Олег Измеров - Задание Империи

• Название: Задание Империи
• Автор: Олег Измеров
• Жанр: Альтернативная история

В конце «Детей империи» автором на судьбе главного героя автор вначале хотел поставить жирное многоточие. Дескать, пускай читатель додумывает его пути. Но — не тут-то было.

Чем больше страниц выходило из принтера, чем больше исторических трудов было изучено за время работы, чем более автор убеждался, что альтернативную историю у нас пишут не только фантасты и не столько фантасты, а больше люди серьезные, то есть историки и сценаристы исторических фильмов. Когда киношные немцы запирают железнодорожный мост воротами, чтобы партизаны не прошли, когда Кировский завод во время блокады Ленинграда выпускает копии ленинского броневика, когда часовые, охраняющие дорогу на даче Сталина, стоят не шелохнувшись, когда в двух шагах от них идет перестрелка с террористами, когда бетонная плита проникает внутрь бронепоезда через его крышу, оставляя ее целой — такого ни один фантаст не выдумает. Логикой до этого дойти нельзя.

В серьезных исторических трудах тоже можно встретить много забавного — например, в одной книге написано, что американцы поставляли в СССР по лендлизу электровозы. В реале этого не было. Значит, книга не из нашей реальности!

И все это натолкнуло автора на мысль написать абсолютно честное и правдивое продолжение. Абсолютно честное и правдивое в том, что автор сразу, честно и правдиво признает — это не наша реальность и не наша история. Хотя могла быть и нашей. Это у Виктора Суворова алюминиевого паровоза не могло быть никогда, это противоречит физике, а та история, которую читатель увидит в книге, — вполне, хоть и уж очень она странная и необычная.

Да, и романы главного героя с красивыми женщинами, спецслужбы наши и не наши и прочее в продолжении, конечно, будут. Сталин будет обязательно. Раз уж сам Сид Мейер в игрушке «Цивилизация» определил, что у русских вождь Сталин, то это наш бренд форева, то есть навечно.

Ну, не будем затягивать. Вперед, в честную и правдивую не нашу историю!

---

— Пошли обратно, Катя. Переждем. Видишь, дождь собирается, а мы без зонтика.

— А мы успеем к тете Зине?

— Конечно успеем. Пошли в зал.

— Там душно… Я хочу тут посмотреть.

— Здесь забрызгает. Пошли, я дам перо, на испорченном бланке порисуешь.

Капли летели чаще, асфальт быстро потемнел, дождь зашумел в литве молодых деревьев, застучал по карнизам. В подъезд бросились застигнутые врасплох прохожие. В доме напротив, полосатом, как будто его строили для рекламы «Билайна», домохозяйки кинулись собирать белье с веревок на балконах в большие темно-синие эмалированные тазы. Ударил гром; несколько женщин и даже пожилых мужчин перекрестилось. По улице промчалась пролетка; возница, видимо, стремился быстрее свернуть куда нибудь под арку большого доходного дома. Вскоре перед Виктором зашумела стена льющейся с небес воды, и только стоящие впереди люди, нашедшие здесь временное убежище от веселой летней стихии, прикрывали его от брызг. Асфальт весь, словно оспинами, покрылся фонтанчиками от хлещущих струй; на нем взбухли лужицы и зазмеились, потекли к обочинам, сливаясь в бурные порожистые потоки, ручейки, увлекая с собой сорванные ветром листья и всякий легкий мусор. На полосатом доме пятнами потемнела штукатурка; на одном из балконов хлопала мокрая неснятая кем-то простыня. Ветер донес в подъезд брызги, и, откуда-то — запах липы. «Не рано ли?» — подумал Виктор, и предположил, что это тоже результат ранней весны и жаркого мая. Этот запах напомнил ему детство и полные солнцечных зайчиков лужи на асфальте тротуара на Институтской перед Старым Корпусом, который представал тогда в его воображении загадочным замком.

Фотовспышкой блеснула молния и тут же резко ударил гром — где-то рядом, прорезав время пронзительным треском, раскатившись стуком бревен по окраинам. Возле Виктора крестились, но не все, примерно половина, и без видимого страха, как-то больше по привычке — ну, как стучат по деревяшке или плюют через левое плечо. «Ага, общество тут не так однородно» — с радостью подумал он; это давало ему какую-то возможность маневра при незнании того или иного местного обычая.

Струи дождя чуть притихли, и тут яркий желтоватый луч выглянувшего из-под края облака солнца озарил подъезд. Дождик стал слепым, раздробился на миллионы бриллиантовых капель, осыпавших дорогу, ожившие деревца, афишную тумбу и газетный киоск. В такие минуты, наверное, и рождались заменитые риффы Бенни Гудмена.

— Вот молодые-то! Совсем головы нет! — воскликнула стоявшая у стелянных дверей старушка.

Виктор повернул голову, и заметил идущую под бриллиантовым дождем девушку лет шестнадцати; она шла быстро, босиком, держа в руках туфли, в облепившей тело одежде, а возле ехал на велосипеде парень, держа в левой руке над ее головой черный и, в общем-то имевший уже скорее символическое значение черный зонтик с желтой деревянной ручкой. Оба были мокрыми и счастливыми.

— Вот ведь, глядите-ка! И не боятся никого! А все от радио, от дальновизера этого. Все тарелки себе понаставили, некогда в храм божий сходить…

Дождь затихал, откатываясь в сторону Фокино. Люди начали выходить из своего укрытия. Виктор выглянул наружу: над крестом деревянной церкви у вокзала висела радуга на фоне сине-лиловой тучи. Воздух был промыт и легок; асфальт сиял, парил под солнечными лучами, и возле луж, щебеча, трепыхались воробьи. Во дворе доходного дома рядом с почтой, сняв сандалеты и закатав штаны до колен, носились пацаны, и кто-то запускал по образовавшемуся под окнами озеру трехмачтовый парусник из дощечки. Из одной из открытых форточек, споря с репродукторами на Губернской, нагловато доносился «Блюз Сан-Луи» в свинговой обработке. Жизнь продолжалась.

