничем он (Пушкин) на самом деле не пренебрег, и вряд ли это нужно доказывать.

И дело, конечно, не в том, придавал ли Пушкин «выражению „принести в жертву" разный смысл»: пушкинское «в жертву» включает в себя едва ли не все оттенки смыслов, перечисленные нашим оппонентом.  Каждое пушкинское слово многозначно.

4 «Словарь языка Пушкина». В 4-х томах. Т. st1:metricconverter productid="3. М" w:st="on" 3. М /st1:metricconverter ., 2000, стр. 287 — 288. sГромбах С. М. «Всё в жертву памяти твоей...», стр. 98, 99 соотв.

Это отмечалось многими, например Ю. Н. Тыняновым: «Семантическая система Пушкина делает слово у него „бездной пространства", по выражению Гоголя. Слово не имеет поэтому у Пушкина одного предметно­го значения, а является как бы колебанием между двумя и многими. Оно мно­гомысленно. <...> Семантика Пушкина — двупланна, „свободна" от одного предметного значения, и поэтому противоречивое осмысление его произведе­ний происходит так интенсивно»6.

Адекватно перевести пушкинское поэтическое страстное признание на язык прозы, объяснить его прозой в данном случае вряд ли возможно (что, по-видимому, и имел в виду В. В. Виноградов), эти стихи как музыка, они непе­реводимы на уровень строгих логических понятий. Но читатель, способный воспринимать поэзию, не может не ощутить, какое мощное, всепоглощающее чувство владело поэтом при написании этих строк: ощущая свое поэтическое могущество («голос лиры вдохновенной»), видя слезы напрасно влюбленной в него другой «девы», находясь в «блеске славы», переживая «мрак изгнания» — он всегда помнит о той, к которой обращены эти пламенные стихи, до сих пор ревнует ее к кому-то.

Кто она?.. Возможны лишь предположения. Существующее мнение, что стихи обращены к живой современнице поэта Елизавете Ксаверьевне Ворон­цовой, представляется нам ошибочным так же, как и отнесение к ней стихо­творения «Прощание»7. В стихотворениях, которые принято связывать с ней, нет той глобальности признания, которая присуща рассматриваемым стихам и которая выделяет их из всей любовной лирики Пушкина. Стихотворения, относимые обычно к Воронцовой, если позволительна здесь такая их характе­ристика, более сентиментальны: