Вениамин Дмитриев - Тайна янтарной комнаты

• Название: Тайна янтарной комнаты
• Автор: Вениамин Дмитриев
• Издательство: Латвийское государственное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1961

В первые послевоенные годы была организована комиссия по розыскам сокровищ, украденных гитлеровцами. Комиссия проделала большую работу, целью которой являлось возвращение советскому народу принадлежащего ему достояния. Поиски янтарной комнаты продолжаются и сейчас.

Книга построена на документальной основе. Авторы ее, участники розысков янтарной комнаты, использовали многочисленные архивные и музейные документы, относящиеся к описанию похищенного сокровища и изложению его истории, справочные и монографические материалы по истории Кенигсберга, а также материалы комиссии по розыскам янтарной комнаты.

---

Подковообразное здание правительства мутно белело на фоне окружавших его развалин. Из окон всех трех этажей беспорядочно палили обезумевшие от страха и отчаяния гитлеровцы.

— Прекратите огонь, в этом ваше спасение! — предупредил Сергеев в рупор. Немцы услышали его голос, стрельба на минуту умолкла. Но сразу же возобновилась с новой силой.

Поставив ротам задачу, Сергеев повел на штурм здания свой батальон.

Первой ворвалась в правое крыло здания третья стрелковая рота. Выстрелы теперь раздавались внутри, становясь все реже и реже. Внезапно густой дым повалил из провалов окон. Вторая рота атаковала главный подъезд.

Здание пылало слева, с внутреннего двора.

— Подожгли, гады! — крикнул ефрейтор Семушкин, бросаясь вперед. — Давай, ребята, быстрее! Берем живьем!

К шести часам утра около двухсот солдат и офицеров сложили оружие. Почти одновременно капитулировал гарнизон форта «Врангель». И только форт «Дер Дона» продержался до девяти. Наконец и над ним взвился белый флаг.

Кенигсбергская группировка гитлеровцев прекратила свое существование.

Советские войска были отведены на отдых.

Вечером Сергеев вместе с офицерами штаба слушал Москву.

Знакомый голос Левитана, торжественный и радостный, звучал в эфире. В этот час вся страна слушала очередной приказ Верховного Главнокомандующего:

«…В ознаменование одержанной победы сегодня, 10 апреля, столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 3-го Белорусского фронта, штурмом овладевшим городом и крепостью Кенигсберг, двадцатью артиллерийскими залпами…»

Гремел салют и здесь, в поверженном Кенигсберге, — без приказа, без счета залпов. Небо озарялось вспышками ракет, раскалывалось от грохота пушек, перечеркивалось нитями трассирующих пуль. А из полевых раций неслось:

— «Сообщение Советского Информбюро.

Значение Кенигсбергской операции состоит в том, что в итоге решительного штурма была разгромлена большая стратегическая группировка противника и тем самым приближены сроки окончательного поражения фашистской Германии. За дни боев в Кенигсберге уничтожено 42 тысячи вражеских солдат и офицеров, 92 тысячи гитлеровцев сдались в плен, в их числе — 4 генерала и 1819 офицеров. Захвачены огромные трофеи».

Навсегда ликвидирован теперь форпост и гнездо германского империализма и военщины на западных границах нашей Родины…»

4

Лаш был заметной фигурой среди военнопленных, и калининградской комиссии сразу же, без всяких проволочек, удалось найти место, где он находился.

Организация переговоров была поручена наиболее Опытным в таких деликатных делах членам комиссии — генералу Демину и полковнику Федотову.

Однако сразу же встали новые непредвиденные трудности. Вместе с адресом Лаша в Калининград пришли и неутешительные сведения о бывшем генерале.

За преступления во время войны Лаш должен был понести суровое наказание. Однако вскоре оно было смягчено, и генерал, избежав тюрьмы, жил в благоустроенном дачном поселке, именуемом лагерем для военнопленных офицеров, свободно ходил по парку, общался с другими бывшими генералами немецкой армии, мог читать любую литературу по своему выбору, писать мемуары, письма.

В общем, к нему, как и ко всем военнопленным офицерам бывшей гитлеровской армии, проявили в высшей степени гуманное отношение.

Однако Лаш оставался враждебно настроенным против советских людей. Трудно сказать, чего здесь было больше — бессильной злобы, человеконенавистничества или тевтонского упрямства, но он демонстративно высказывал недоброжелательность ко всему, что его окружало.

В лагере Лаш капризничал, всячески подчеркивал свое недовольство, желая досадить работникам лагеря. Местной администрации нелегко было улаживать все эти капризы. Лаш особенно обижался на то, что его «причислили» к военным преступникам. Возмущаясь, он говорил:

— Я никогда не был в России, не разорял ваши хижины и не мог поэтому быть преступником. Я начальник гарнизона Кенигсберга. Это — не Россия.

