Мэри Брэддон - До горького конца

• Название: До горького конца
• Автор: Мэри Брэддон
• Издательство: АП «Курск»
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7277-0078-7, 5-85229-032-7

Роман «До горького конца» — это история о большой и настоящей любви, которая закончилась, увы, печально. Ведь порой именно это чувство, ослепляющее и подчиняющее себе рассудок, толкает человека на преступление и превращает его жизнь в вечную муку.

---

— Я имею основание быть уверенным, что показание его вполне справедливо, — сказал сэр Френсис, начав писать приказ об аресте. — Как ни отвратительно его преступление, я рад, что у него осталось настолько чести, чтобы самому выдать себя и не допустить, чтоб из-за него пострадал невинный.

— Вы правы, сэр Френсис, — возразил полицейский, взглянув с соболезнованием на Редмайна, — и я надеюсь, что как его добровольное сознание, так и то, что Редмайны известны здесь триста лет за честных людей, послужит в его пользу пред судьями и присяжными.

Сам преступник не сказал ни слова и стоял в спокойном ожидании.

— Я желал бы, чтобы вы повторили ваше признание господину следователю в присутствии свидетелей, мистер Редмайн, — сказал сэр Френсис.

Редмайн тотчас же повторил свое показание в немногих словах и не пытался смягчить свой поступок.

— Скверное дело с начала до конца, — сказал сэр Френсис со вздохом. — Можете увести вашего арестанта, господин полицейский. Мои люди дадут вам экипаж, и вы возьмете с собой грума, если нужно.

— Не лучше ли будет, если я поеду, сэр Френсис? — вмешался мистер Винч. — Я в таком деле буду полезнее грума. Я сам вышел из сержантов.

Ни слова более не было сказано. Показание записали, и полицейский получил приказ об аресте. Редмайн и мистер Винч ждали в сенях, пока готовили повозку. Редмайн сел рядом с кучером и всю дорогу смотрел молча, скрестив руки, на окрестности, как бы стараясь навеки запечатлеть в памяти знакомые холмы и долины, поля и изгороди, чтобы воспоминанием этой картины осветить мрак своей узкой кельи.

Страха он не ощущал ни малейшего, раскаяния также, но ему было жаль расстаться с таким прекрасным миром, лишиться навеки прелести летнего солнечного света, свежести летнего ветра.

Глава ХLVI. И К НЕЙ ПРИНЕСЛИ ЕЕ МЕРТВОГО ВОИНА

Тело Губерта Гаркроса было перевезено в Мастодонт-Кресченд тайно, под покровом ночи. Великолепный гроб поставили на катафалке в той самой мрачной комнате, наполненной книгами и парламентскими отчетами, в которой покойный провел так много одиноких часов за работой. Мистрис Гаркрос возвратилась на следующий день. Жоржи и сэр Френсис старались всеми силами уговорить ее остаться в Клеведоне, но все их убеждения были напрасны.

— Вы очень добры, но я предпочитаю быть с ним, — говорила она, как будто между ею и мертвым телом было столько же общего, как в то время, когда они были мужем и женой.

Жоржи готова была ехать с ней в Лондон, но и на это предложение мистрис Гаркрос отвечала отказом.

— Нет, я предпочитаю быть одной. Ничто не может сделать мою потерю менее значительной или заставить меня меньше думать о ней.

Мистер Валлори приехал в Клеведон так скоро, как только позволила ему его подагра, и в сопровождении отца мистрис Гаркрос покинула Клеведон и возвратилась в дом, который был сценой ее кратковременной и невеселой замужней жизни.

Этот переезд был очень тяжел для мистера Валлори, и как ни любил он дочь, но охотно уступил бы обязанность ее провожатого Уэстону, который жаждал быть полезным и был очень обижен тем, что Августа не хотела видеть его. Дорога казалась старику бесконечной, несмотря на то, что они ехали на экстренном поезде. Августа сидела молча, и крупные слезы время от времени медленно текли по ее щекам. Отец, при всем желании, не умел сказать ей что-нибудь утешительное.

К медленной агонии горя в сердце Августы примешивалось чувство более тяжелое, — чувство раскаяния. Она любила своего покойного мужа так сильно, как только способна была любить, и вместе с тем обманывала его, скрывая свои чувства, оскорбляя его холодными словами и презрительными взглядами, боясь сблизиться с ним, чтобы не дать ему понять, что она такая же женщина, как и другие.

