Бернард Монтгомери - Мемуары фельдмаршала

• Название: Мемуары фельдмаршала
• Автор: Бернард Монтгомери
• Жанр: Биографии и Мемуары

Британский фельдмаршал Бернард Лоу Монтгомери- одна из самых значимых фигур Второй мировой войны; под его руководством был проведен целый ряд масштабный операций, во многом способствовавших окончательной победе над фашизмом. В течение сорока лет после войны имя фельдмаршала Монтгомери в нашей стране вспоминалось нечасто, несмотря на то, что он был награжден высшим советским орденом "Победа" (кроме него этот орден получили всего четыре иностранных военачальника). Теперь его увлекательные воспоминания стали достоянием и российского читателя.

---

При осуществлении этого генерального плана нам очень помогло колоссальное стратегическое значение Кана. Через этот важнейший транспортный узел проходили основные дороги, ведшие к нашим позициям с востока и юго-востока. Поскольку основные немецкие мобильные резервы располагались к северу от Сены, им пришлось бы двигаться к нашему плацдарму с востока, и они неизбежно вышли бы на Кан. На юго-востоке, между Каном и Фалезом, были хорошие условия для развертывания аэродромов. Я был уверен, что мощное и настойчивое наступление в секторе Кана позволит нам достичь поставленной цели по оттягиванию резервов противника на наш восточный фланг: эта концепция легла в основу моего плана. С самого начала на ней строились все наши расчеты. Как только мы закрепились на берегу, я начал проводить эту стратегию в жизнь, и после тяжелых боев в районе Кана и захвата Шербурского полуострова она начала приносить результаты.

У меня ни разу не появилось причины или повода для изменения генерального плана. Конечно, мы не соблюдали все временные рамки и этапы, предварительно намеченные с оглядкой на тыловое планирование, и, конечно, мы не колеблясь меняли наши планы и дислокацию в зависимости от складывающейся тактической ситуации — как в любом сражении. Но основа плана оставалась неизменной; именно на нее я возлагал все свои надежды и жестко отстаивал ее, несмотря на усиливавшиеся возражения малодушных. Например, мы не взяли Кан до 10 июля, а его восточные пригороды были окончательно очищены только к 20 июля. Первоначально я намеревался как можно раньше захватить высоту между Каном и Фалезом, поскольку эта местность очень подходила для строительства аэродромов; но эта задача не имела жизненно важного значения, и, когда я увидел, что ее осуществление в соответствии с исходным планом приведет к неоправданным потерям, я не стал настаивать. Командование ВВС меня не одобряло.

Безусловно, основная задача моей стратегии на западном фланге состояла в сосредоточении крупных бронетанковых сил на юго-востоке от Кана, в районе Бергебю; это давало нам возможность удержать основные бронетанковые силы немцев на восточном фланге и тем самым способствовать продвижению [266] американцев на западе. Мы закрепились на этой высоте только после начала операции «Гудвуд» бронетанковыми подразделениями 2-й армии 18 июля. Как только танковая атака застопорилась из-за ожесточенного сопротивления противника, а также из-за того, что дожди превратили весь район в море грязи, я решил отказаться от этого наступления. Многие полагали, что операция «Гудвуд» должна была стать началом нашего плана по прорыву к Парижу с восточного фланга и что, коль скоро я этого не сделал, сражение следует считать проигранным. Однако позвольте мне, рискуя показаться скучным, еще раз уточнить. Мы никогда не собирались прорываться с плацдарма на восточном фланге. Неправильное понимание этой простой и в то же время основной идеи неоднократно вызывало трения между британскими и американскими деятелями. Вот что, к примеру, сказано о кампании на 32-й странице доклада Эйзенхауэра, датированного 13 июля 1945 года, который он сделал перед Объединенным комитетом начальников штабов:

«Тем не менее на востоке нам не удалось прорваться к Сене, а сосредоточение сил противника в секторе Кана не позволило нам создать там столь необходимый плацдарм. Благодаря достаточной гибкости наших планов мы смогли извлечь выгоду из такой реакции противника и вывести американские силы из района их дислокации на западе, пока британцы и канадцы отвлекали силы немцев на востоке. Затем, в течение июля, фельдмаршал Монтгомери продолжал оказывать непрестанное давление на противника силами 2-й армии».

Создается впечатление, будто британцы и канадцы потерпели поражение на востоке (в секторе Кана) и из-за этого вся работа по прорыву на западе досталась американцам. Такой упрек в адрес Демпси и 2-й армии ясно показывает, что Эйзенхауэр не сумел понять сути плана, с которым охотно согласился.

На протяжении всего периода ожесточенных сражений в Нормандии у нас не было намерений прорываться к Сене с восточного фланга; об этом ясно свидетельствуют многочисленные изданные мною приказы и распоряжения. Подобное неверное толкование существовало только в штабе Верховного главнокомандования, в то время как все высшие офицеры, отвечавшие [267] за ведение боевых действий в Нормандии, в том числе Бредли, имели точное представление об истинных задачах плана. Неправильное понимание стало причиной многочисленных разногласий, и недолюбливавшие меня члены штаба Верховного главнокомандования воспользовались этим для создания конфликтной ситуации в период развития кампании.