«Вернемся к нашим баранам. Соединенные Штаты Европы… Какие сейчас, к черту, Соединенные Штаты Европы? Сейчас Европу Гитлер объединяет. Стоп. Значит, должно быть прогерманское лобби, которое проводит политику перехода России в этот самый соединенный рейх… ну, скажем, в качестве протектората. А чтобы не разругаться со стратегическим инвестором, с этим борются под видом наездов на Троцкого. Абсурд? Нет, почему, даже логично. Неясно, кто такой Парвус. Ладно, черт с ним, будем считать, что это тоже типа Троцкого… а остальное сейчас не так важно. Достаточно, чтобы безопасно дойти до квартиры и начать продолжение про порядок в танковых войсках.»

Внезапно его поразило, до чего же раскритикованные в статье взгляды давно уже покойного в его реальности Троцкого совпадали с тем, что он слышал в конце восьмидесятых. «Только под кровлей демократически-объединенной Европы, освобожденной от государственно-таможенных перегородок, возможно национально-культурное существование и развитие, освобожденное от национально-экономических антагонизмов, на основе действительного самоопределения…» Ну да, кровля, крыша… под крышей дома твоего… «Общеевропейский дом», дадуда-дуда.

Так-так, а еще чего там Троцкий наговорил больше радио? Где статья-то? «Само собою разумеется, что Соединенные Штаты Европы станут лишь одной из двух осей мировой организации хозяйства. Другой осью явятся Соединенные Штаты Америки.»

«Так он чего — из будущего?» — мелькнуло в голове у Виктора. «Откуда он знает о нынешней геополитике? Или… Или нынешняя геополитика — реализация идей Троцкого?»

Он пробежался дальше по строкам того, что четверть часа отвергал его мозг ввиду туманности содержания.

«…Победоносный немецкий пролетариат, в кредит под будущие продукты питания и сырья, будет снабжать советскую Россию не только машинами, готовыми фабричными изделиями, но и десятками тысяч высококвалифицированных рабочих, техников и организаторов…»

«Ну так это же просто мечта начала реформ», подумал Виктор, «что под наше сырье придут добрые дяди иностранные инвесторы, наполнят прилавки товарами и построят нам теплый уютный капитализм. А что своими силами можем что-то построить — не верили. И Троцкий, судя по статье, не верил. А кто верил? Наверное, Сталин, он же все время напирал на то, чтобы развиваться самостоятельно. Как у нас в перестройку писали? „Политика автаркии проводилась и в СССР сталинским руководством.“. Вот. И потому Сталин и Троцкий не могли не стать врагами.»

Он остановился на углу, и посмотрел, не едет ли кто-нибудь, чтобы перейти дорогу. Машин и лошадей мало — это плюс. И проезжая часть поуже. А вот нет ни светофоров, ни «зебры» — это минус. Да и с тормозами и опытом вождения здесь наверняка плоховато. Он улучил момент и пошел на другую сторону.

«Сталин с Троцким — враги навек… ха, складно. А вот с какого это бодуна в девяносто первом в основном сталинистов клеймили? Их же почти не было к тому времени, настоящих сталинистов-то. А шуму было, как будто всерьез вот сейчас культ личности будут воскрешать и всех в лагеря отправят. Просто пугали? Или…»

В это время он заметил идущий со стороны Бежицкой двухэтажный «бюссинг» и, ускорив шаг, поспешил дойти до тротуара.

«Или… или всех, кто не спешил в „общеевропейский дом“, надо было обозвать сталинистами, потому что их противниками были — кто? Троцкисты? Это что, в нашей реальности до сих пор идут разборки между сталинистами и троцкистами?»

В заходящих лучах солнца меч князя Романа весело поблескивал; казалось, что бородатый князь, прищурившись, высматривает, на кого его опустить.

23. Брянск — это рынок

На следующий день Виктору захотелось куда-нибудь смотать, так, чтобы не думать об истории, политике, нашей и ненашей реальности. Надоело разгадывать загадки. Большинство здесь ухитряются просто жить. Работают, влюбляются, на рынок ходят. А, вот что: надо на брянский рынок съездить посмотреть.

С «редакционным заданием» Виктор разобрался еще вчера, проведя весь вечер за пишущей машинкой и лихорадочно вспоминая, что же в годы после реформы всплыло по опыту Великой Отечественной.

«Да, не забыть бы заодно указать, что пулемет и люк механика-водителя в лобовом листе ослабляют броневую защиту. Люк желательно наверх, и смотреть через перископ, а пулемет — ну его вообще, достаточно спаренного с орудием. А вот зенитный крупнокалиберный надо обязательно. Топливные баки — в моторное отделение, в корму, изолировать. Движок бы еще маленький для подзарядки батарей, чтобы моторесурс основного не гонять. Мелочь вроде, а на число исправных танков влияет…»

Он застучал по ремингтоновской клаве. Не самая удобная клава, конечно — хорошо, что хоть раздельными не избалован, а то пришлось бы переучиваться. Зато кофе можно проливать сколько угодно, и даже роллтон. Все равно все через нее провалится.

«Так, надо бы и о проблемах союзничков рассказать. Вот Матильды непригодны для лесов и болот. Всякая хрень за фальшборт забивается, ходовую заклинивает. А зимой у гусянок плохое сцепление. Так что, если в этой реальности на нас англичане полезут, и они не дураки, то эти Матильды они будут скорее применять где-нибудь в степях и пустынях Средней Азии…»