Валериан Бородаевский - Посох в цвету: Собрание стихотворений

• Название: Посох в цвету: Собрание стихотворений
• Автор: Валериан Бородаевский
• Жанр: Поэзия
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91763-075-5

Валериан Валерианович Бородаевский (1874–1923), самобытный поэт религиозно-философского склада. В 1909 г. довольно ярко заявил о себе сборником стихотворений, вышедшим в издательстве Вяч. Иванова «Оры», но, выпустив в 1914 г. второй сборник, отошел от литературного процесса и надолго оказался забыт. Настоящее издание – первый опыт полного собрания стихотворений Бородаевского, значительная часть которых публикуется впервые.

---

II. В ОСЬМНАДЦАТЬ ЛЕТ

В мой городок из северной столицы
Глухой, метельной ночью я скачу
Услышать смех двоюродной сестрицы.

Я юный ус порывисто кручу,
Бубенчикам заливистым внимаю
И ямщику нелепости кричу.

Оборотясь, кнутом он машет: знаю!
(А борода – как глетчер, и в глазах
Лазурное приветствие читаю.)

Вкруг фонарей танцует снежный прах;
Дымится пар над крупами лошадок
И свищет ветер в гривах и хвостах.

И этот свист, как голос лирный, сладок
Под сводами торжественных ворот
(Являющих возвышенный упадок).

Вот белый дом. И здесь она живет…
Молчите, бубенцы! И тихо мимо
Дверей заветных он меня везет.

Горит душа, больной тоской томима,
И к лону нежной девушки мечта –
В осьмнадцать лет! – влечет неудержимо.

«Теперь скачи!..» Знакомые места:
Дрема домов, что выбиты навеки,
Как в бронзе, в детской памяти. Креста

Серебряное пламя; шар аптеки…
Там – сад во мгле… Всё за сердце берет!
И грезится: вот приоткроет веки,

Шепнет: «целуй!» и как дитя уснет.

III. РЕБЕНКУ

Смеясь идешь, но с твоего пути
Я сторонюсь и, головой качая,
Шепчу:
– Дитя, повремени цвести.
Не раскрывайся, роза, ласке мая!
Они страшат – твои тринадцать лет
И этот профиль горного орленка,
Глаза огромные – их тьма, их свет, –
И алость губ, очерченных так тонко,
И платьице в широких кружевах…

Скажи мне – зеркалу ты верно говорила
Слова любви с улыбкой на устах?
И мать печальная, не правда ли, бранила
За долгий, нежный и пытливый взгляд?
Не прекословь… Склоненные ресницы,
Сокройте ясные глаза отроковицы:
Пусть тайну женскую до времени хранят.

IV. «Ты помнишь ли тот день, когда в саду отцовом…»

Маргарите Бородаевской

Ты помнишь ли тот день, когда в саду отцовом
Вдруг изнемог наш смех… И ты была в лиловом
И с лентой венчиком, и голос твой звучал
Как сладостный рожок среди вечерних скал;
А клены стройные сквозистыми перстами
Гасили острый луч и зыбились над нами, –
И падал изумруд – и вспыхивал и гас
Зеленый огонек полуоткрытых глаз?
Я полюбил узор простых и плавных линий,
И ты казалась мне забытой героиней
Романов дедовских, чью древнюю печать
Досужим вечером так сладко пробегать
И путать т и ш , похожие как братья…

И были мы одни. И многое сказать я
Хотел тебе… Но нет, нас кто-то окликнул!
И охлажденный ветр в лицо нам потянул,
И туча сизая, как чья-то дума злая,
Гнала полями тень от края и до края.

V. «Лицо твое, как светлый храм…»

Лицо твое, как светлый храм,
И купол сверху – золотистый.
Как этим северным чертам
Идут и кика и монисты!

В глаза как будто смотрит бор
Зеленых сосенок и елей,
Кивая смотрит – взор во взор –
Сквозь дымку мглистую метелей.

Слова любви дрожат, текут…
В ответ едва ты двинешь бровью,
Но вьются ленты и зовут
И на груди вскипают кровью.

А там – гудят колокола
От синих струй лесистой дали,
И в сердце сладкая стрела
Несет нездешние печали.

