Бернард Монтгомери - Мемуары фельдмаршала

• Название: Мемуары фельдмаршала
• Автор: Бернард Монтгомери
• Жанр: Биографии и Мемуары

Британский фельдмаршал Бернард Лоу Монтгомери- одна из самых значимых фигур Второй мировой войны; под его руководством был проведен целый ряд масштабный операций, во многом способствовавших окончательной победе над фашизмом. В течение сорока лет после войны имя фельдмаршала Монтгомери в нашей стране вспоминалось нечасто, несмотря на то, что он был награжден высшим советским орденом "Победа" (кроме него этот орден получили всего четыре иностранных военачальника). Теперь его увлекательные воспоминания стали достоянием и российского читателя.

---

10 апреля я написал Александеру, что нужно решить, какая армия будет выполнять основную задачу в завершающей фазе военных действий в Тунисе. Рекомендовал использовать для этой цели 1-ю армию; равнина к западу от столицы Туниса была легко проходима для бронетехники, тогда как на пути моей армии лежала труднопреодолимая гористая местность у Анфидавиля и Такруны. Александер согласился и попросил меня отправить 1-й армии бронетанковую дивизию и полк бронеавтомобилей; моей задачей будет оказывать постоянный нажим на противника и наводить его на мысль, что основную атаку будет проводить 8-я армия. Я разработал соответствующий план и атаковал позицию у Анфидавиля в ночь с 19 на 20 апреля. Наступать в горах у Такруны было сложно, однако мы продвинулись на три мили. Я совершил перегруппировку и составил план следующей атаки через неделю. Эти атаки мне не нравились, я считал, что основной удар нужно наносить на фронте 1-й армии, где местность не столь гористая и можно использовать танки.

Но ее первая попытка прорваться к Тунису окончилась неудачей. Она состоялась 23 апреля. 5-й корпус атаковал на участке трех дивизий, каждая была растянута по фронту на шесть миль [178] и была усилена тремя бригадами пехоты; это была скорее демонстрация, не имевшая никаких надежд на успех. 9-й корпус с двумя бронетанковыми дивизиями пытался прорваться где-то на другом участке. Я в то время слег с приступом тонзиллита и с гриппом и попросил Александера навестить меня, если сможет, в моей штаб-квартире возле Сусса. Он приехал 30 апреля. Я сказал, что необходимо перегруппировать обе армии, 1-ю и 8-ю, чтобы можно было наступать на Тунис максимальными силами в наиболее благоприятном районе.

Кроме того, я предложил передать 1-й армии 7-ю бронетанковую дивизию, 4-ю индийскую, 201-ю гвардейскую бригаду и дополнительную артиллерию с опытным корпусным командиром для руководства наступлением; я имел в виду Хоррокса.

Наконец, я сказал, что нужно завершить войну в Африке как можно быстрее. Мы должны были вторгнуться на Сицилию в июле, и предстояло сделать многое, чтобы подготовиться к этой сложной морской десантной операции. Александер полностью со мной согласился.

Хоррокс перешел в 1-ю армию и предпринял наступление корпусом на Тунис 6 мая; оно велось крупными силами в избранном месте и прорвало оборону противника к западу от Туниса. 7 мая Бизерта и Тунис были взяты, и противник оказался в окружении на полуострове Бон.

Первой вошла в Тунис наша 7-я бронетанковая дивизия. Она заслужила эту честь. Организованное сопротивление противника прекратилось 12 мая, мы взяли пленными около 248 тысяч человек.

Итак, война в Африке закончилась. Для немцев это явилось большой катастрофой; вся их живая сила, имущество, полевые склады, тяжелое вооружение и прочая боевая техника были захвачены. С чисто военной точки зрения попытку удержаться в Северной Африке после прорыва Маретской линии оправдать невозможно. Думаю, Гитлер отдал такой приказ по политическим соображениям. Предпринимать совершенно безнадежные военные действия исключительно по политическим мотивам опасно; в них иногда возникает необходимость, но обычно они кончаются катастрофически.

Вклад 8-й армии в окончательную победу в Северной Африке был огромен. Она вытеснила Роммеля с его армией из Египта, [179] из Киренаики, из Триполитании и затем помогла 1-й армии окончательно разбить немцев в Тунисе. Сделать это могли только первоклассные войска, и я понимал, какая честь и какая радость командовать такой великолепной армией в пору ее величайших побед.

В начале июня премьер-министр записал в моей книге автографов:

«Полное уничтожение и пленение всех войск противника в Тунисе, увенчавшееся взятием в плен 248 тысяч человек, означает триумфальное завершение великих подвигов, начавшихся сражением под Аламейном и вторжением в Северо-Западную Африку. Пусть будущее в полной мере пожнет плоды прошлых достижений и новых усилий. Уинстон С. Черчилль Алжир, 3 июня 1943 года».

