Пу И - Последний император

• Название: Последний император
• Автор: Пу И
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0244-7

Эта книга — воспоминания последнего китайского императора династии Цин, правившей более двух с половиной столетий. На долю Пу И выпало немало испытаний: он побывал в советском плену, на родине был приговорен к десяти годам лагерей как военный преступник, а после освобождения работал садовником в Пекинском институте ботаники. Книга легла в основу фильма Бернардо Бертолуччи "Последний император", завоевавшего девять "Оскаров".

---

Итак, меня захватила новая мысль — успешно преодолеть эту ступень и благополучно занять трон. Я думал об этом несколько дней и наконец однажды вечером поделился с Ху Сыюанем и Чэнь Цзэншоу:

— У меня есть два клятвенных обещания и одно желание. Первое — я постараюсь исправить все свои прежние недостатки. Чэнь Баошэнь свыше десяти лет тому назад говорил мне, что я ленив и легкомыслен. Я клянусь, что изживу этот недостаток. Второе — я готов мириться со всеми невзгодами и клятвенно обещаю, что не остановлюсь, пока не восстановлю великие деяния предков. Третье — прошу Небесного Владыку ниспослать мне сына, чтобы продолжать род и дела великой династии Цин. Если эти три моих желания осуществятся, я смогу спокойно умереть.

Спустя примерно месяц после торжества резиденция "верховного правителя" переехала в заново переоборудованное помещение — бывшее здание управления Гирин-Хэйлунцзянской соляной компании. Я дал названия некоторым помещениям. Так, например, свой кабинет я назвал "кабинетом служения народу" Я вставал рано утром и направлялся в этот кабинет "на работу" оставаясь там до самого вечера. Чтобы выполнить свои обещания и осуществить реставрацию, я выполнял инструкции командования Квантунской армии, а втайне надеялся использовать свою власть "верховного правителя".

Но такое положение продолжалось недолго. Сначала я не мог ничего предпринять, а потом оказалось, что права "верховного правителя" существуют только на бумаге.

Величие без власти

Первая глава "Организационного статуса Маньчжоу-Го", озаглавленная "Верховный правитель", состояла из тринадцати статей, каждая из которых утверждала мои права. Первая статья гласила: "Верховный правитель правит Маньчжоу-Го". Вторая, третья и четвертая статьи определяли мою законодательную, исполнительную и судебную власти. Согласно остальным статьям, я имел право "издавать экстренные приказы, имеющие силу закона", "устанавливать систему чиновничьих званий и их назначение", "возглавлять сухопутные, морские и воздушные силы", а также обладал правом "амнистии, смягчения наказания и восстановления в правах" и т. д. На самом же деле я даже не имел права выйти за пределы своей резиденции.

Однажды вместе с Вань Жун и двумя сестрами я отправился в парк Датун, названный по девизу годов моего правления. Не успели мы погулять по парку, как появились автомашины японской жандармерии и управления охраны резиденции и нас попросили вернуться. Оказывается, обнаружив мое отсутствие, охрана немедленно доложила об этом в японскую жандармерию, и та направила отряды на поиски, поставив на ноги весь город. После этого случая мой советник Каеисуми сказал, что в интересах моей безопасности и престижа отныне мне не следует самовольно появляться на улице. С тех пор, помимо специальных выездов, которые организовывала Квантунская армия, я ни разу не выходил из ворот своей резиденции.

Меня уверяли, что все это делается ради моей безопасности, и я был с этим согласен. Однако "проработав" несколько дней в "кабинете служения народу", я стал сомневаться.

Ежедневно утром, в определенное время, я приходил в свой кабинет, и посторонним казалось, что я был очень занят. С утра до вечера кто-нибудь да просил у меня аудиенцию. Кроме нескольких старых сановников и родственников, приходивших выразить мне свое почтение, это были главным образом представители новой знати: министры, советники с особыми полномочиями и т. п. Все эти люди говорили мне о своей преданности, преподносили подарки, но не обсуждали со мной служебные дела. Каждый раз, когда я спрашивал их о делах, они отвечали, что либо "это уже делает вице-министр", либо об этом "предстоит посоветоваться с вице-министром". Вице-министрами были японцы, а они ко мне никогда не приходили.

Ху Сыюань первым высказал по этому поводу свое недовольство. Свое возмущение он излил Чжан Сяосюю, говоря, что суверенными правами в министерствах должны обладать сами министры; важнейшие государственные дела следует решать верховному правителю, а министерствам — принимать их к исполнению. А тут что скажет вице-министр, то и делай?! На это Чжэн Сяосюй ответил ему:

— Мы осуществляем систему подотчетности кабинету министров. Государственные дела должен решать Государственный совет. Кабинет министров ответствен перед верховным правителем, и премьер-министр должен раз в неделю докладывать ему о решениях, принятых Государственным советом, и просить их ратификации. Такая система существует в Японии.

