Мэри Брэддон - До горького конца

• Название: До горького конца
• Автор: Мэри Брэддон
• Издательство: АП «Курск»
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7277-0078-7, 5-85229-032-7

Роман «До горького конца» — это история о большой и настоящей любви, которая закончилась, увы, печально. Ведь порой именно это чувство, ослепляющее и подчиняющее себе рассудок, толкает человека на преступление и превращает его жизнь в вечную муку.

---

— Я буду очень рад, если он согласится, — отвечал полковник.

— Но я считаю это нашим долгом, — возразил мистер Валлори. — Августа так обязана другу моему Стефену Гаркросу, что все, что она и муж ее могут сделать…

— Так решено, — прервал полковник. — Не скрою от вас, что я был бы в высшей степени доволен, если бы старый Гаркрос оставил свои деньги не вашей дочери, а моей, но он поступил иначе, и я зла не помню и очень рад, что мистрис Гаркрос так ласкова с Жоржи.

Мистрис Гаркрос пригласила полковника и дочь его к себе обедать. Она могла дать им на выбор два дня следующей недели, вторник и четверг.

— Мне было бы приятно, если бы вы приехали ко мне в четверг, потому что в этот день у меня будет несколько человек хороших знакомых, — сказала Августа, и решено было свидеться в четверг. Сэр Френсис был, конечно, тоже приглашен. Брачный контракт должен был между тем быть составлен в Ольд-Жюри.

— Он похож на вас, Франк, этот мистер Гаркрос, но далеко не так красив, — сказала Жоржи своему жениху на пути домой. — Мне не нравится выражение его лица, у него такие сатирические брови.

— Высокомерный выскочка, — отвечал Франк, — но лицо его действительно напоминает мне некоторые из наших фамильных портретов. Природа, как видно, не может награждать оригинальною наружностью всех своих детей и по временам впадает в повторение. Мистер Гаркрос есть действительно подделка под Клеведонское издание.

Глава XXV. МИСТРИС ГАРКРОС ДОМА

В один прекрасный июньский день, в шесть часов вечера, мистрис Гаркрос была дома. Ее большие гостиные в Мастадонт-Кресченде были переполнены оживленными существами в воздушных костюмах всех цветов радуги. В продолжение двух последних часов, мистрис Гаркрос принимала своих друзей, которые при встрече с нею выражали такой восторг, что посторонний наблюдатель мог бы подумать, что они видят ее в первый раз после нескольких лет насильственной разлуки. В числе их было несколько знаменитостей, несколько таких лиц, с которыми все жаждут познакомиться поближе, хотя сближение обыкновенно ведет к разочарованию. Мистрис Гаркрос никогда не позволяет, себе быть дома без того, чтоб ее не окружали знаменитости. Они имеют свое назначение, как спутники больших планет. Без них она чувствовала бы себя ничтожною. В одной из комнат нижнего этажа можно было найти чай, кофе и мороженое. Музыка, преимущественно классическая, говор множества гостей, из которых одна треть по крайней мере были иностранцы и объяснялись на едва понятном жаргоне, жар и благоухание цветов — все это вместе располагало гостей мистрисс Гаркрос к зевоте, но тем не менее, когда толпа начала редеть, хозяйка решила, что этот четверг был особенно удачен. Herr Тумпансантер превзошел самого себя, играя из Себастиана Баха; мистер Роргед, великий натуралист, весьма живо рассказал об интересном открытии исчезнувших млекопитающих на берегу Перу; лорд Шаум, евангелический проповедник, с полчаса держал в трепете свой обычный кружок слушателей, советуя им иметь свои светильники готовыми. В четверг седьмого две большие гостиные опустели, и мистрисс Гаркрос опустилась с утомлением на низкое кресло у одного из окон, выходивших на балкон, который в это время года был наполнен цветами и закрыт вьющимися растениями.

Один из ее гостей, неутомимый Уэстон, по-видимому, еще не думал уходить. Он стоял перед зеркалом и смотрел через плечо на свой безукоризненный утренний фрак.

— Да, тяжелый денек, — заметил он в виде комментария на вздох Августы.

— Я, кажется, еще никогда так не утомлялась, — сказала она. — Сегодня было так много разных ничтожных лиц и потому много шуму и суеты. Ничтожные люди всегда шумны.

— Вы думаете? — спросил Уэстон. — А мне показалось, что ваши скучные знаменитости шумели больше… Тем не менее, нынешний день очень удачен. Лорд Шаум был в духе. Заметили вы, как девушки теснились вокруг него в его углу? Дверь задней гостиной выдержала целую осаду. И Роргед был необыкновенно оживлен. Видели ли, как он любезничал с этой девушкой в розовом, самой хорошенькой в комнате? Я заметил, что у вашего ученого друга вкус не дурен.

— Я сегодня ничего не замечала, — отвечала Августа сердитым тоном. — Я была страшно утомлена, а Губерт, кажется, поставил себе за правило отсутствовать в такие дни.

— Но ведь у него было сегодня какое-то дело в суде, — сказал Уэстон, продолжая осматривать себя в зеркало.

Ему начинало не на шутку казаться, что левое плечо морщит.

— Нет ничего легче, как отговориться делами, когда не хочется быть дома.