Перед тем как закончить эту главу, я намерен упомянуть некоторые обстоятельства, сыгравшие в совокупности огромную роль в этой замечательной кампании. От Аламейна до Туниса около двух тысяч миль, а мы дошли до Триполи за три месяца, а до Туниса за шесть. Как это было сделано?

Прежде всего скажу, что солдаты не щадили ни сил, ни жизни. В августе сорок второго года я сказал им, что поведу их к победе. Ни отступлений, ни срывов не будет. Когда мы были готовы к наступлению, я всегда говорил им, какой цели нужно достичь, и мы ее достигали. Я приказал, чтобы прессе предоставляли все возможности выяснять, что происходит, и сообщать об этом. Мы шли от успеха к успеху; в 8-й армии развился дух крестоносцев, и солдаты поверили, что они непобедимы. Уверен, что к концу кампании они сделали бы все, к чему бы я ни призвал, они чувствовали, что все мы участники битвы, что каждый из них частичка единого целого и делает важное дело. Они безгранично доверяли мне. Чего еще может желать командир? Я боялся только одного — подвести этих замечательных людей.

Далее, у меня был превосходный начальник штаба. Я уже упоминал о де Гингане. Его плодотворный мозг переполняли идеи, и он всегда справлялся с самыми трудными проблемами. [180]

Получив от меня общие очертания плана, он мог быстро разработать все штабные детали и сказать, осуществим ли он со штабной точки зрения, а если нет, то какие изменения нужно внести. Ответственность де Гинган брал на себя с готовностью. Я давал ему полную власть. Если он не мог связаться со мной, то принимал важные решения самостоятельно, и под сомнение я их никогда не ставил. Доверял я ему полностью; он, казалось, интуитивно знал, как я поступлю в той или иной обстановке, и всегда оказывался прав.

С таким начальником штаба я мог не заниматься деталями; это я оставлял ему. Командиру, занимающему высокий пост, прежде всего требуется хороший начальник штаба. Без де Гингана я вряд ли справился бы со своей частью общей задачи. Конечно, мне повезло, что он находился в Египте, когда я прибыл туда; но я полностью воспользовался этим везением; и, разумеется, находился он там не случайно.

Под началом де Гингана штаб 8-й армии стал великолепной командой. Я всегда искренне верил в ее молодость, пылкость, оптимизм, оригинальные мысли и готовность следовать за лидером. Наш штаб состоял в основном из молодых людей; многие не были профессиональными военными. Для того чтобы состоять в моем штабе, единственным требованием была способность делать свое дело; не имело значения, кадровый он военный или призван до окончания войны.

В пустыню я прибыл 13 августа 1942 года. Они были там ветеранами, но признали меня «своим» в тот же день (или на следующий!) и неустанно трудились для выполнения моих планов и идей. Де Гинган сплотил их в единую преданную команду.

По ходу кампании я осознал всю ценность разведслужбы. Главным источником наитий являлся Билл Уильямс; интеллектуально он значительно превосходил меня и всех членов штаба, но никогда этого не демонстрировал. Он видел расположение противника верно и полностью; мог просеять массу разрозненных сведений и сделать правильный вывод. Со временем он понял, как я работаю, и за десять минут сообщал именно то, что мне требовалось знать, не касаясь того, что мне в данное время было не нужно. Когда командир и начальник разведки достигают такого взаимопонимания, то вполне очевидно, они не должны расставаться; [181] поэтому Билл Уильямс шел со мной до Берлина. Он был признан «своим» и пользовался доверием всей 8-й армии. Возможно, тут помогало то, что он носил на фуражке кокарду Королевского гвардейского драгунского полка, а не разведслужбы. Во время Второй мировой войны лучшими офицерами в службе разведки штаба были гражданские; их склад ума лучше всего подходил для такой работы, они были доками в сфере «доказательного права», обладали плодотворным умом и обширным воображением, и Билл Уильямс был лучшим из всех.

Затем я должен сказать о своей системе личного командования из тактического штаба, расположенного в районе боевых действий. Я разделил свой штаб на три эшелона:

тактический штаб;

основной штаб;

тыловой штаб.

Тактический был штабом, из которого я вел личное командование и контролировал ход сражения. Он был небольшим, весьма действенным и мобильным на собственном транспорте. Состоял он главным образом из связистов, шифровальщиков, охраны и очень маленького оперативного штаба, ведшего наблюдение за ходом битвы.

Основной являлся центром всей штабной организации. Я отдавал из тактического штаба устные приказы подчиненным мне командирам. Штабная работа по этим приказам велась в основном и тыловом. Начальник штаба и начальник тыла находились в основном. Последнему требовалось иметь в тыловом хорошего заместителя, и тут начал блистать своими способностями Майлз Грэхем. В конце концов, как я уже говорил, он сменил Брайена Робертсона, а «Рим» Лаймер стал заместителем Грэхема.