Пу И - Последний император

• Название: Последний император
• Автор: Пу И
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0244-7

Эта книга — воспоминания последнего китайского императора династии Цин, правившей более двух с половиной столетий. На долю Пу И выпало немало испытаний: он побывал в советском плену, на родине был приговорен к десяти годам лагерей как военный преступник, а после освобождения работал садовником в Пекинском институте ботаники. Книга легла в основу фильма Бернардо Бертолуччи "Последний император", завоевавшего девять "Оскаров".

---

— Прошу вас, я не спешу.

— В порядке очереди, идите вы сначала, — сказал бывший преступник из клики Чан Кайши.

— Не церемоньтесь, я не спешу, я могу и посидеть. — И он добавил в качестве объяснения: — Меня отпускают по амнистии.

Я не впервые слышал, как он так хорошо говорит по-китайски. Прилаживая больному аппаратуру, я несколько раз бросил взгляд на японца. Он как-то очень серьезно смотрел на стену напротив себя. Затем он перевел взгляд на потолок.

— В этой комнате раньше проводились допросы, — сказал он тихо, непонятно к кому обращаясь. — Сколько китайских патриотов было здесь казнено!

Спустя некоторое время он показал на потолок и сказал:

— Тогда здесь висели железные цепи. На стенках кровь. — Он обвел глазами стены, и взгляд его остановился на стеклянном шкафу. Помолчав, он сказал: — Когда китайские господа ремонтировали эту комнату, мы думали, что тут снова будет комната пыток, и теперь нам самим придется держать ответ. А потом появились доктора в белых халатах, и мы снова подумали, что над нами будут проводиться опыты. А получилось так, что нас здесь лечат…

К его горлу подступил комок.

Первый больной ушел. Я предложил японцу сделать процедуру.

— Не нужно. Я пришел посмотреть на эту комнату. Я не встретил доктора Вэня, передайте, пожалуйста, что я лично не имею никакого морального права выражать ему благодарность, но хочу это сделать от имени моей матери. Спасибо вам, доктор.

— Я не доктор, я — Пу И.

Не знаю, расслышал ли он, что я сказал. Он поклонился и вышел из комнаты.

Я чувствовал, что больше не смогу сдержаться. Как бы трудно ни было моему начальству понять меня, но я должен был выложить все начистоту.

Именно в это время прибыл начальник тюрьмы и захотел со мной поговорить.

Я открыл дверь в приемную. За столом сидел знакомый мне седой человек. Он рассматривал какие-то документы. Через некоторое время он захлопнул папку и поднял голову:

— Я полистал записи вашей бригады. Что? Есть какие-либо проблемы, мысли какие?

В самый критический момент я снова заколебался. Увидев папку с материалами, я вспомнил все, что говорили на собрании группы. Я все думал: вот скажу я ему все, а он все равно не поверит. Какой смысл тогда говорить правду? С другой стороны, снова обманывать?

— Расскажи, как прошло собрание группы.

— Очень хорошо, — сказал я. — Были подведены итоги по идеологическому перевоспитанию и сделаны правильные выводы.

— Да? — начальник поднял брови. — Расскажи поподробнее, хорошо?

Мне показалось, что я даже перестал нормально дышать.

— Это действительно так, — сказал я. — Говорили, что я в прошлом чего-то боялся, это совершенно верно. Вот только отдельные примеры…

— Прочему не продолжаешь? Ты знаешь, я бы хотел побольше узнать, о чем ты думаешь.

Я почувствовал, что молчать больше не могу. И я на одном дыхании рассказал обо всем, что было. Сердце нещадно билось. Начальник внимательно слушал меня. Когда я закончил, он сказал:

— Что тут было скрывать? А о чем ты думал?

— Я боялся, что все скажут…

— Что бояться, если ты говоришь правду? — Лицо начальника было серьезным. — Разве правительство не может провести расследование, не сможет разобраться, что к чему? Ты еще не совсем понимаешь, что для того, чтобы стать настоящим человеком, нужно мужество. Мужество говорить правду.

Я заплакал. Я не предполагал, что для него все обстояло так просто и ясно. Что мне еще оставалось сказать?

Амнистия

Рекомендация Центрального комитета

Коммунистической партии Китая

Постоянному комитету Всекитайского

Собрания Народных Представителей:

В связи с празднованием 10-й годовщины образования КНР Центральный комитет КПК предлагает Постоянному комитету ВСНП провести амнистию группы ставших на путь исправления и действительно перевоспитавшихся военных преступников, контрреволюционеров и рядовых преступников.