Бывшему генералу напоминали о том, что с июля 1941 по сентябрь 1943 года, когда он командовал дивизией, именно его приказы принесли неисчислимые бедствия жителям Луги, Волхова, Любани и других городов и селений Ленинградской области. Генерал пытался оправдываться. Но большей частью, чтобы не раздражать его, с ним просто не вступали в споры. Лаш и так хорошо знал совершенные им преступления.

После всего, что калининградцы узнали о Лаше, надеяться на то, что он сообщит важные сведения о янтарной комнате, не приходилось. Тем более нельзя было рассчитывать на его помощь в розысках музейных сокровищ. И все-таки мысль о том, что Лаш мог знать тайну янтарной комнаты, не давала покоя Денисову и его друзьям. Они стали придумывать, каким образом расположить Лаша к беседе.

Фридрих Паулюс, бывший командующий шестой армией, среди многих немецких генералов и офицеров пользовался большим авторитетом. Наверное, учитывая это, доктор Гергардт Штраус из Берлина первым подал мысль: хорошо, если бы Паулюс переговорил с Лашем.

Денисов сразу же обратился через соответствующие инстанции к Паулюсу с просьбой переговорить с Лашем о судьбе музейных ценностей, вывезенных из Минска, Киева, Вильнюса, Ростова и других городов Советского Союза, оккупированных в свое время гитлеровцами. Где находятся эти украденные ценности теперь?

Генерал-фельдмаршал Паулюс жил под Москвой. Он любезно согласился выполнить просьбу, заметив при этом:

— Мы, немцы, несем ответственность за ценности, вывезенные из России, и всячески должны содействовать розыскам, чтобы хоть частично возвратить эти сокровища народу, их создателю и хозяину.

Паулюс, конечно, хорошо знал: гитлеровцы грабили и тащили все, что можно увезти, и в том числе музейные ценности. Но фельдмаршал, видимо, не представлял себе масштабов этого грабежа. Когда ему сообщили о янтарной комнате, на лице его выразилось некоторое сомнение:

— Неужели вывезли янтарную комнату? Ведь ее знает весь мир, это же подарок нашего Фридриха русскому царю! Трудно себе даже представить такое! — искренне возмущался Паулюс.

Но вот переводчик передал фельдмаршалу подлинную переписку доктора Роде. Не спеша, внимательно читал Паулюс одну бумагу за другой. Он просмотрел инвентарные описи картин и других музейных экспонатов, нашел в переписке знакомые фамилии — Кюхлера, Коха и других, вывозивших ценности из Советского Союза в Германию. С этого момента Паулюс уже рассуждал иначе.

— Мне стыдно, — сказал фельдмаршал, — стыдно за генералов немецкой армии, которые участвовали в этом позорном деле! Я обещаю выполнить просьбу и готов немедленно переговорить с генералом Лашем.

Организовать свидание оказалось нетрудно, так как Бернгардт-Отто Лаш находился под Москвой, неподалеку от места, где жил фельдмаршал Фридрих Паулюс. Через некоторое время в Калининград позвонили из Москвы и сообщили, что встреча Паулюса с Лашем состоится через три дня.

5

Лаш встретил Паулюса стоя, как и полагалось по уставу. Два советских офицера, сопровождавшие Паулюса, прошли в дальний угол комнаты. Немцы разместились в удобных креслах. Но разговор не клеился. С самого начала он принял сухой, официальный характер. Сперва Лаш ограничивался лишь односложными ответами о своем здоровье, самочувствии, настроении. Потом Паулюс вежливо, но прямо сказал Лашу о цели своего визита:

— Я хотел спросить вас, господин генерал, о том, что вам известно о янтарной комнате, вывезенной в Кенигсберг?

— Ничего, экселенц, — как бы заранее зная, о чем его спросят, без промедления ответил Лаш. — Я, как и вы, был военным и всегда считал своим принципом не вмешиваться в политику. Вывоз янтарной комнаты, как я понимаю, — это политика.

— Вы или просто заблуждаетесь, генерал, или не хотите замечать того, что мы с вами всю нашу жизнь либо воевали, либо готовились к войне и таким образом активно участвовали в политике. Еще фон Клаузевиц, как вы помните, сказал, что война есть не что иное, как продолжение политики.

— Я уже ответил, экселенц, что всегда стоял в стороне от политики.

— Вряд ли! Вспомните молодость. Разве это были не вы, герр Отто Лаш, когда в тысяча девятьсот четырнадцатом году, безусым лейтенантом, в составе первой кавалерийской дивизии, бросая обозы, в пену загоняя коней, отходили на повышенном аллюре из Алленштайна, оставляя его русским?

— Да, это была неудача.

— Но вас за это наградили, как и многих других, Железным крестом. Это — политика!

— Мелкий факт. Вы ловите блох, господин Паулюс. Потеряв под Сталинградом не обозную повозку, а всю знаменитую шестую армию, триста тысяч человек, вы получили фельдмаршальский жезл.