Она обманывала его, и это ужасное сознание теперь терзало ее сердце. Она гордилась им, но никогда не показывала ему этого, никогда не платила ему дани похвал и нелепой лести, которою любящие жены скрашивают путь семейной жизни. Каждый мужчина более или менее божество в своих собственных глазах, и мир должен казаться холодным герою, не оцененному в своем собственном доме. Губерт Гаркрос принужден был обходиться без домашнего поклонения. Если он возвращался домой, гордясь какой-нибудь профессиональной победой, и в минуту торжества сообщал о своем успехе жене, глаза ее не загорались радостью, она не отвечала ему ни одним сочувственным словом; он слышал от нее только, что опоздал к обеду, или что, если он намерен сдержать свое обещание быть на вечере, то ему осталось только полчаса, чтобы одеться.

Она припомнила теперь все такие мелочные подробности своей замужней жизни, припомнила и свидание в Клевендонской картинной галерее, когда он открыл ей тайну своего происхождения, и она не сказала ему ни одного сочувственного слова, думая только о себе, жалея только себя. Тяжело было вспоминать все эти несправедливости теперь, когда жертва их уже не могла дать прощения. До гроба должна она нести бремя этого тяжелого долга, а дальше гроба она не смотрела. Она была женщина религиозная относительно посещения церкви и исполнения обрядов, но не настолько религиозна, чтобы сказать: мы встретимся в лучшем мире, где ты увидишь мое сердце и простишь меня.

Похороны, оживившие на один час пустынный дом, были необыкновенно пышны. Августа, вопреки всем убеждениям окружавших, проводила тело своего мужа до могилы. Она ехала с отцом в передней карете, безмолвная, бледная как полотно, с сухими глазами. Она видела, как массивный дубовый гроб был поставлен в каменную нишу семейного склепа и взглянула на пустое место, где со временем должен был стать ее гроб.

И этим окончилась история ее замужней жизни. С отчаянием в сердце вернулась она в свой дом и нашла шторы поднятыми, окна отворенными, комнаты и балконы установленными множеством цветов. Во всем была заметна жалкая попытка скрыть, что из дома только что вынесен покойник.

Странное желание овладело ею, когда она отправила своего отца с его подагрой в Акрополис-Сквер и избавилась от неловких утешений, — желание побывать в комнатах покойного в третьем этаже, воспоминание о которых было в числе других тяжелых воспоминаний, мучивших ее в последние дни. Помещение его в эти комнаты было одною из мелочных обид, которые он терпел от нее, одним из средств показать ему и всем домашним, что он только второстепенное лицо в доме.

Она поднялась по задней лестнице, широкой и массивной, как и все в этом доме, но устланной простою холстиной и с грязными серыми стенами, и вошла в комнату мужа. Комната была большая, но не веселая, с окнами, при устройстве которых имелся в виду только наружный эффект. Подоконники находились на вышине груди человека, а верхние стекла были затемнены каменным карнизом. Ничего кроме трех клочков неба не видно было в эти окна. Убранство комнаты было самое простое; большая металлическая ванна; большой комод со множеством длинных узких ящиков (новейшее портняжное искусство открыло, что висячее положение гибельно для платья); дубовое кресло без подушек пред туалетным столом; два ряда сапог на стойке пред камином; несколько расписаний железнодорожных поездов и судебный альманах на камине.

Августа села на кресло и начала медленно осматривать комнату. Сколько раз одевался здесь Губерт к церемонным обедам и скучным вечерам, когда охотно предпочел бы остаться дома и посвятить вечер отдыху, который был для него такою редкостью! Сколько раз входил он в эту комнату, чувствуя себя рабом, запряженным в вечно двигающуюся вперед колесницу.

Августа не способна была понять вполне, как тяжела была для него такая жизнь, но она знала, что часто принуждала его ехать в гости, когда он предпочел бы остаться дома, что она стесняла его жизнь своими правилами и не давала ему жить, как он хотел.

Тяжелы воспоминания о таких мелочных несправедливостях, когда жертва их лежит мертвая.

На одной стороне камина стояло несколько сундуков и чемоданов и большой железный ящик, испещренный ободранными ярлыками железнодорожных компаний, тот самый ящик, в котором Губерт Вальгрев возил в Брайервуд свои книги.

«Тут хранятся, вероятно, его бумаги и может быть старые секретные письма, — сказала себе Августа. — Человек, так мало говоривший о своей жизни, должен был иметь тайны».

Она вынула из кармана связку ключей и посмотрела на них с горькою улыбкой. Это были ключи ее покойного мужа, на кольце с его именем и адресом и с ярлыками на каждом ключе.

«Если у него были секреты, я могу теперь узнать их, — подумала она. — Или тайна его происхождения была единственною тайной, которую он имел от меня? Но во всяком случае надо осмотреть его бумаги. Я не хочу, чтобы весь свет знал историю моего мужа».

Она сложила на пол пару пустых чемоданов и, опустившись на колени, открыла ящик.