Иван Петров - Томчин

• Название: Томчин
• Автор: Иван Петров
• Жанр: Фэнтези

Аннотация:

Трое друзей из 2008 года незаметно для себя оказались в мире, где царит раннее средневековье. ГГ не пытается выжить любой ценой, а ломает обстоятельства под себя. Характер — это судьба. А судьба ГГ — править миром. Как и почему наш современник становится легендой мировой истории, об этом эта книга, рассказанная им самим.

Ты успешный бизнесмен, у тебя куча друзей, все великолепно. А если ты, такой реальный и трезвомыслящий, вдруг попадешь из привычной городской суеты на другую планету, в другой мир — мир кочевников? Голый и … То — что? Такая судьба? Робинзон Крузо в окружении конных Пятниц. Но если не пытаться выжить любой ценой, а ломать обстоятельства под себя? Хватит ли только характера и несгибаемой воли, чтобы жить в новом мире и оставаться собой при любых испытаниях… Еще бы понять, кто ты такой на самом деле. И сохранить верность своему народу, до последнего защищая его и свою землю, создавая свой Союз. Если ты сможешь его создать, восставший из праха! И что ты сделаешь для своей России? Кем ты для нее будешь? Каким останешься в памяти поколений — человек судьбы? Один из нас — из тех, кому мы каждый день смотрим в глаза в метро и на улицах.

---

Встретил, помню, году в две тысячи пятом пенсионера: от меня в девяносто третьем на пенсию ушел, тридцать тысяч баксов в загашнике имел. Огромные (по тому году), деньги. Бедненький такой, чистенький, из последних сил прилично выглядеть пытался. Ну да, бедняку это было надо, чтобы не жалели на каждом углу те, кто еще на это способен. Чтобы милиция не преследовала, морду не била, она беззащитность чуяла — как акула кровь в воде. Пенсия никакая, семьи нет, поначалу из своего тридцатника питался, а в девяносто восьмом большая часть денег в Инкомбанке сгорела. Остатки еще растянул. Зажился — с точки зрения государства. Здоровья нет, семьдесят два года, квартплату не тянет, лекарства дорогие, на еду не хватает. Вот и его постепенно спихнули с пьедестала богатых и успешных стариков в яму отходов. На освободившееся жизненное пространство завезли продвинутых пастухов из гор и степи: с запасом и на вырост. Уговорил взять две тонны баксов, что были под рукой — лекарств купить, ему дешевые боль не снимали. Больше не встречал.

А своему любимому школьному учителю Павлу Федоровичу, потерявшему ногу на Курской дуге (он был командиром сорокопятки), не дал ничего. Серьезных денег при себе не было, а мало предложить постеснялся. Получилось бы, что и я ему подаю. Голова была замотана шарфом: наверное, уши болели, на костылях, а глаза — ясные, и разговаривали, как будто ничего не произошло. Не посмел. Он из меня человека сделал, думаю — из многих. Потом несколько раз ездил на место встречи, но, так уже и не нашел.

Вот за то, чтобы у меня в Монголии такого не было, я жилы и рвал. А может — и без меня такого бы не было. До меня резали друг друга, но не самых слабых, а сильные между собой. Дети и старики, все-таки, были вне игры, гибли случайно. Специально никто геноцид не проводил, куда им.

В этот раз малышка Есун не рискнула рассуждать о моей преждевременной кончине. А я-то ждал. Ждал, ждал и, видя, что ее уже потряхивать начало от переживаний, сказал, что решение наше пересмотру не подлежит. Октай наследник. Женщины всегда бог знает что себе навоображать могут, простил я ее давно, слабенькую и глупую. Люблю глупышку, так и сказал.

Вот тут опять случился приступ героизма, так всегда меня веселивший. С тобой на войну поеду, не только Люська и Хулан для Родины всем пожертвовать могут! Ну да, оставить сотню служанок в Монголии и героически обходиться услугами пяти. Я уж не говорю про остальные лишения. Хоть медаль давай. Не собираюсь под стрелы лезть, может, даже на территорию Си Ся заходить не будем, там, на месте, посмотрим.

Собутай отправился веселить своей рожей молодого императора Цинь, цирк там устроит, а мы с Октаем и Толуем неторопливо зашли в гости к Си Ся, как к себе домой. А что, разве не к себе? Неужели, адресом ошиблись? Вот так, пошучивая и похихикивая, я опять свалился с коня и здорово трахнулся спиной. Этак можно дошутиться до полного паралича, спина для меня дело святое. Внуки, когда по мне лазят, бывает и подзатыльник схлопочут, если больно коленом или локтем в хребет саданут. Не везет моей спине.

Пришлось остановиться, докуда доехали и опять звать шаманов. Такой вот захватчик нынче пошел, ползает на четвереньках по юрте и кряхтит. Пока шаманы восстанавливали меня в вертикальное положение, как раз подоспел ответ от Дивана. Это я, про себя, так весело называю Дэ Вана, нового правителя Си Ся, антимонгольского.

Мы же культурные посетители, привет ему послали, а он нам ответ. Не обзывался и не посылал меня в девятнадцатом году, недавно у руля, поэтому ни в чем не виноват и, где-то, даже в недоумении. Зато он нашел истинного виновника произнесенных оскорблений, некоего Аша Гамбу, признавшегося во всем и даже настаивающего на своей правоте. Этот нахал назначил мне дуэль в Алахайском ущелье, своих личных владениях. Ладно, ребята, и туда придем, везде побываем. Дуэль так дуэль, а пока мои войска заняли город Эдзина, защищавший проход в долину оазисов и, неторопясь, приступили к ознакомлению с ними. Заняли Ганьчжоу и Сучжоу. Это я еще все лежу, вставать не пытаюсь.

