Екатерина Мурашова - Одно чудо на всю жизнь

• Название: Одно чудо на всю жизнь
• Автор: Екатерина Мурашова
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-901975-65-7

Эта повесть — о столкновении интересов двух подростковых компаний — благополучных питерских гимназистов и пригородных беспризорников. Время действия — 90-е годы XX века. И хотя воссозданная в повести жизнь прагматична, а порой и жестока, в ней нет безысходности, а есть место и родительской любви, и заботе о слабых и привязанности к ним, и чистейшей влюблённости, жертвенности и благородству. Читаешь повесть, глядишь на героев, и как короста слезает, а под ней оказывается живая, «маленькая пушистая душа». Удивительно правдиво описаны начатки разрушения всяческих стен между «несовместимыми по жизни» людьми, маленькими и большими. И как верно подметил главарь беспризорников, Генка Лис: «только в книжках добро и зло делится в пространстве. На самом деле граница проходит внутри. Внутри каждого человека. И каждый из людей сражается сам с собой…».

---

— А дети? Как же их-то?

— А они сбежали. И где-то почти год хоронились. Я так думаю, что у Старшего-то точно крыша от всего этого отъехала. Судя по его последующим действиям.

Больше всего на свете Генка ненавидел общественный транспорт. Вонючие, замасленные куртки, полузастёгнутые ширинки, шершавые пальто, пояса которых царапают щёки, огромные сумки, которые норовят поставить тебе на голову… Неужели придётся ехать?!

И ещё проблема — менты. Ментов Генка ненавидел тоже. Ещё он ненавидел алкашей, стариков и старух, бомжей, бандитов, тёток, от которых воняет духами, ухоженных, чистеньких детишек с портфельчиками и без — в общем, устав от перечисления, можно сказать, что Генка ненавидел почти весь мир. В этом жутковатом калейдоскопе Генкиной ненависти было два исключения: Валька и Ёська. Теперь вот ещё Вилли появился. Генка изо всех сил старался, чтобы об исключениях знало как можно меньше народу. Любая привязанность — это слабость, ниточка, за которую можно потянуть. Генка категорически не желал, чтобы кто-нибудь тянул его за ниточку. Генка желал дергать за ниточки сам.

Прежде, чем что-то решать, следовало отыскать Ёську, поговорить с ним. Найти Ёську просто — наверняка с новой книжкой у пруда сидит. Спрыгнув со стула, Генка распахнул дверь и на несколько секунд замер на деревянном высоком крыльце, готовясь к спуску. Справа между стволами сосен поблескивала поверхность озера, слева стояли три заколоченных корпуса, а прямо перед Генкой, метрах в пяти от крыльца, маячил скрытый под зелёной крышей умывальник с семью расположенными в ряд кранами и жестяным желобом для стока воды. Пахло водой и опавшими листьями. Генка вдохнул терпкий осенний воздух и, кряхтя, начал спускаться с крыльца.

Ёська лежал на мостках на животе и заворожённо глядел в глубину пруда. Раскрытая и придавленная палкой книга покоилась рядом. Тут же стояли две стеклянных банки, в которых копошилось что-то умеренно отвратительное.

— Ты смотри, Генка, это наверняка — водяной скорпион, — не оборачиваясь, сказал Ёська, узнав брата по шагам. — Вон там, на картинке, сравни. А это у него дыхательная трубка торчит… Мне первый раз попался. Он на гнилой лист похож, его не видно, так и в книжке сказано. Но я подстерёг, когда он пошевелился… Здорово, правда?

— Отличный водяной скорпион, — сдержанно согласился Генка. — Оторвись от них маленько, разговор есть.

— Чего, опять жрать? Я не хочу, — закапризничал Ёська и обернулся. Круглый белобрысый затылок сменился на не менее круглую и белобрысую мордашку. — Пусть Валька лопает. Так, как ты меня кормишь, только землеройки едят. Я читал…

— Не про жратву речь, слушай сюда, — тяжело уронил Генка, глядя на брата холодными как вода глазами. Ёська мигом подобрался, сел, подтянув под себя ноги.

— Вилли-новичка видел?

— Да, видел, — серьёзно кивнул Ёська.

— Как тебе?

— Мне он понравился, — от капризности не осталось и следа, Ёська тщательно подбирал слова, поглядывал на брата с нескрываемой опаской. — Он хорошо говорит, интересно.

— Его история — всё брехня, верно?

— Пожалуй, да… — Ёська ещё больше съёжился под тяжёлым Генкиным взглядом.

— «Подснежник»[19], ты думаешь? Чей? Пацан ведь совсем…

— Не «подснежник», нет! — Ёська энергично замотал круглой головой. — Он один, совсем один, никого за ним нет — я чувствую.

— Зачем тогда брешет?

— Не знаю. Может, по голове ударили? Может, хочет чего?

— Угу! — Генка удовлетворённо кивнул. — Хочет. Хочет, чтобы мы ему сестру нашли.

— Какую сестру? Где? Почему — мы?

— Третье — понятно, — Генка сплюнул в воду и замысловато выругался. — Все, даже менты, знают, как я братцев опекаю… чтоб вам всем провалиться!

— Если мы провалимся, ты, Гена, совсем озвереешь, — серьёзно сказал Ёська, глядя куда-то в сторону озера.

— Зверю жить лучше…

— Но ты — человек…

— Я — не человек! — неожиданно сорвался на крик Генка. — Давно не человек! И не был никогда! Я — урод!