По-моему, одна из причин этого заключалась в том, что первоначальный план КОССАК[14], по сути дела, состоял в прорыве из района Канна — Фалеза на нашем восточном фланге. Я отказался принять этот план и изменил его. Автор плана, генерал Морган, к этому времени стал заместителем начальника штаба Верховного главнокомандования. Он считал Эйзенхауэра богом; поскольку я отверг многие его планы, меня он поставил на противоположный конец небесной иерархии. Так были посеяны семена раздора. Морган и его окружение (стратеги, отстраненные от дел) при любой возможности пытались убедить Эйзенхауэра в том, что я настроен на оборону и что мы вряд ли пойдем на прорыв где бы то ни было!

Летчики, которым, как нетрудно понять, хотелось получить аэродромы на восточном фланге под Каном, всячески поддерживали все «фантазии» Моргана на этот счет. А некоторые летчики буквально испытывали счастье от представившейся возможности намекнуть, что не все идет так, как следует. Одна из проблем заключалась в самой организации командования. В пустыне «Маори» Конингем и я были равноправными партнерами — он командовал ВВС в пустыне, а я — 8-й армией. После взятия Триполи он остался в Северной Африке, где работал вместе с Александером, и мы вновь объединились только в 1944 году, когда оба оказались в Англии. И тут мы уже не были равноправными партнерами. Мало того что мой берет украшали две кокарды — я стал обладателем сразу двух беретов. Я был одновременно главнокомандующим 21-й группой армий и командующим сухопутными войсками в Нормандской операции. Таким образом, мне приходилось иметь дело с двумя представителями ВВС: главнокомандующим Ли-Мэллори и «Маори» Конингемом, возглавлявшим 2-е тактическое [268] командование, которое работало с 21-й группой армий. «Маори» был особенно заинтересован в получении аэродромов к юго-востоку от Кана. Эти аэродромы упоминались в плане и, с его точки зрения, имели первостепенное значение. Я не ругаю его. Но для меня они первостепенного значения не имели. В случае выигрыша в Нормандском сражении мы получали все, и аэродромы в том числе. Я сражался не за аэродромы — я сражался, чтобы выбить из Нормандии Роммеля. Конингем вряд ли мог понять это по двум причинам. Во-первых, в это время мы не виделись ежедневно, как это бывало в пустыне: на этом этапе я работал напрямую с Ли-Мэллори. Во-вторых, Конингем хотел получить аэродромы, чтобы разбить Роммеля, а я хотел разбить Роммеля, чтобы, помимо всего прочего, получить аэродромы. «Маори» с Теддером были старыми друзьями. Они вместе пережили тяжелые времена на Ближнем Востоке. Поэтому «Маори» пользовался благосклонностью Теддера — к тому же оба они были хорошими летчиками. Все это, как мне кажется, оказывало определенное влияние на Теддера и давало Моргану возможность получить в штабе Верховного главнокомандования союзных экспедиционных сил союзника, обладавшего преимуществом, которого сам Морган не имел, — опытом ведения боевых действий, пусть и не сухопутных.

К середине июля стало проявляться все нарастающее нетерпение со стороны прессы; журналистам казалось, что у нас царит застой. В начале июля потерпела неудачу первая попытка прорыва в сторону Кутанса, предпринятая Бредли. Затем началась операция «Гудвуд» в секторе Кана, и пресса восприняла ее как попытку прорыва на восточном фланге; и в этом качестве операция также казалась провалившейся. Я сам несу часть вины за сложившееся впечатление, потому что выглядел слишком довольным на пресс-конференции, которую дал в разгар операции «Гудвуд». Сейчас я это понимаю — честно говоря, я понял это довольно скоро после пресс-конференции. Суть проблемы состояла в следующем: мы с Бредли пришли к выводу, что не должны рассказывать журналистам всю правду о стратегии, лежавшей в основе нашего плана. Как сказал Бредли: «Надо улыбаться и держаться». Улыбаться становилось все труднее.

К 18 июля был окончательно составлен план операции «Кобра», завершавшей прорыв на американском фронте, и я одобрил его. [269]

Тут надо отметить, что на этом этапе погода в целом нам не благоприятствовала. С 19 по 22 июля на нас обрушился сильнейший шторм. Именно в то время, когда для осуществления наших планов и удержания инициативы мы нуждались в свежих дивизиях, эти дивизии оказались на кораблях, стоявших на якорях вдали от берега, не имея возможности высадиться. К 20 июля в таком положении находились четыре дивизии — две американские и две британские. Особенно тяжко пришлось 1-й американской армии; пришлось отказаться от использования американской искусственной гавани («Малбери») на участке «Омаха», урезать расходование боеприпасов, и Бредли на неделю отставал от графика наращивания сил и вооружений.