Тони Парсонс - Stories, или Истории, которые мы можем рассказать

• Название: Stories, или Истории, которые мы можем рассказать
• Автор: Тони Парсонс
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-53795-2

Безумная атмосфера рок-движения середины 70-х насквозь пронизывает этот роман. Даже его название («Stories We Could Tell») в точности повторяет название хита Тома Петти, звезды рок-музыки того времени. Истории, которые рассказывает нам автор, продолжаются всего один день, 16 августа 1977 года. Но для трех героев романа, работающих в музыкальном журнале, это не просто день. В этот день умер Элвис Пресли, король рок-н-ролла. Для одних это означает конец эпохи, лозунгом которой было знаменитое «Секс, наркотики, рок-н-ролл». Для других это всего лишь этап быстротечной и изменчивой жизни, один из многих…

---

Больше недели друг без друга!

Мисти нырнула под табличку с надписью «ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН» и подбежала к Терри. Ее вообще мало заботили подобные ограничения — она шла по миру как человек, имеющий полное право быть где угодно и когда угодно. Женщина из романа, девушка из песни.

— Смотри, Тел!

В руках она держала последний выпуск «Газеты» — почта недельной давности. Краска отчего-то была еще сырой, кончики ее пальцев — черными, а на первой странице красовался худощавый и мрачный платиновый блондин в тренче. Он позировал у высокой стены, на которой было написано: «Achtung! Sie verlassen jetzt West Berlin»[4].

Его статья о Дэге Вуде. Терри написал ее в берлинской гостинице на мешке для грязного белья и продиктовал по телефону.

— И какой он? — спросила Мисти, и Терри рассмеялся. Обычно этот вопрос приводил его в бешенство.

Вы пишете о ком-то статью в три тысячи слов, а затем все начинают приставать к вам с вопросами: «Ну и какой же он?» Какой он, вы поймете из статьи, а если не поймете — значит, статья не удалась. Когда Том Вулф писал о Мухаммеде Али, Филе Спекторе или Хью Хефнере, разве его спрашивали: «Да, Том, но какие они на самом деле?» Возможно. Но сейчас это не имело значения. Потому как сейчас этот вопрос задала она — Мисти.

— Он — великий! Я вас познакомлю сегодня, идет?

А потом в глазах у Мисти появился особенный взгляд, слегка сонный и отстраненный; девушка слегка наклонила голову, и Терри губами прижался к ее губам. Целуя Мисти, он ощущал, как по его крашеным волосам пробегают ее пальчики, а ее камеры через ткань сумки и пиджака прижимаются прямо к сердцу.

Поцелуи с привкусом «Мальборо» и «Джуси фрут». Они целовались на выходе, не замечая ничего — ни смешков, ни взглядов, ни язвительных комментариев вроде «Посмотри, как эта парочка одета, папа», — и не сомневались, что вкус их поцелуев останется таким навсегда.

Леон Пек сортировал синглы.

Он сидел в маленькой, продолговатой, как коридор, каморке со стереосистемой. В эту комнатенку они приходили слушать новые музыкальные записи. Повсюду валялись новинки недели — сотня или более семидюймовых пластинок на 45 оборотов. Некоторые из них были сделаны из новомодного винила и упакованы в красочные конверты.

В соответствии с установленными правилами Леон должен был выбрать «Сингл недели» и написать о нем восторженный отзыв, а потом отобрать и охарактеризовать в одном лаконичном абзаце еще двадцать-тридцать пластинок, которые не заслуживали ничего, кроме насмешек.

Комментарии «Газеты» всегда отличались какой-то злорадной бесцеремонностью. В предисловии к каждому выпуску читателям обещались «горячие, зажигательные новинки и золотые хиты, а также масса грязной скандальной полемики». Именно этого от Леона и ждали: массы грязной скандальной полемики.

Но сейчас его лучше было не тревожить.

Что-то произошло с Леоном за эти выходные, и теперь ему казалось, что вся эта словесная шелуха — «давайте-ка посмотрим, что у нас здесь такое? — „Плыви“ от „Флоатерз’’[5], или „Полегче“ от „Коммодорз“, или „Серебряная леди“ от Дэвида „Старски“, Соула — или все-таки это был „Хатч“»? — ниже его достоинства.

Что-то случилось на выходных, что изменило его взгляд на мир. Поэтому Леон вытащил «Серебряную леди» с тупо улыбающимся Старски или Хатчем на конверте — и швырнул ее подальше от себя. Ударившись о стену, семидюймовый кусок винила раскололся на части с убедительным и на удивление громким треском. Леону понравилось.

Так понравилось, что он сделал то же самое с «Плыви». А затем с «Полегче». А затем с «Ты мне нравишься» от группы «Шоуэддиуэдди». И наконец, с особенной злобой Леон метнул в стенку «Фанфары для простого человека» — новую пластинку от трио Эмерсона, Лэйка и Палмера. Вскоре вся комната была усыпана осколками треснувшего винила.

Леон отодвинул кипу пластинок в сторону и со вздохом взял в руки самое последнее издание «Газеты». Как все это никчемно, бездушно и мелочно! Разве этим людям неизвестно, что творится в мире?

С первой страницы на него смотрел Дэг Вуд в его излюбленной позе героя-наркомана на фоне Берлинской стены. Леон был рад за Терри — он мог представить, как того распирает от гордости при виде собственной статьи на первой странице, — но да ладно уже! Будто никто до него этого не делал! Делал, и даже лучше! Можно подумать, что Дэг Вуд знает, в чем разница между Карлом Марксом и Гручо!

Терри просто боготворит этих рокеров, подумал Леон. Здесь все такие.

Он зевнул и перелистнул страницу, устало вздохнув при виде музыкальных рейтингов. На вершине чарта красовался бестолковый хит в стиле диско — «Я чувствую любовь» от Донны Саммер, на протяжении всей песни имитирующей оргазм. Лучшим из альбомов был признан «Сборник хитов Джонни Матиса» — музыка в помощь домохозяйкам, переживающим менопаузу.

Леон насмешливо фыркнул и продолжил листать «Газету». Его пальцы, как и его настроение, с каждой секундой становились все чернее.

Запись первого альбома «Итера» во время школьных каникул… новые хиты от «Пайлот», «Джентл джайант» и «Рой Вуд бэнд»… новые альбомы от Рая Кудера, «Бони Эм» и «Модерн лаверз»…

И — наконец-то! — в самом низу одиннадцатой страницы, задвинутые в угол громадной рекламой концерта «Аэросмит» в клубе «Ридинг» и эксклюзивным материалом о распаде «Стили спэн», были напечатаны несколько коротеньких абзацев, которые привлекли внимание Леона и заставили его сердце биться чаще. В строке с фамилией автора стояло его имя.

«В предстоящие выходные Национальный фронт намеревается пройти строем через район чернокожих, скрывая свои расистские взгляды за кампанией против уличных грабежей и бесчисленными британскими флагами. Национальный фронт собирается выступить из Клифтон-Райз, Нью-Кросс. Маршрут и время марша остаются неизвестными.

Участники мирной демонстрации в знак протеста против Национального фронта, которую запланировали участники движения „Левишэмская кампания по борьбе с расизмом и фашизмом“, соберутсяв Лэдиуэлл-Филдз, близ железнодорожной станции Лэдиуэлл, в 11 часов утра.

Прими участие или останься обывателем!»

Издание появилось во всех газетных киосках страны в прошлый четверг, а в Лондоне уже в среду. Леону казалось, что с тех пор прошла целая вечность. А все потому, что в субботу участники марша и демонстранты столкнулись и устроили в городе настоящие беспорядки — такого в Лондоне не случалось со времен войны. И Леон Пек там был.

Я там был, подумал он, прикоснувшись к ссадине на щеке — куда пришелся удар коленом одного из офицеров конной полиции. Я видел, как все было. Пока многие его ровесники мечтали попасть на концерт группы «Аэросмит» в «Ридинге», Леон находился в эпицентре столкновения в районе Левишэм. Полицейские на лошадях теснили протестующих, и ему казалось, что наступил конец света.

Развевались флаги, летели кирпичи, лошади давили толпу, ряды демонстрантов отступали и прибывали — крики, истинный хаос повсюду. Гранаты с оранжевым дымом на Главной улице Левишэма, камни, бутылки, баки для мусора; вопли и крики людей. Звук разбивающихся вдребезги витринных стекол.

Но ярче всего Леон помнил свои физические ощущения. Он прочувствовал происходящее до глубины души, до мозга костей. Он помнил, как его ноги стали ватными от ужаса, когда в воздухе засвистели пули и полиция направила лошадей в толпу; как билось его сердце при виде искаженных ненавистью лиц расистов. Леон помнил, какую ярость испытывал по отношению к этим фанатикам, которые афишировали свои расистские убеждения в районе, почти каждый житель которого был чернокожим.

Он никогда раньше не испытывал такого страха. И тем не менее был безумно рад оказаться там.

В этом был смысл — больше смысла, чем во всем остальном. В субботу Леон Пек, дитя мира и процветания, делал то же самое, что и его отец на войне в Италии, на Сицилии, Монте Кассино и во время похода на Рим. Он боролся с нацистами.

Леон не обманывал себя. Эта суббота действительно стала особенным событием в его жизни. Все это, конечно, не шло ни в какое сравнение с тем, что делал его старик во время Второй мировой войны. Но ни с чем подобным ему еще не приходилось сталкиваться.

Когда Леон был помладше — в школе и в университете, — он принимал активное участие в политических выступлениях студентов. Но это было нечто иное. В Левишэме Леон видел, как владельцу небольшого магазинчика в конце улицы — пакистанцу — какой-то расист изуродовал лицо ножиком «Стэнли». Нацисты возвращались. Это действительно происходило. И вы либо боролись с этим, либо шли на концерт «Аэросмит».

Позже в тот же солнечный субботний день, как раз когда происходящее начинало казаться Леону галлюцинацией наподобие тех, которые он видел после очередной дозы ЛСД в аудиториях Лондонской школы экономики, он остановился перед витриной магазина электроники на Оксфорд-стрит. По всем телевизорам одновременно показывали новости. Бунт был главной и единственной темой дня. В Левишэм стеклась четверть всех сил городской полиции Лондона, но и им было не под силу остановить демонстрантов.