— Прекрати, пожалуйста, — тихо попросил Ёська. — Если бы не ты, мы с Валькой уже пять лет как в земле гнили…

— Ладно, — Генка взмахнул рукой, мимоходом утерев глаза. — Проехали. Соль в том, что этот сучонок, этот лживый язык Вилли обещает тебя вылечить.

— Почему — меня? А тебя? А Вальку? — вскинулся Ёська. — Как — вылечить? Он что, врач, колдун? И откуда он знает? Я ему ничего не говорил…

— В том-то и дело! Если бы он про меня или про Вальку заикнулся, я бы ему язык поганый тут же на сучок насадил и на ветку намотал. Потому что про нас и так всё ясно. А про тебя он не знал. И не спрашивал ни у кого — я выяснял. Сказал: я сам вижу по каким-то там признакам. Диагностика такая. То есть: или «подснежник» с готовой информацией, или… или в этом что-то есть…

— Генка… — голубые Ёськины глаза, явно против воли мальчика, стали умоляющими и похожими на собачьи. — А чего он за это хочет-то?

— Говорит, найди мне сестру, а я тебе брата вылечу. Я сам ничего у вас не знаю, поэтому у меня не получится. Либо это всё тонкий расчёт и наглость такая, что… — Генка выругался ещё раз. — Либо… либо правда, Ёська! Такой вот расклад получается… И если ты чувствуешь, что он — один…

— Гена, давай хотя бы попробуем, а? — Ёська вскочил на ноги и сверху вниз взглянул на брата. — Но… но кто же он тогда получается, Вилли этот? Инопланетянин, что ли? Или волшебник?

— Да я сам ничего не знаю! — Генка с досадой стукнул кулаком по ладони. — И он, сучонок, молчит. Бормочет что-то такое, что, мол, сам не понимаю, как всё это вышло, но только — вот так…

— Так, может, он всё это придумал? Ну, вроде Валькиной козы. Помнишь, Валька в прошлом году рассказывал, что в лесу козочку встретил, беленькую, с рожками? Даже ты тогда поверил…

— Ну, если придумал, так я его… найду, в общем, что с ним сделать… Но видишь, в чём штука, Ёська: Вилли этот замки пальцем открывает.

— Как это?!

— Мне пацаны рассказали, я не верил, велел показать. Он показал: прикладывает палец к замку, тот через полминуты где-то открывается. Никогда в жизни такого не видел, и не слышал даже…

— Жуть, Генка! Что же делать-то будем?!

— Да я и сам не знаю, — признался Генка. — К тебе вот, видишь, советоваться пришёл. Больше-то не к кому…

— Ген, может, он сбежал откуда? Я в газете читал, есть такие секретные центры, где всяких таких собирают… Может, он как раз — такой? Может, он и тебе помочь сможет, и Вальке…

— Да это-то нам по барабану. Сбежал, не сбежал. Врёт или не врёт? — вот в чём вопрос. Может он тебя вылечить или туман гонит? С другой стороны подумать: найдём мы ему эту сестру, куда он от нас денется? Придётся обещание выполнять, иначе им с сестрой лучше на свет не рождаться — это он понимает, не дурак вроде. Значит — может?

— Гена, давай пока будем считать, что он просто волшебник, а? — попросил Ёська, и сразу стало видно, сколько ему на самом деле лет — десять, одиннадцать, не больше. — Ну, столько всего написано про чудеса — бывают же они хотя бы иногда, правда? Иначе про что писать? Редко, я понимаю, но бывают же! Хотя бы одно чудо на всю жизнь!

— Да, Ёська, наверное, так, — пробормотал Генка, закрыл глаза и с силой потёр лицо сжатыми кулаками. — Наверное, так. Лови своих скорпионов, а я буду думать, как его сестру искать.

— Ой, Генка, здорово! — обрадовался Ёська и даже подпрыгнул на вздрогнувших мостках. — Я знаю, ты что-нибудь обязательно придумаешь. Ты — самый лучший брат на свете! — завершив комплимент ослепительной улыбкой, Ёська снова растянулся на мостках и склонился над своими банками. — Смотри, смотри, Генка! — тут же завопил он. — Он трубку наружу выставил, чтобы дышать. Смотри!

— Сам смотри! — грубовато ответил Генка и потрепал брата по коротко стриженной макушке. — Пока! Волшебник… Щенок ещё… — пробормотал он себе под нос, сходя с мостков и карабкаясь по вырубленным в береге ступенькам.

В комнате было три небольших окна без подоконников. Бежевые обои с сиреневыми завитушками по углам отстали от стен, обнажив затканные паутиной доски. Прямо над застеленным газетой столом глуповато хмурилась с плаката певица Наталия Орейро[20], Валька сидел за столом, положив на газету круглые голые локти, и сыпал сахар на ломтик лимона, плавающий в поллитровой банке с чаем. Рядом лежал наполовину съеденный батон.

— Оп! Опять перевернулся! — сказал Валька, внимательно пронаблюдал, как кристаллики сахара оседают на дно банки, и зачерпнул новую ложку из треснувшей сахарницы с ядовито-синими васильками на боку. — Теперь сюда насыпать…

Генка вошёл в комнату и сел на железную кровать, аккуратно заправленную клетчатым байковым одеялом.

— Помнёшь, Гена! — укоризненно сказал Валька.

— Ничего, потом уберу, — Генка стряхнул башмаки и улёгся на кровати, подложив под спину подушку без наволочки.