Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)

• Название: Риф Скорпион (Сборник)
• Автор: Артур Омре
• Издательство: Терра, Норд
• Жанр: Детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-300-00246-1

В сборник вошли романы мастеров детективного жанра, публикуемые на русском языке впервые. Закрученный сюжет, острая интрига, психологизм и детально выписанные характеры — вот черты, объединяющие эти произведения.

---

— Сколько, скажем, в последний раз, господин Стефансен?

— В последний — двадцать тысяч. Двадцать — простая и безвредная цифра, верно? Это был аванс по одной из сделок.

— Вот именно, совершенно верно, — подхватил ревизор. — Я тоже так считаю, цифра двадцать никогда меня не раздражала. Гм-м. И Холмгрен расписывался в получении денег? Я что-то не нахожу расписок. Конечно, это чистая формальность, но отсутствие расписок затрудняет мне работу, сами понимаете. Сидишь копаешься в множестве документов, и без расписок… Могу я попросить вас, господин Стефансен, помочь мне найти эти расписки?

Стефансен обвел камеру рассеянным взглядом, пробормотал:

— Да, не завидую я вам. Тогда уж мне тут лучше, спокойнее. Расписки? Холмгрен всегда расписывался в отдельной тетрадке, кроме тех случаев, когда деньги причитались ему по платежной ведомости.

Ревизор не мог припомнить, чтобы ему попадалась такая тетрадка. Стефансен объяснил, что тетрадка стояла на полке в заводоуправлении. В нее вносились только суммы, которые брал Холмгрен. Простая такая черновая тетрадка в коричневой картонной обложке.

Ревизор заметил, что речь идет о крупных суммах. Для чего они требовались Холмгрену? Ведь ему не полагалось таким способом брать из кассы деньги для личных расходов?

Стефансен поразмыслил, затем ответил спокойно, серьезным тоном:

— Конечно, но Холмгрен явно понимал, что мне приходилось трудно последнее время. Все крупные суммы он отсылал сам. Он расписывался в тетрадке, потом я регистрировал, что деньги отправлены.

— В основном лесовладельцам?

— Да, последнее время он сам рассчитывался по почте с лесовладельцами. Остальные выплаты были относительно мелкими. Крупные суммы мы рассылали ежегодно за короткое время. Правда, в редких случаях он не успевал расписаться, но ничего страшного в этом не было. Холмгрен был кристально честным человеком. Мы с ним были близкие друзья.

— Вы уверены, что тетрадка стояла на полке? — ровным голосом осведомился Вебстер.

— Абсолютно уверен, — ответил Стефансен. Вебстер показал ему листок с перечнем неучтенных сумм, и, как ни странно, кассир Стефансен отлично помнил, что Холмгрен получал эти деньги для отправки лесовладельцам. Когда же Вебстер задал ему новый вопрос, он вдруг отвернулся, сделал рукой отрицательный жест и принялся раскрашивать очередную игрушечную тачку. Выйдя в длинный тюремный коридор, ревизор сказал:

— Выходит, если мы найдем тетрадку и обнаружим в ней расписки Холмгрена в получении недостающих денег, Стефансена объявят невиновным?

— Н-да, выходит, так.

Странно, что он не заявил об этой тетрадке раньше. Или он чокнутый? Если тетрадь с расписками существует на самом деле.

— Странное дело, — пробормотал Вебстер.

7

На другой день он выехал утренним поездом в Фредрикстад. В пути привел в ярость одного железнодорожника своим утверждением, что поезда следует заменить трамваями.

— Вы всерьез предлагаете, чтобы трамваи ходили до Хаммерфеста на крайнем севере страны? Да у вас, наверно, не все дома, — возмущался железнодорожник.

— У вас-то, понятно, свой интерес — чтобы продолжало существовать железнодорожное разобщение, — холодно отвечал Вебстер.

Фру Эриксен предложила дивный ленч — яичница из четырех яиц с ветчиной, кукурузные хлопья со сливками и вареньем, свежайшее сливочное масло, ржаной хлеб двух сортов, белый хлеб и свежие булочки, четыре сорта сыра, мессинские апельсины, цельное молоко, ароматный кофе плюс газета «Фредрикстад дагблад». Вебстер проникался все большей симпатией к фру Эриксен. Она делалась все мягче в обхождении. Когда Ник Дал заговорил с ним через стол, Вебстер сухо что-то ответил, не глядя на Ника, попросил передать эдамский сыр и тихо пробормотал:

— Помолчи, черт бы тебя побрал, тебя что — не учили, как вести себя за столом?

Фру Эриксен была в восторге от фотографий Ника Дала, особенно рекомендовала свой портрет в шляпе. Вебстер, между прочим, тоже иногда фотографировался, и непременно в шляпе.