Что же до суверенных прав министров, то Чжэн Сяосюй был того же мнения, что и Ху Сыюань. Он сказал, что этот вопрос он намерен выяснить в штабе японской Квантунской армии. Оказывается, у самого Чжэн Сяосюя были точно такие же проблемы во взаимоотношениях с начальником общей канцелярии Государственного совета.

Не знаю, какой разговор состоялся между Чжэн Сяосюем и представителями Квантунской армии. Однако Ху Сыюань рассказывал мне после о том, как проходило одно из заседаний Государственного совета, и из его слов я понял, что представляет собой так называемая "система подотчетности кабинету министров" и каковы взаимоотношения между министрами и вице-министрами.

На этом заседании Государственного совета обсуждался вопрос об окладах должностных лиц. Как всегда, проект был заранее подготовлен общей канцелярией, напечатан и роздан министрам. Обычно последние всегда одобряли проект, шла ли речь о принятии под свой контроль имущества бывшего правительства Северо-Востока, подготовке провианта и фуража для японской армии или о конфискации четырех крупных банков Северо-Востока и образовании Центрального банка и т. д. Однако на сей раз вопрос касался их собственных интересов. Внимательно ознакомившись с проектом, министры сразу же стали высказывать свое недовольство. Оказывается, согласно проекту, оклад японских чиновников превышал оклад маньчжурских на 40 процентов. Министр финансов Си Ся, с трудом сдерживая гнев, выступил первым:

— Этот проект никуда не годится. Поскольку наше государство федеральное, все национальности должны быть равны. Почему японцы должны иметь особые привилегии? Если это народ дружественной нам страны, то он и должен относиться к нам по-дружески. Почему же японцы должны получать более высокие оклады?

Его поддержал министр промышленности и торговли Чжан Яньцин:

— Командующий Хондзё говорил, что японцы и маньчжуры — друзья, что сердца их едины и они должны делить радости и горести. Не будет ли такое неравенство противоречить его словам?

Об этом же говорили и другие выступавшие министры, в том числе министр информации Дин Цзяньсю. Тогда начальник общей канцелярии Камаи Токудзо, смекнув, что так легко проект не пройдет, сразу же прекратил прения и попросил начальника управления кадрами Коуми, одного из авторов проекта, сделать необходимые разъяснения. Последний не спеша стал приводить различные доводы, смысл которых сводился к следующему: прежде чем говорить о равенстве, нужно иметь равные способности. Японцы имеют большие способности и потому должны иметь более высокий оклад. К тому же уровень жизни у японцев выше. Они c рождения едят рис, тогда как маньчжуры довольствуются лишь гаоляном.

— Дружба в том и заключается, чтобы предложить японцам более высокий оклад, — сказал он в заключение.

Услышав все это, министры вновь начали негодовать. И Камаи вынужден был объявить перерыв до следующего дня.

На второй день он сообщил, что обсуждал этот вопрос с вице-министрами и с согласия Квантунской армии было решено повысить оклад министров до уровня вице-министров.

— Но, — добавил Камаи, — японцы оставили свою родину и приехали сюда, чтобы создать маньчжурам райское общество пути праведного правителя. За это их следует отблагодарить, и потому они будут получать дополнительную дотацию. Это решение окончательное, и говорить об этом больше не следует.

Многие министры и так уже поняли, что спорить бесполезно. К тому же оклады им повысили, и никто из них не стал больше высказываться. Однако Си Ся, считая, что у него неплохие отношения с Хондзё и он может не считаться с Камаи, сказал:

— Я спорю не из-за денег, я хочу лишь спросить, где еще японцы могут создавать райское общество пути праведного правителя, как не в Маньчжурии? И могут ли они это делать без маньчжуров?

Услышав это, Камаи пришел в ярость. Стукнув кулаком по столу, он закричал:

— Вы знаете историю Маньчжурии? Японцы пролили много крови в Маньчжурии, чтобы вырвать ее из рук России! Это вы понимаете?

Си Ся побледнел.

— Не кричите! Даже командующий Хондзё не разговаривал со мной таким тоном!

— Я хочу, чтобы вы поняли, что таково решение военного ведомства! — продолжал кричать Камаи.

Его последние слова произвели большой эффект. Си Ся замолчал, и все притихли.