Уильям Шекспир - Все сонеты Шекспира

• Название: Все сонеты Шекспира
• Автор: Уильям Шекспир
• Жанр: Лирика

---

VIII

Ты — музыка, но у тебя разлад
с гармонией, — с самим собой война.
А ты болезни музыкальной рад;
страдая, наслаждаешься сполна.
Мелодии согласная семья
тебя бранит за то, что свой куплет
поёшь один, что ария твоя
расстраивает будущий дуэт.
Как сладко струнам звуки выпевать,
в аккорд счастливый их объединив,
как будто юный сын, отец и мать
поют любви и радости мотив.
Все струны, как одна, поют без слов:
«Кто одинок, тот к жизни не готов!».

IX

Глаза вдовы тебе как острый нож,
поэтому ты стал холостяком,
но если ты в бездетности умрёшь,
заплачет вся Вселенная о том, —
вдовой запричитает, если вдруг
ты не оставишь копии своей,
хотя дарован вылитый супруг
любой вдове в наружности детей.
Не оскудеет разорённый клад,
переходя в чужие кошельки,
а тот из нас, кто красотой богат,
её убьёт, пустив на пустяки.
Других ты не полюбишь никогда,
самим собой истерзан без стыда.

X

Не стыдно ли тебе за свой отказ
избыть любовью суету сует?
Хотя в тебя влюблялись много раз,
любви ответной не было и нет.
Себя ты лютой злобой истерзал
и с помощью губительных интриг
свой замок разрушаешь, как вандал,
который жить осёдло не привык.
Одумайся — угомонюсь и я!
Не смерти, а любви врата открой,
и внешности под стать душа твоя
осветится добром и красотой.
Себя другого ею награди,
и ждёт тебя бессмертье впереди.

XI

Расцвет твой бурный в отпрысках твоих
пойдёт скорей, чем бурный твой распад,
и кровь, что будет в жилах молодых,
юнцы с лихвою старцу возвратят.
Но мудрость, красоту, избыток сил
теснят безумье, старость и разлад,
и если б нас твой опыт убедил,
весь мир исчез бы лет за шестьдесят.
Пусть нанесёт бесплодием урон
Природа грубым тварям и глупцам,
а ты щедрее прочих одарён
и щедрый дар прибавь к её дарам.
Ты как печать и вырезан Творцом
служить для отпечатков образцом.

XII

Когда пробьют часы и чёрной мглой
затмится яркий день; когда цветок
утратит лепестки и сединой
засеребрится тёмный завиток;
когда завянет лиственный покров,
спасавший стадо летнею порой,
и на телегах бороды снопов
жнецы обвяжут траурной каймой, —
я вспомню вдруг, что красота твоя
в числе таких же временных красот
отправится во тьму небытия,
а то, что народится, расцветёт.
Хотя срезает Время всех подряд,
его твои потомки укротят.

XIII

О, будь собою! Быть собой самим
тебе совсем недолго предстоит.
и если твой уход неотвратим,
в ком-либо сохрани свой внешний вид.
Ты — арендатор красоты своей,
но если бы продлил аренды срок,
то, воплотясь в черты своих детей,
себя б от верной смерти уберёг.
Какой хозяин свой надёжный кров
пожертвует в преддверии зимы
свирепости жестоких холодов
и вечной стуже ледяной тюрьмы?
Ты знал отца… И фразы этой суть
пусть сын узнает твой когда-нибудь.

XIV

Хоть в звёздах я знаток, но никогда
не изреку, взглянув на гороскоп,
кого удача ждёт, кого беда,
и что грядёт — чума или потоп.
Не предскажу по ливням и ветрам
счастливых или горестных минут
и не дерзну гадать по небесам,
кого на трон из принцев возведут.
Но вечность вижу я в твоих глазах:
в них Правды свет и светоч Красоты.
Им ни за что не обратиться в прах,
когда в себе ином родишься ты.
Не то, предвижу, в твой закатный час
и Правда с Красотой покинут нас.