В очередном рапорте Ника Дала не содержалось ничего существенного. Три дня назад Арвид Стефансен посетил свою родительницу. Фру Стефансен поехала с ним в Фредрикстад, пила кофе вместе с фрекен Харм в ресторане «Медведь» напротив церкви. Они выпили также по рюмке вина, сидели и толковали. Точнее, фрекен Харм долго распространялась о нарядах для свадьбы. Фру Стефансен явно была чем-то обеспокоена. Хотя с какой стати ей интересоваться чужой свадьбой, учитывая состояние собственного брака. Фру Стефансен сшила Этте чудесное платье, но, конечно же, Этта придралась, сочла ее изделие недостаточно модным. Собирается кое-что подправить в Осло, жеманница. Вообще же была чудо как хороша, и фру Эриксен назвала ее «славной девушкой». Ночью, когда Этта поднялась в свою комнату на втором этаже, фру Эриксен подглядывала в коридоре. Фрекен Энген посещает кладбище раз в неделю. Ник Дал не следит за ней — слишком светло. Иногда заходит к ней на чашку кофе. Ничего особенно интересного. Этта считает фру Стефансен настоящей красавицей, «пылкой особой». Говорит о ней: «Тлеющий кратер». Соображает…

Закурив трубку, Вебстер прошел мимо старого дома Холмгрена и зашлепал дальше по грязной улице к старой церкви и конторе пристава. На полях еще лежал тонкий слой снега с черными и зелеными проталинами. Лед и снег таяли в лучах солнца, и в канавах журчала вода, в воздухе пахло весной. Он глубоко дышал, на душе было хорошо от доброй трапезы и от мысли о том, что подошел конец долгой, суровой и трудной зимы.

Бугер точно помнил, что в комнате кассира на заводе не было никакой тетради с расписками. Ударил по столу тяжелым кулаком и поклялся, что не видел ничего подобного. Помнил наперечет все кассовые книги до одной. И в доме Холмгрена не было такой тетради, дома у Стефансена — тоже. Она не числилась в перечне кассовых документов.

— Стало быть, ее унесли, — заключил Вебстер.

— Вот именно, если только такая тетрадь вообще существовала, — сказал помощник пристава.

— Думаю, существовала, — осторожно молвил Вебстер. — А впрочем, кто его знает.

Вебстер взял курс обратно на завод, чтобы допросить женщин. Он не спешил, держался предельно любезно, учтиво, в меру добродушно.

Фрекен Энген пригласила его, если будет время, зайти к ней завтра, в субботу, на кофе после обеда. Рыжеволосая, крупная, цветущая по случаю приближения весны. Синий конторский передник поверх черного платья с узкой полоской, траурного крепа на воротнике.

— Собственно, это дело меня мало касается, — пробурчал Вебстер. — Это Бугер, он попросил меня зайти и справиться о тетрадке с расписками, которая куда-то запропала. Ее не было среди документов, представленных ему. Мы сейчас вновь проверяем отчетность, ревизор этим занимается. Стефансен сидит ведь в тюрьме в Осло, там моя епархия. Здесь, в уезде, сами понимаете, компетенция Бугера.

Фрекен Энген никогда не слышала о какой-либо тетради с расписками, однако помнила, что на полке над конторкой кассира стояла какая-то коричневая черновая тетрадка. Маленькая такая, приблизительно пятнадцать на двадцать сантиметров. Похожая на школьную. Часто видела ее, когда заходила с ведомостями к Стефансену. Она стояла на полке отдельно, в маленьком отсеке. Тетрадь запомнилась ей потому, что на ней рукой Стефансена было написано: «Холмгрен». Никогда не задумывалась над тем, что в ней может быть записано. У Стефансена было несколько точно таких тетрадей для его черновых записей.

— Вам не случалось видеть, чтобы Холмгрен что-то писал в ней, когда заходил в кассу за деньгами?

Фрекен Энген вообще не видела, чтобы кто-либо что-то писал в этой тетради. С того места в конторе, где сидела она, не было видно конторку в кабинете Стефансена. Даже если дверь была открыта.

Фрекен Энген подтвердила, что Холмгрен не раз стремительно входил в комнату Стефансена и громко говорил тому, что ему нужны деньги. Она неохотно сказала об этом, даже слегка покраснела. Когда и сколько, точно не помнила. Хотя в последний раз речь шла о двадцати тысячах. Да-да, ровно двадцать тысяч. Девятого августа? Да, пожалуй.

Вебстер строго посмотрел на нее, стал читать вслух список, в котором значились суммы. Да-а-а-а, пожалуй. Да-а-а-а, Холмгрен брал большие суммы. Но разве в этом было что-то дурное?

— Конечно же нет, — сказал Вебстер. — Разумеется, он был вправе брать нужные суммы. Обычное дело. Вряд ли это как-то связано с растратой. Но сами понимаете — отчетность… Нам недостает только этой маленькой тетрадки. Ревизор не дает мне покоя. Бугер тормошит меня. Надо же нам разобраться во всем, когда-нибудь подвести черту. У меня есть куда более важные дела, чем эта бухгалтерия, фрекен Энген.

Вебстер погладил лысину, прищурил один глаз, напустил на себя добродушный вид. Фрекен Энген засмеялась.