Хуан Марторель - Сатанель. Источник зла

• Название: Сатанель. Источник зла
• Автор: Хуан Марторель
• Издательство: Клуб Семейного Досуга
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011

Его истинное имя хотели похоронить навеки. Сатанеля изгнали в небытие, однако и там он с каждым годом накапливал силы и верные себе души, даруя бессмертие. Чтобы вырваться на свободу, ему нужно восстановить разрушенный символ зла «666» — и сделать это руками избранной. Но, кажется, за плечами Николь Паскаль незримо присутствует один из архангелов, а ее возлюбленный стал ее ангелом-хранителем на земле. Так какова же миссия невинной девушки, рождения которой Сатанель ждал более трех тысячелетий, — помочь князю тьмы вернуться в мир людей или помешать этому?

В центре кладбища стояла фигура высотой в три человеческих роста и излучала силу, которая обладала абсолютной властью…

Все в нем было черным: от жестких волос, покрывающих его тело, до толстых, оканчивающихся кривыми когтями пальцев на его конечностях. Единственным ярким пятном на этом мрачном фоне были его глаза грязно-желтого цвета, окруженные налитыми кровью белками.

Николь увидела, что все звероподобные существа как загипнотизированные наблюдают за происходящим. Грубые черты лица Сатанеля изменились, стали прекрасными. На мгновение вокруг него вспыхнул удивительно белый свет, и Николь почувствовала, что перед ней предстала изначальная сущность этого создания…

---

Внезапно предмет упал на кровать, прямо на грудь императора, который, похоже, ничего даже не заметил. Черный круг теперь неподвижно лежал у белых рук, недавно державших нити управления миром.

Шестое чувство заставило Каррансу обернуться и взглянуть в сторону двери. Приор уже вышел, но камердинер застыл на пороге, вцепившись в дверную ручку. Даже в полумраке Карранса увидел отразившееся на его лице изумление.

Камердинер неотрывно смотрел на кровать императора, а если точнее, на лежащий на ней предмет. Затем он медленно поднял глаза и встретился взглядом с архиепископом. Это длилось одно мгновение. Затем камердинер отвернулся и вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Архиепископ еще какое-то время смотрел на закрытую дверь. В глазах только что покинувшего комнату человека он успел рассмотреть холодную решимость.

А еще — он не был уверен в этом — ему почудился ярко-желтый цвет радужной оболочки этих глаз.

Бартоломе де Карранса перекрестился.

Архиепископ смотрел в окно экипажа, уносившего его обратно в Толедо. Поездка прошла в полном молчании. Карранса едва перекинулся парой слов с расположившимся на заднем сиденье помощником. Он размышлял над тем, что для него лично означают события последних месяцев, что ждет его в будущем. Но это ему было не дано.

Император Карлос умер, но не это погрузило прелата в столь глубокие размышления. Сын Карлоса унаследовал престол еще два года назад, и в этом проблем не было. Филипп показал себя еще более истовым приверженцем догм католической церкви, чем его отец. Он беспощадно преследовал все, в чем можно было различить хотя бы малейшие признаки ереси.

Король и архиепископ знали друг друга очень давно. Еще в 1554 году Филипп попросил его посетить Англию, чтобы оказать помощь его супруге Марии в борьбе с протестантизмом. Он остался доволен трудами Каррансы и три года спустя, уже будучи королем, призвал его к себе и отправил во Фландрию, поручив покончить там с ересью и еретиками.

Именно там, в Нидерландах, король предложил ему толедский архиепископат. Скончался предыдущий архиепископ, Силисео, и король хотел поставить на это место человека, которому мог бы всецело доверять.

— Ваше величество, — услышал он в ответ, — эта должность не для меня. Я книжник и создан для жизни в монастыре, а вам нужен человек, способный достойно держаться и в светских салонах и в иностранных канцеляриях.

Три раза повторял свое предложение Филипп, но Карранса был непреклонен.

— Повелитель, есть люди, более достойные, чем я, — упорствовал он. — Например, великий инквизитор Фернандо де Вальдес или Педро де Кастро. И один, и другой подойдут вам более меня.

— Карранса! — Взгляд короля утратил какой-либо намек на дружелюбие. — Вы дважды отвергли предложение моего отца сделать вас епископом. Мне вы тоже отказали уже два раза. — Священнослужитель попытался возразить, но Филипп ему этого не позволил. — Я согласен с вашим утверждением, что епископ должен жить в своей епархии, и назначение в Куско или на Канары означало бы неизбежное с вами расставание. Но Толедо расположен в центре Испании. Кроме того, папа одобряет вашу кандидатуру. Считайте, что это приказ.

Церемония состоялась в Брюсселе, и в августе 1558 года Карранса вернулся в Испанию уже архиепископом и сразу поспешил в Юсте, где успел застать в живых и проводить в мир иной императора.

Примас отодвинул занавеску на окне экипажа и увидел вдали крепостные стены Толедо. Он опять откинулся на спинку сиденья и плотнее укутался в плащ. Хотя осень едва началась, было пасмурно и сыро, отчего день казался более холодным, чем на самом деле.