XV

Когда я вижу, что в расцвете лет
в нас вызревает гибельный изъян
и длится под влиянием планет
на сцене мира этот балаган;
что мы произрастаем, словно сад,
под тем же небом, в стуже и тепле,
и вот наш юный пыл идёт на спад,
и, гордых, нас не помнят на земле, —
то, наблюдая жизни круговерть,
я на прекрасный облик твой смотрю,
где спорят Время и слепая Смерть —
кому из них затмить твою зарю.
Но, объявляя Времени войну,
сонет мой возвратит тебе весну.

XVI

Как ни жестоко Время, отчего
ты не воюешь с этим палачом?
Есть помощней защита от него,
чем я с моим беспомощным стихом.
Ты полон сил, проделав полпути,
и счёта нет невинным цветникам,
мечтающим твой облик во плоти
пересоздать назло карандашам.
Ты должен жить — но в образе живом!
Твоей души и внешности твоей
не оживить ни кистью, ни пером
в глазах и душах будущих людей.
Отдав себя, живи в себе самом,
своим одушевлённый мастерством.

XVII

Поверят ли потомки моему
сонету о достоинствах твоих,
хотя пришлось могилой стать ему
твоих не худших качеств остальных?
И если славословить буду я
приметы совершенства твоего,
то скажут, что не мог я без вранья,
обожествив земное существо.
И полустёртый томик оттолкнут,
как старика, что глуп, но говорлив;
пустым сочтут мой вдохновенный труд,
как древний, но смешной речитатив.
Но ты вдвойне достоин жить в веках:
в своих потомках и в моих стихах.

XVIII

На летний день не слишком ты похож:
в тебе и света больше, и добра.
От ветра дерева бросает в дрожь,
и скоротечна летняя пора.
То запылает жарко небосвод,
то потускнеет золотой зрачок,
а то на убыль красота пойдёт
естественным путём или не в срок.
А над тобой не вянет благодать
весны и полновластной красоты.
Тебе под сенью Смерти не блуждать —
в строфе бессмертной возродишься ты.
Она жива — и ты среди живых,
пока не гаснет свет в глазах людских.

XIX

У тигра, злое Время, рви клыки,
вели Земле пожрать своих детей,
у леопарда когти отсеки
и пепел Феникс по ветру развей.
Когда угодно, что на ум придёт,
то и твори с Землёю и людьми;
на одного лишь, Время-скороход,
своих преступных рук не подними:
не вздумай по возлюбленным чертам
водить своим чудовищным стилом;
пускай они грядущим племенам
послужат в совершенстве молодом.
Но, навредишь ему ты или нет,
его спасти сумеет мой сонет.

XX

И женская душа, и женский лик
тебе даны Природой, но не впрок:
ты женского лукавства не постиг,
бог и богиня страстных этих строк.
Нелживым выражением лица
ты озаряешь всех, как властелин,
чтобы похитить женские сердца
и восхитить внимание мужчин.
Ты женщиною значился сперва,
потом Природа, ощущая страсть,
тебе, чтоб захватить мои права,
прибавила существенную часть.
Для женщин создан ты, но тем сильней
люби меня, а жёнами владей.

XXI

Не шепчет Муза мне роскошных фраз,
не сравнивает крашеных матрон
ни с тем, что на земле ласкает глаз,
ни с тем, что украшает небосклон;
ни с солнцем, ни с луною, ни с казной
на дне морском, в пещерах под землёй;
ни с тем, чего не видел шар земной,
охваченный воздушною каймой.
Люблю я честно — честно и пишу,
что звёзды приукрасить не смогли
моей любви, подобной малышу,
прекрасному, как жители Земли.
Я не желаю, как торговый люд,
хвалить товар — любовь не продают.

XXII

Я не старею зеркалу назло,
пока ты молодой, но если дни
распашут, как сохой, твоё чело,
то и со мной расправятся они.
Моя душа твоею красотой,
окутавшей тебя, защищена.
твоя душа со мной, моя — с тобой,
и нашим дням теперь одна цена.
Не для себя ты должен дать зарок
себя хранить, как я, а для того,
чтоб сердцем сердце я твоё берёг, —
как нянюшка — питомца своего.
Ты отдал сердце мне, но если грудь
моя замрёт — навек о нём забудь.

XXIII