VI. РЕЧНЫЕ ЛИЛИИ

Вы лишь одни цветы речных холодных лилий
Душой младенческой тогда еще любили;
И праздником был вам тот долго жданный час,
Когда мы под вечер на счастье брали вас
В челнок охотницкий, и вы к рулю склоняли
Два пестрые крыла персидской легкой шали;
Мы ж, властно укротив лягавой визг и прыть,
Решали, важные, куца нам лучше плыть,
Чтоб дичь сторожкая – бекасы, утки, даже
Малютки-кулички (для полноты ягдташей)
Нас не почуяли, сокрытых в тростнике.

Так плыли мы втроем, качаясь в челноке,
И с весел медленных, журча, стекали капли.
За беглым плеском рыб, за взлетом тощей цапли
Следим прилежные… Вот щелкают курки, —
Весло скользит из рук… Напрасно: высоки!
И стайка серая чирят, свистя крылами,
Углом разорванным проносится над нами.

На миг забыты вы… Но зоркий синий глаз
Уж видит на волнах то, что пленяет вас:
За гривой камышей, в лучистой синей дали
Вам белые цветы любовно закивали.
Откинув локоны, вы, как бы невзначай,
Туда везете нас, и белый этот рай, –
Когда приблизимся, – с таким внезапным пылом
Охватит жадный взор, таким движеньем милым,
Ребяческим, вскочив, склоните лодку к ним, –
А шаль протянется по волнам заревым,
Чуть розовеющим, – и руки стебель длинный
Ухватят, цепкие, и вырвут с липкой тиной,
С листами влажными возлюбленный цветок,
Что был (казалось мне) тот час уж недалек,
Тот строгий час, когда, тревожны и суровы,
Любви таинственной предать себя готовы,
Мы, побледневшие, как тайной роковой,
Упьемся этих глаз бездонной синевой.

VII. МЕФИСТОФЕЛЬ

Андрею Белому

В красный вечер вдоль опушки
Мне навстречу пудель черный:
Завитушки, погремушки,
Над ушами бант задорный, –

Пышный бант из ленты алой!
А за ним, как лебедь статный,
Чудо-дева колебала
Солнца пурпурные пятна.

Скромен был жакет дорожный;
Хлыст в руке и Ритор сладкий, –
Том божественно-безбожный, —
И в глазах одни загадки.

Мефистофель с бубенцами
Вдруг залился… Вот обида!
Улыбнулась мне глазами
Чудо-дева, Маргарита.

Прянул красный луч по платью,
На губах зажег рубины…
Сгиньте, мары злой заклятья,
Наважденья сатанины!

И оделись пыльной тучей,
Провалились за ракитой:
Лик безмолвный, том певучий,
Алый бант и пес сердитый.

VIII. ИДИЛЛИЯ

Le jour qui plus beau se fait,

Nous refait Plus belle et verde la terre.

Ronsard

Отгремел последний гром.
Как вином
Упоен наш сад приветный.
Влажный лист в лучах сквозит,
И скользит
Резвый зайчик семицветный.

Тянет дым из поварской,
Над травой
Тихо стелется, молочный.
Звонкий голос прокричит,
Пробежит
Босоножка в час урочный.

Кличет желтых гусенят;
И пищат,
Ковыляя вперевалку.
На балкон с тобой придем
И вдвоем
Сядем в шаткую качалку.

Книжку станем разрезать,
Пробегать
И страницы потеряем…
Прочь! Друг друга на побег
В рощу нег
Влажным взглядом призываем.

IX. «Долгий день читали вы журналы…»

Долгий день читали вы журналы,
Одиноки в недоступной комнате.
Облака уж догорали, алы,
И я думал: теперь меня вспомните.

И как были мертвы в старом доме
Бесконечные коридоры и горенки…
И с какой изнывали истомой
За окном розоватые горлинки!

Я смотрел сквозь кружево завесы
На тропинки, песком убеленные,
Слушал шепот сада, шорох леса,
Свисты кос на лугах, – отдаленные.

И когда я грустил на закате,
И обвеялись тополи дремою,
Зашуршало любимое платье
И шаги простучали, – знакомые.

Коридоры темны и пустынны.
Думал я: в переходах заблудитесь…
Ваше платье так строго и длинно.
Как от долгого дня вы пробудитесь?

И как тронете ручку дверную:
Вдруг охватят льдистыми объятьями
Тени древние – горячую, живую, –
И пройдете, звякнувши запястьями…

X. ЗАРЕВО