Мэри Брэддон - До горького конца

• Название: До горького конца
• Автор: Мэри Брэддон
• Издательство: АП «Курск»
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7277-0078-7, 5-85229-032-7

Роман «До горького конца» — это история о большой и настоящей любви, которая закончилась, увы, печально. Ведь порой именно это чувство, ослепляющее и подчиняющее себе рассудок, толкает человека на преступление и превращает его жизнь в вечную муку.

---

Ричард Редмайн, по-видимому, нисколько не интересовался сэром Френсисом и его делами. Он оставил мистрис Буш и пошел бродить по старому дому, отпирая двери, которые были все заперты во время отсутствия, и переходя из одной комнаты в другую, только для того, чтобы постоять в ней и оглянуть ее медленным, полу-удивленным взглядом, как бы не веря, что когда-то он жил здесь. В доме было очень чисто, но холодно, сыро и мрачно. Если бы Ричард Редмайн верил в привидения, он боялся бы увидеть одно из них в этом доме с полуотворенными ставнями, не допускавшими света в углы комнаты. Но для него существовала только одна тень, и тень эта никогда его не покидала.

Но он когда-то жил и был счастлив в этих комнатах. Он вспомнил годы своей молодости и жизни с женой, тихие, спокойные годы, когда его величайшим несчастней был плохой урожай или падеж скота, потом вспомнил один прекрасный летний день, когда жена ушла от него из сада, ушла с ласковым словом и любящею улыбкой и со взглядом, который он помнил до сих пор, и покинула его навеки.

Горькие воспоминания! Возможно ли, чтобы жизнь, раз отравленная смертью любимого существа, стала когда-нибудь опять вполне счастливою. Рик Редмайн пережил мучительность своего горя, но не самое горе. Десять лет спустя, имея прекрасную дочь и любя ее всем сердцем, он так же сильно чувствовал свою утрату, как в первую неделю после похорон, а когда умерла Грация, он забыл спокойные годы, разделявшие эти две смерти, и ему казалось, что какой-то злой гений одним движением руки отнял все, что у него было дорогого в жизни.

Если Редмайн отличался какою-нибудь добродетелью, то это терпением. Он не возмутился против Бога и не лишил себя жизни. Он продолжал жить, но жил с целью, которая была, может быть, хуже самоубийства. Он жил надеждой отыскать соблазнителя своей дочери, надеждой слабою, но достаточной, чтобы поддержать в нем охоту жить.

Он очень изменился с того дня; измученный неудачами, но все еще смелый и самоуверенный, он просил снисхождения своих кредиторов, с тем чтоб отправиться за море и поправить состояние. Он стал угрюмым, недоверчивым, подозрительным, роптал в одиночестве на свои невзгоды, роптал на весь мир, терпевший негодяя, погубившего его дочь, роптал на Бога, допустившего такую несправедливость. Перемена в его наружности была не менее поразительна. Мало того что его темные волосы поседели, что глубокие морщины покрыли красивое лицо, но выражение этого лица совершенно изменилось. Оно огрубело, в глазах появилась жестокость. В лучшие минуты это лицо было мрачное, в лучшие минуты Ричард Редмайн был человеком, внушавшим страх.

Он вернулся в свой старый дом, но не к своему прежнему образу жизни и не к своим прежним друзьям. О подробностях его горя внешний мир, маленький мир, его окружавший, не знал ничего. Обитатели Кингсбери слышали, что Грация Редмайн бежала и вскоре умерла, но где и при каких обстоятельствах она умерла, этого им никто не говорил. Такая скрытность была сама по себе загадочна, и большинство соседей решило, что с Грацией случилась какая-нибудь печальная и постыдная история, которую ее родные затаили в своих сердцах.

Глава XXVIII. О, КАК ВСЕ ИЗМЕНИЛОСЬ С ТЕХ ПОР, КАК ТЕБЯ НЕ СТАЛО

Ричард Редмайн сидел в старом доме, ходил по старому саду или лежал с трубкой на земле под старым кедром и так жил день за днем, не пытаясь развлечься каким-нибудь трудом физическим или умственным. Жизнь его была так однообразна, что он не замечал течения времени. Он избегал встреч со старыми друзьями так настойчиво, как будто сам сделал какое-нибудь непростительное преступление против общества. Днем он редко выходил за пределы своего сада, но по ночам им часто овладевала непреодолимая страсть к движению и он проходил миль пятнадцать, не думая ни о направлении, ни о времени, и возвращался домой на рассвете, измученный и нравственно и физически.

— Я стараюсь выгнать из себя дьявола, мистрис Буш, — говорил он своей экономке и приводил в трепет бедную женщину.

— Ричард Редмайн какой-то странный, — говорила она мужу. — Он, бедный, не в полном рассудке с тех пор, как умерла его дочь.