Он вспомнил времена, когда посвящал жизнь исследованиям и теологическим дискуссиям. Ему хотелось, чтобы так было всегда, но смирился с тем, что Богу он угоден в другом качестве. Карранса улыбнулся, вспомнив о своих визитах в Тренто. Он участвовал в Соборе как представитель доминиканцев и проведенное там время считал подарком судьбы. Днем он слушал выступления величайших мыслителей католицизма, а вечера проводил в размышлениях и диспутах на затронутые во время заседания темы.

Карранса тоже неоднократно получал возможность высказаться с трибуны, что позволило ему завоевать авторитет. Видные теологи из других стран интересовались его мнением по разнообразным вопросам, и он вошел в круг избранных, обсуждавших догмы Церкви.

Теперь его ожидала совершенно другая жизнь. Прибыв в Испанию, он сразу же убедился в том, что сбылись его худшие опасения. Его назначение неодобрительно восприняли те, кого интересовали не только вопросы веры, кто искал в религии способ заниматься политикой. Люди, которые пользовались его уважением и которых он предлагал королю как более достойные кандидатуры на должность архиепископа, теперь платили ему враждебностью и презрением.

Карранса никогда не стеснялся своего скромного происхождения. Он не придавал значения подобным условностям. Теперь этот факт пустили в ход те, кто желал поставить под сомнение правомочность его назначения, а сам Карранса с грустью отмечал, что толедский архиепископат был предметом мечтаний очень многих. Всех их постигло разочарование, которого они не желали ему прощать.

Великий инквизитор Фернандо де Вальдес, а также Антонио Агустин, Педро де Кастро, его товарищ доминиканец Мельхор Кано… Все они склоняли голову в притворной покорности, но их глаза светились высокомерием, а в их взглядах он читал зависть и презрение.

Карранса с радостью отказался бы от митры и вернулся в Вальядолид к своим книгам, размышлениям и ученым трудам. Но он понимал, что это невозможно.

Он отказывался верить в доходившие до него слухи, хотя в глубине души признавал, что они имеют под собой основание. Несколько дней назад его помощник, Мельхор де Кинтанилья, дрожащим голосом и как бы извиняясь, предостерег его о грозящей опасности.

— Ваше высокопреосвященство, не знаю, как вам это сказать, но я узнал это из достоверных источников. — Он внезапно замолчал, как будто уже сожалел о своих словах, и Карранса жестом попросил его продолжать. — Говорят, — Кинтанилья отвел глаза в сторону, — что инквизиция открыла против вас следствие.

Конец фразы он произнес очень быстро и едва слышно, как будто хотел поскорее с этим покончить.

Первой реакцией Бартоломе де Каррансы был шок, а второй — ярость, хотя благодаря железной выдержке он сумел скрыть от секретаря свои эмоции.

— Могу я поинтересоваться, что вменяется мне в вину? — только и спросил он. — Разумеется, если вам это известно.

Мельхор де Кинтанилья смотрел в пол.

— Ересь, ваше высокопреосвященство. Основанием для обвинения стали ваши «Комментарии к катехизису».

Архиепископ изумленно покачал головой, и в этот миг ему показалось, что все его внутренности как будто скрутило в один тугой узел. Незадолго до того, как Филипп предложил ему архиепископат, когда Карранса жил во Фландрии, он издал книгу «Комментарии к христианскому катехизису». Он писал ее с глубоким уважением к догмам Церкви, тщательно обдумывая все свои выводы и предложения, которые базировались на искренней и всепоглощающей любви к Христу.

На том разговор с Кинтанильей и закончился. Карранса был слишком ошеломлен, чтобы его продолжать. Тем более, здесь, в Юсте, он не располагал необходимыми средствами для того, чтобы проверить достоверность полученной информации.

Однако это было настолько чудовищно, что несколько последующих дней он ни о чем и думать не мог. Инквизиция обвиняет в ереси не кого-нибудь, а самого архиепископа Толедского, примаса Испании!

Карранса еще раз выглянул в окно и подсчитал, что до Толедо остается чуть больше четверти часа. Он повернулся налево и всмотрелся в лицо Мельхора де Кинтанильи. Секретарь откинул голову на спинку сиденья, его глаза были закрыты. Карранса решил, что он не спит.

— Падре, — обратился он к спутнику, — если не ошибаюсь, ваша милость читала мои «Комментарии».

Доминиканец открыл глаза и встретился взглядом с архиепископом.

— Да, конечно, ваше высокопреосвященство.

— Я попрошу вас ответить мне совершенно искренне, в противном случае вместо того, чтобы помочь мне, вы создадите новую проблему. Пожалуйста, скажите, обнаружили ли вы в этой книге что-либо напоминающее ересь?

Монах ответил не сразу. Помолчав немного, он нерешительно произнес:

— Ваше высокопреосвященство, не мне, возможно, судить…

— Я повторяю, падре, мне нужен прямой и откровенный ответ. Дав его, вы окажете мне услугу.

Кинтанилья устремил взгляд перед собой на стенку экипажа и на некоторое время задумался. Затем он тихо и неторопливо заговорил:

— Я должен признаться, ваше высокопреосвященство, что книга вызвала у меня определенные сомнения. Подход к некоторым вопросам традиционным назвать трудно. Но это ни в коем случае нельзя назвать ересью, вовсе нет. — Он начал жестикулировать, отчаянно пытаясь подобрать слова. — Просто некоторые ваши идеи являются… передовыми. — Он снова встретился глазами с Каррансой. — Возможно, для некоторых даже слишком передовыми.