— Полноте, Августа, — сказал Уэстон примирительным тоном. — Я уверен, что Гаркрос примерный муж в своем роде.

Мистрис Гаркрос обратилась к нему с таким гневным взглядом, какого он еще никогда не видал во все время своего знакомства с ней.

— В своем роде! — повторила она. — Что вы хотите сказать, Уэстон? Разве вы когда-нибудь слышали чтоб я жаловалась на него?

— Мне сейчас показалось, что вы жалуетесь на него.

— Нисколько! Если я жаловалась, так это на толпу гостей. Никогда еще у меня не было так много, как сегодня, людей, которых я вовсе не желала бы знать.

— О, если бы мы могли знаться только с такими людьми, которые нам нравятся, в каком маленьком мирке пришлось бы нам прожить жизнь! А у меня мягкое сердце, я люблю всех, кого знаю.

Оба замолчали.

«В положении друга моего Гаркроса что-то не ладно, — подумал Уэстон, но мне еще рано вмешиваться».

Он смотрел на свою кузину, полулежавшую в кресле и задумчиво глядевшую на цветы. Время от времени по улице плавно проезжала карета, изредка слышались шаги пешехода. Время разъезда по обедам еще не наступило, и Мастадонт-Кресченд был тих, как кладбище.

— Ах, я и забыл, — сказал Уэстон после долгой паузы. — Я привез вам сегодня интересную вещь.

— Какую? — спросила мистрис Гаркрос, не оборачиваясь к нему.

— Гравюру для вашего альбома и, кажется, довольно редкую. Снимок с одной из последних картин Лауренса.

— Благодарю, — сказала мистрис Гаркрос, зевая, — Не скажу, чтобы такие гравюры были в моем вкусе, я предпочитаю немецкую школу, но ваш подарок будет иметь место в моем альбоме. Покажите гравюру.

— Она осталась в швейцарской. Я пошлю за ней, если позволите.

Он позвонил и приказал лакею отыскать сверток, оставленный где-то в швейцарской. Когда сверток был принесен, он тщательно развернул его и подошел к своей кузине, продолжавшей смотреть на цветы.

— Не правда ли, какое красивое лицо? — сказал он. — Необыкновенно характерное!

Августа подняла глаза, не стараясь скрыть, что кузен уже надоел ей со своею гравюрой, но едва она взглянула на нее, как вскочила с криком удивления.

— Уэстон! — воскликнула она. — Разве вы не знаете, что это такое?

— Прелестный портрет прелестной женщины, — отвечал он, как бы не замечая удивления мистрис Гаркрос.

— Были вы когда-нибудь в комнатах Губерта? — спросила она резко.

— Да, раза два или три. Мистер Гаркрос не поощрил меня бывать там чаще.

— Но если вы были там раз, вы должны знать эту картину.

— Честное слово, — я не понимаю, что вы хотите сказать.

— Вздор, Уэстон. В комнате Губерта есть только одна картина, та, которая висит над камином, а эта гравюра — копия с нее.

— Неужели! — воскликнул Уэстон с притворным удивлением. — Да, я теперь вспомнил, что в комнате Гаркроса есть картина, бросающаяся в глаза. Когда я нашел эту гравюру у Томбса, мне показалось, что я уже видел это лицо. Это портрет мистрис Мостин, актрисы, прославившейся в комических ролях. Вы о ней, вероятно, не слыхали.

— Актрисы! — воскликнула Августа, побледнев.

— Да, вот на обороте написано карандашом ее имя. «Портрет мистрис Мостин в роли Виолы, в „Двенадцатой ночи“, написанный Томасом Лауренсом». — Что вы так побледнели, Августа? Можно подумать, что вы сделали какое-нибудь ужасное открытие. Томбс рассказывал мне историю мистрис Мостин. Она умерла тридцать лет тому назад, и вы не можете ревновать к ней.

— Ревновать! — воскликнула Августа, бросив на него грозный взгляд. — Как вы глупы, Уэстон.

Потом совершенно другим тоном и как бы говоря сама с собой, она повторила: «актриса!» Она молчала несколько минут, потом неожиданно обратилась к своему кузену.

— Вы сказали, что слышали историю мистрис Мостин. Хорошая она была женщина?

— Хорошая — слишком многозначительное слово, Августа. Она была обворожительна, по словам Томбса, и необыкновенно добродушна.

— Вы понимаете, о чем я спрашиваю, Уэстон? — воскликнула с досадой мистрис Гаркрос. — Я хочу знать, была ли она респектабельная женщина?

Уэстон пожал плечами.

— Не думаю, чтобы драматическая профессия претендовала на респектабельность тридцать лет тому назад, — сказал он. — Актрисы были тогда красивее, чем теперь, но мне кажется, что репутация их была сомнительна. Встречались, конечно, исключения. Что же касается этой мистрис Мостин, Томбе отзывается о ней довольно неопределенно. На сцене она пробыла недолго, но во время своего краткого артистического поприща производила фурор. Надо полагать, что она была замужняя женщина, потому что называлась «мистрис», но мистер Мостин — какое-то загадочное лицо. Она имела много поклонников между своими современниками и с одним из них бежала.