Социалистическая революция и социалистическое строительство в нашей стране добились великих побед. Наша Родина хорошеет с каждым днем, производство развивается бурными темпами, жизнь людей становится день ото дня все лучше. Политическое сознание и степень организованности людей повышаются. Политико-экономическая ситуация в стране хорошая. Политика партии и народного правительства, основанная на совмещении наказания и снисхождения, трудовом и идеологическом воспитании контрреволюционеров и других преступников, добилась великих успехов. Большинство из арестованных преступников уже в той или иной степени перевоспиталось, немало людей сменили озлобленность на порядочность. В связи со сказанным ЦК КПК считает возможным в дни празднования 10-й годовщины образования КНР объявить амнистию группе действительно перевоспитавшихся военных преступников, контрреволюционных преступников и рядовых уголовных преступников. Использование этой меры будет способствовать превращению пассивных факторов в активные факторы и сыграет важную роль в дальнейшем перевоспитании этих и других преступников. Это даст им возможность почувствовать, что в условиях великой социалистической системы достаточно сменить зло на добро, и тогда перед человеком открываются собственные перспективы.

ЦК КПК просит постоянный комитет ВСНП изучить вышеизложенное предложение и принять соответствующее решение.

Председатель ЦК КПК

Мао Цзэдун

14 сентября 1959 г.

Я даже сегодня помню восторг, который вызвали предложение Мао Цзэдуна и приказ председателя Лю Шаоци об амнистии.

С последними словами диктора по радио поначалу возникла небольшая пауза, а затем взрыв восторга, бурная овация и выкрики, будто подожгли одновременно десять тысяч связок оглушительных хлопушек. Ликованию не было конца.

Начиная с утра 18 сентября никто в тюрьме не мог успокоиться. Все обменивались впечатлениями. Одни говорили, что у партии и правительства слово не расходится с делом. Другие говорили, что теперь есть на что рассчитывать. Кто-то высказал предположение, что амнистировать будут по партиям, в определенном порядке. Кто-то сказал, что выпустят всех сразу. Стали обсуждать всех пофамильно… Однако еще больше людей понимало, что амнистия будет зависеть от того, насколько тот или иной человек перевоспитался. Поэтому многих одолевало сомнение в своем освобождении. Некоторые на словах хоть и заявляли "из скромности", что еще не достигли нужного уровня сознательности, тем не менее потихоньку начинали складывать свои вещи, сжигать ненужные записи, выбрасывать рваные носки.

Во время отдыха во дворе было шумно. Я слышал, как Лао Юань сказал Лао Сяню:

— А кто будет в первой партии?

— Вопросов, наверно, не будет у тех, у кого хорошие успехи и имеются грамоты? Очень возможно, что ты.

— Я вряд ли, а ты — пожалуй.

— Я? Если я выйду, то обязательно пришлю вам из Пекина что-нибудь из местных сладостей. Мечтаю поесть медовых фиников.

С другой стороны двора донесся зычный голос:

— Всех так всех, или тогда никого!

— Просто ты боишься, что тебя оставят. Нужно верить.

— Меня оставят? Разве что Пу И. Если его не оставят, то уж меня точно выпустят.

Я и сам думал точно так же. Где-то на следующий день заместитель начальника тюрьмы спросил меня, что я думаю по поводу амнистии. Я сказал:

— Я думаю, что я буду последним, если, конечно, я смогу стать лучше. Но я буду стараться.

Амнистия для многих преступников означала воссоединение родителей с детьми. Но ко мне это никак не относилось. Моя мать давно умерла, а отец скончался в 1951 году. Последняя жена оформила со мной развод в 1956 году. Даже если бы все эти люди были живы, кто из них смог бы понять меня так, как здесь? Даже если можно было бы собрать всех, кого я знал прежде, то кто из них смог бы растолковать мне, как это сделали здесь, что нужно, чтобы стать настоящим человеком? Если амнистия — это свобода и "солнечный свет", то я хочу сказать, что именно я получил здесь понимание того, что такое истина.

Амнистия для меня означала право стать настоящим человеком и начать новую по-настоящему интересную жизнь.

До этого я получил письмо от Лао Ваня, в нем он писал про своего сына, который учится на геолога. Во главе студенческого альпинистского отряда он покорил снежную вершину в Тибете. Как раз в это время в тех местах возник мятеж местных помещиков. Ребята встали на сторону крепостных крестьян и подавили мятеж, после чего двинулись дальше в горы. Лао Вань был горд за своего сына. В каждом его письме звучала мысль, что он счастлив, что его дети живут в новом обществе. Сам Лао Вань устроился переводчиком при одном издательстве и стал, как и каждый китаец, строителем социалистического общества. Он желал мне как можно раньше присоединиться к нему и испытать истинное счастье. Он верил, что именно об этом я мечтаю и дни, и ночи.