Перебрался в ближайшие горы, подальше от жары, активно лечу спину, мне всего год остался, пора вставать на ноги. Семья сидит у одра и участливо смотрит в глаза. У сыновей во взгляде вопрос — это все? Не все. Все нормально. Вернулся размявшийся и помолодевший Собутай. Император Цинь, похоже, собрался вздохнуть спокойно. Рано вздыхать, корпус Октая и Цагана на подходе, мы здесь с Си Ся и без них разберемся, не пропадем. А для милого дружка и сережку из ушка.

Пока я продолжаю болеть в горах, мои овладели округом Линчжоу и вышли к берегам Желтой, в сотне километров от столицы Нинся. Аша Гамбу, явившийся на дуэль в точку рандеву, был разбит вдрызг и бежал в Алашаньские горы. Поскольку он пришел не один, то всех сопровождавших его кузнецов тоже разбили вдрызг, за компанию. Сбежать смогли только двое из каждой сотни. А он обрадовался, семидесятипятилетнего деда на дуэль вызвал, сейчас ему наваляю! Давай, валяй.

Хочу я посмотреть на столицу государства, которую когда-то взял, но никогда в ней не был? Молодость вспомнить, точнее — зрелость? Нет. Ничего не хочу, домой потихоньку поеду. Здесь и без меня справятся, пора за спиной начать следить.

Таки не уследил я за спиной, получил стрелу в ногу. Слава богу, стрела неотравленная, но нога — та самая, многострадальная, кто в нее только не стрелял. Так и думал, что у Зучи совсем крышу сорвет от безнаказанности. Больной, никуда не выхожу, лежу у себя в юрте в окружении многочисленных оцеплений охраны. Без золотой тамги на пять километров никто не подойдет. Значит, была тамга. На прицельный выстрел только тигр годится. Значит, был тигр. Кто не хочет оглашения завещания, кто боится остаться ни с чем или разоблачения? Есть один такой товарищ. Кто знает, в каком углу юрты моя лежанка? Есть такой товарищ. Только сам мог.

Но — как, ведь он под постоянным присмотром у себя в степи приаралья? Столько лет в Монголию не выезжал, якобы болеет? Не знаю, как. И разведка не знает, вон, в углу с убитым видом стоит. Вместе теперь будем думать, как скрыть сей прискорбный факт: мое ранение. Да что опять думать! Со спиной мне поплохело, вот и все думы. С перевязками мы с ним вдвоем разберемся, а остальным ни-ни. Совсем у хана характер подсел, лежит один, никого видеть не хочет, всех казнит на пороге. Вот как с родными быть, эти могут заметить? Эту рану мне за год не зарастить, боевая стрела, Люська точно догадается. Черт, ничего не успеваю.

В позапрошлом году внес в Ясу, наверное, последнее мое изменение, касающееся престолонаследия. Обнародовал сборник указов. Может, он просто не удосужился поинтересоваться?

В конце зимы тысяча двести двадцать седьмого года прискакал гонец из кипчакской степи — с вестью о гибели Зучи. Когда-то я читал, что Чингисхан приказал убить своего старшего сына, с которым не ладил. Его тайные палачи сломали Джучи хребет и бросили, еще живым, умирать. Врут все эти книги. Зучи погиб на охоте, которой с такой страстью отдавался все последние годы. Его стащил с коня и растерзал, оторвав правую руку, загнанный старый дикий степной осел. Так говорят очевидцы, люди из окружения Зучи, которые его хоронили.

Прибыло второе посольство от императора Цинь. Первое и не уезжало с конца прошлой осени, у меня в Cтавке сидит, перемирия просит. Второе разумнее поступило. Подарков навезло и признают меня своим сюзереном. Я это еще папе нынешнего императора предлагал, сколько бы времени сэкономили. Но подарки — это еще не дань. Маловато будет.

Войска Си Ся разбиты в поле, столица Нинся осаждена. Пора мне и о душе подумать, как обставить свой переход в мир иной. С кем попрощаться, а с кем и не стоит. Где остатнее время провести и покой принять. Не хотелось бы до последнего заниматься всей этой суетой, а уйти, сохранив лучшие воспоминания о близких мне людях.

Каждый умирает в одиночку. Когда-то читал эту книгу. Ничего в памяти не сохранилось: ни имени автора, ни сюжета. Только название. Восемнадцатое августа хочу встретить там, где я вступил в этот мир, в это время. Не в окружении толпы людей, даже очень благожелательной толпы любящих и родных — один. Наедине с Вечным Синим Небом. Нам есть, о чем поговорить. Нам есть о чем.

В завещании я указал направления всех ударов и рассчетные сроки вторжения. В течении десяти лет после моей смерти наши войска должны занять Кавказ, Турцию, территорию Ирана и Ирака. После этого остановиться и восстановить экономику областей, дождаться пока новое поколения войдет в возраст. Тогда, силами кавказкой группировки, разгромить булгар на Волге и Каме, выйти к излучине Дона и обратить свой взор на Восток. На Запад далее ни шагу. Проклинаю всякого, кто решится ослушаться. Не пройдет и ста лет как Империя рухнет. Праправнуки нищими будут, одно и останется — хвастаться, что потомки Чингизхана. Только неосвоенная часть Сибири и степи северного Казахстана, там, где Зучи ничего не стал делать, увязнув в борьбе со мной и своей Родиной. А может — и не смог бы.