Он возвратился в Англию, чтобы искать соблазнителя своей дочери, но не сделал почти ничего. Он побывал опять в конторе мистера Смузи, виделся там с Кенделем и предложил дать ему какое бы он ни потребовал вознаграждение, если он отыщет соблазнителя его дочери. Он так настаивал, что Кендель, не видавший средства удовлетворить его, из сострадания подал ему надежду.

— Трудная задача, — оказал следователь. — Я не имею никакой нити, за которую мог бы ухватиться. Этот мистер Вальш нанял квартиру в Гайгете, отказался от нее, заплатил за все чистыми деньгами, не оставив никакого чека, и исчез бесследно. Я не видал его портрета; не знаю его профессии, его прошлого, его связей, словом, ничего о нем не знаю, а вы хотите, чтоб я отличил его из всего лондонского населения, предположив, что он житель Лондона, в чем мы также не уверены.

Ричард Редмайн сидел спиной к пыльному окну пыльной конторы и мрачно слушал эти доводы.

— Мало ли что трудно, — сказал он резко. — Ваше дело преодолевать трудности. Если б это было легко, я сам давно нашел бы его. Найдите его, мистер Кендель, и я заплачу вам что угодно за труды.

— Но, мой милый Рейдман, — сказал Смузи своим дружески деловым тоном, — что же будет, если мы найдем его? Вы не имеете никаких доказательств. Подвести его под закон о похищении вы не можете, потому что дочери вашей было девятнадцать лет. И не можете вы также доказать, что ей был причинен какой-нибудь вред и что было намерение причинить ей вред. С какою же целью хотите вы отыскать его?

— Вам нет дела до цели. Отыщите его для меня, это все, чего я хочу от вас. Я разделаюсь с ним по-своему. Я хочу увидеть его лицом к лицу и сказать ему: ты убил мою дочь.

— Право, мистер Редмайн, вы смотрите на это дело с ложной точки зрения. Я согласен, что уговорить вашу дочь покинуть родной дом было очень дурно, но такие дела делаются ежедневно. Роковой результат не был частью его вины, и он его не предвидел. Если бы ваша дочь осталась жива, джентльмен, может быть женился бы на ней. Если женитьба даже не входила в его намерение, он, может быть, впоследствии женился бы под влиянием угрызений совести и любви.

— Не надейтесь сбить меня с толку вашими нелепыми аргументами, — воскликнул Ричард Редмайн. — Я знаю только то, что он украл мою дочь, что она умерла от бесчестия, которое он навлек на нее, и что я считаю его ее убийцей.

Уговаривать такого человека было бесполезно. Мистер Смузи сделал нетерпеливый жест.

— Послушайте, как вам угодно, мистер Редмайн, — сказал он. — Я уверен, что Кендель употребит все силы, чтобы помочь вам, и если вам понадобится какой-нибудь совет, я к вашим услугам. Но я решительно не понимаю ваших намерений.

— Этот человек на плохой дороге, — сказал проницательный Кендель, когда Редмайн ушел из конторы. — Он способен на какой-нибудь отчаянный поступок. Я не стану помогать ему искать соблазнителя его дочери, потому, во-первых, что не считаю возможным отыскать его, во-вторых, если б я и отыскал его, совесть не позволила бы мне выдать его Редмайну. А вы знаете, Смузи, что моя совесть не слишком щекотлива.

— Знаю и совершенно согласен с вашим мнением о Редмайне. Несчастный так долго думал об одном, что это наконец превратилось у него в мономанию.

Вскоре после этого свидания Ричард Редмайн вернулся в Брайервуд, но перед отъездом сходил посмотреть на дом, в котором умерла Грация, и на ее могилу. Хорошенький домик был занят. Редмайн мог только походить перед решеткой сада, обсаженною лавровыми кустами. В саду цвели розы и раздавались веселые голоса детей, на окнах дома висели клетки с птицами, все дышало счастием и довольством. Редмайн взглянул на окна комнаты, где Грация лежала мертвая, и представил себе день ее смерти, день темный ноябрьский, день с дождем, стучащим в окна, и ему было больно видеть этот дом под безоблачным небом, слышать веселые голоса в комнате, в комнате где она умерла от разбитого сердца.

Он дошел до Гетриджа пешком, прошел по деревенскому лугу и мимо пруда, в котором лениво плескались на солнце утки, и вошел под тень каштанов и лип на кладбище, где была положена Грация. Он выбрал для посещения ее могилы шестое июня, день ее рождения.

— Мне следовало бы принести цветов, — сказал он.

— Какой я стал бессердечный. Ходил ли я к ней когда-нибудь с пустыми руками, когда она была в школе?

Кладбище было не особенно красиво, но торжественно и спокойно. Не было тут великолепных могильных памятников в новейшем вкусе, но местами появлялись громадные камни, окруженные решеткой и каменные саркофага, обвитые плющом и обросшие мохом. Главную прелесть места составляла невозмутимая тишина. Кладбище находилось на пригорке, с которого открывался обширный вид на окрестности с. едва заметными признаками большого города на краю горизонта.