Алексей Котенев - Грозовой август

• Название: Грозовой август
• Автор: Алексей Котенев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1976

Роман посвящен событиям, развернувшимся в августе — сентябре 1945 года на Востоке, когда Советская Армия, выполняя свои союзнические обязательства, разгромила миллионную Квантунскую армию — главную агрессивную силу японского империализма, что явилось достойным завершением победы советского народа в Великой Отечественной войне. Многие эпизоды романа убеждают в том, что автор — очевидец этих событий.

---

По высоте ударили все батареи дивизиона.

— И что же, погиб? — нетерпеливо спросил Державин.

— Никак нет! Уцелел! Не тронули его свои снаряды.

— Вот какой случай...

— Но на этом испытания Маюрова не закончились, — продолжал офицер связи. — Уцелел на вершине сопки не только он, но еще японский поручик. Едва Маюров выкарабкался из заваленной траншеи, как тот кинулся на него как бешеный и начал душить. Борьба не на живот, а на смерть. Ничьей быть не могло. С большим трудом Маюров столкнул самурая в воронку из-под снаряда, и сам не удержался на ногах — повалился как подкошенный. А потом вдруг услышал шум. Приподнялся на локти и видит: на вершину сопки бегут самураи. «Ну, думает, амба! Ни гранаты, ни патронов и никаких сил — значит, конец». И вдруг все повернули вспять, побежали вниз. Оказывается, монгольские конники вырвались из кольца и бросились к сопке.

— Выручили, значит, — удовлетворенно отметил Державин.

— Так точно. Вот так мы там и выручаем друг друга, — заключил подполковник. — Читали сегодня в газете, как монгольский цирик спас экипаж нашего броневика? Любопытная история.

Он хотел рассказать про цирика, но тут за окном послышался разговор.

— Командующий провожает монгольских гостей, — сказал Державин и повел Туманяна к полковнику, который должен был лететь в штаб армии.

Вместе они вышли из юрты и присоединились к офицерам и генералам, направлявшимся к саманной стене, где под маскировочной сеткой стояли легковая машина и два оседланных коня.

Среди офицеров и генералов Туманян увидел маршала Малиновского и генерала Тевченкова. Рядом с ними шли, как пояснил Державин, начальник главпура монгольской армии Цеденбал и заместитель Плиева Лхагвасурэн — оба загорелые, смуглые. По всей вероятности, они были на докладе у Чойбалсана и теперь направлялись в штаб Плиева. Цеденбал рассказывал об одном совместном бое в пустыне Гоби двух передовых походных застав — советской и монгольской — с конным отрядом князя Дэвана.

Туманян не видел командующего фронтом почти полгода и нашел, что он не изменился: то же круглое лицо, те же ямочки на щеках, поседевшие виски, быстрый, живой взгляд, который, казалось, мало гармонировал с его спокойными, неторопливыми движениями.

Шли медленно. Под ногами хрустела, ломалась иссушенная зноем трава. В пожелтевших былинках стрекотали кузнечики. У кромки горизонта дрожало, переливаясь, сизое марево, словно дымилась степь, готовая вспыхнуть от полуденного солнца.

Командующий фронтом тронул Цеденбала за локоть, сказал, что направление, где наступают монгольские войска и группа генерала Плиева, является очень важным. Впереди оккупированный японцами Пекин. Туда с юга подойдут части Народно-освободительной армии Китая. Они должны перейти в наступление, чтобы образовать с нами единый фронт. Только бы не задержались...

— Вы у нас на правом фланге, — значит, вы наша правая рука, — подчеркнул Малиновский. — А правой рукой в России называют самого близкого друга, самого верного помощника.

— Спасибо за хорошие слова. Будем вместе, как на Халхин-Голе, — ответил Цеденбал и, пожимая маршалу руку, еще раз напомнил о своей просьбе: — Не забудьте про Маюрова!

Монгольские гости попрощались, вскочили на коней и, припав к гривам, поскакали по бескрайней степи к аэродрому.

Командующий повернулся к машине и увидел Туманяна:

— Где я вас видел, подполковник?

Туманян хотел представиться, но маршал остановил его движением руки, желая, видимо, проверить свою память.

— Под Яссами? Нет, в Будапеште? У Волобоя!

— Так точно, — подтвердил Туманян и доложил, что возвращается из госпиталя в свою бригаду.

— Передайте Волобою: я недоволен его темпами продвижения, — сказал Малиновский. — Посмотрите, куда Кравченко хватил! Подходит к Корохону!

— На Корохон маршрут полегче, — вступился Державин.

— Вы не оправдывайте Волобоя! — Командующий строго погрозил пальцем и начал разъяснять Туманяну, в чем главная задача волобоевской бригады. Главное — выйти на перевалы. Основные силы Квавтунской армии находятся в центре Маньчжурии — примерно на таком же расстоянии от перевалов, как и войска Забайкальского фронта. Если Усироку Дзюн захватит перевалы раньше, он закроет нам выходы из гор. Заставит нас зимовать в ущельях да еще, чего доброго, посыплет сверху чумой или холерой. Надо спешить — идти день и ночь. Забыть об усталости.

— Будем стараться! — вытянулся Туманян.

— Я только что разговаривал с Александром Михайловичем Василевским, — сказал, понизив голос, Малиновский. — Японское правительство все решает, что делать в связи с нашим вступлением в войну. Мы должны помочь им принять верное решение. Каким образом? Очень просто! — Малиновский нагнул вперед голову, прижал к груди сжатые кулаки и с силой выбросил их вперед, точно хотел подтолкнуть подчиненные ему дивизии, корпуса и бригады. Попрощавшись, он сел рядом с шофером, бросил коротко: «К авиаторам!» Машина скрылась в облаке бурой пыли.

Державин знал, зачем командующий поехал к авиаторам. Сейчас многое зависело от воздушной армии. Наши передовые подвижные отряды подходят к перевалам, но, может быть, и японцы на подступах к ним? Авиация должна попридержать противника, затормозить его продвижение. Но главное даже не в этом. В танковых частях на исходе горючее. Они могут остановиться в нескольких километрах от цели. А горючее и боеприпасы может доставить танкистам теперь только транспортная авиация. На нее командующий возлагал большие надежды, планируя операцию, и теперь сам хотел убедиться, все ли сделали авиаторы, чтобы выполнить боевую задачу. Не может ли воздушная армия в сложившихся условиях сделать больше, чем позволяют технические возможности и установленные законы летной службы?

Державин представил Туманяна полковнику, спешившему в армейский штаб. Торопливо написал на листке из блокнота записку Викентию Ивановичу. Потом перевернул листок и приписал привет Иволгину.

По дороге к юрте Державин посмотрел в сторону Большого Хингана, подумал: «Где-то там наступает Волобой со своими орлами. Нашла коса на камень. И как, должно быть, тверды хинганские камни, если их с трудом берет герой Фокшан и Будапешта!»

V

Горы... Куда ни глянь — горы, горы...

Они беспорядочно громоздились друг над другом, уходили в заоблачные выси. Как будто хлестнула, вздыбилась гигантская волна и застыла в беге, окаменела. Снизу горы окаймлены ярко-зелеными лесами. Но чем выше к небу — меньше лесов. И странно было видеть, как где-нибудь на крутояре забелеет вдруг березка. Какими ураганами ее туда занесло?

Вероника с тревогой в душе смотрела из кабины санитарной машины на исполинские хребты и думала о раненых, которых приходится везти с собой по такому бездорожью. Раненым нужен покой, а тут ужасная тряска. Дальше, говорят, будет еще хуже. Число раненых увеличится. Как их переправлять по камням и колдобинам через заоблачные кручи? Вместе с тяжелоранеными лежат пострадавшие от теплового удара. Солнце выводит из строя по десять — пятнадцать человек в день.

С тех пор как батальон влился в гвардейскую бригаду, Вероника, попав в подчинение к старшему бригадному врачу, уже не отвечала всецело, как прежде, за медицинское обслуживание бутугурского батальона. Но старая привычка давала о себе знать — о десантниках она пеклась больше всего. На всех привалах забегала к ним в первую очередь — справлялась, все ли здоровы, не нужна ли кому медицинская помощь.

Вчера вечером повстречала Ветрова, но поговорить с ним как следует не удалось: он спешил в штаб бригады.

— Как дела? — спросил на ходу.

— Хуже некуда, — ответила Вероника. — Никак не можем эвакуировать раненых. Неужели нет нигде поблизости медсанбата?

— Ищут его — никак не могут найти. Придется еще раз напомнить начальнику штаба.

И убежал — все некогда, некогда.

Валерий Драгунский лежал на приткнутых к борту санитарного грузовика носилках и время от времени надоедливо повторял слова о том, как в лесной сторожке на жесткой постели умирал от вражеской пули его друг и товарищ моряк Ураган. В грузовике душно, пахло йодом и прогретым брезентом. Около раненых хлопотала Аня — подавала им пить, меняла повязки. Сегодня утром, спускаясь с горы, грузовик едва не скатился юзом под откос. Аня вскрикнула, перепугалась, выпрыгнула из машины. Раненые бросились за ней. Не двинулся с места лишь Драгунский — лежал на носилках и курил папиросу, будто все, что происходило вокруг, его не касалось. К счастью, все обошлось благополучно. К машине подоспели Забалуев, ефрейтор Туз и Посохин, уперлись плечами и руками в борт и предотвратили катастрофу.

Когда опасность миновала, Аня напустилась на Драгунского: