Алексей Котенев - Грозовой август

• Название: Грозовой август
• Автор: Алексей Котенев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1976

Роман посвящен событиям, развернувшимся в августе — сентябре 1945 года на Востоке, когда Советская Армия, выполняя свои союзнические обязательства, разгромила миллионную Квантунскую армию — главную агрессивную силу японского империализма, что явилось достойным завершением победы советского народа в Великой Отечественной войне. Многие эпизоды романа убеждают в том, что автор — очевидец этих событий.

---

— Что, взяли? — победоносно спросил он. Потом набил трубку, секанул «катюшей» по кремню и, на зависть всем, затянулся табачным дымом.

— Вот почему он фляжку не выбрасывал! Под табакерку приспособил! — воскликнул Юртайкин и взмолился: — Поликарп Агафонович! Не оставь своей милостью. Дай хоть раз затянуться, а то так есть хочется, аж переночевать негде...

— И мне! — потянулись руки.

Посохин жадничать не стал — всех оделил табаком. Сене сыпнул в последнюю очередь и то с попреком:

— Это не Сенька, а сплошные убытки. Недаром его из разведки выперли.

— Не выперли, а попросили, — поправил Юртайкин.

— Ты что, в разведке служил? — заинтересовался Гиренок.

— Было дело под Полтавой... — неопределенно протянул Сеня.

— Ну, не ломайся, Семен, расскажи гвардии, за что ты пострадал, — ухмыльнулся Поликарп.

— А что мне ломаться — я не таюсь: попросили меня, товарищ гвардии старшина, за то, что не обеспечил скрытности, демаскировался в один ответственный момент. Была, к сожалению, такая клякса в моей автобиографии. Рассказал бы, да устал, как дьявол. Язык не ворочается.

— Давай, давай — для коллектива, — стрельнул глазом Туз.

— Чего давать-то? Печаль одна. Прирожденного, можно сказать, разведчика в стрелки разжаловали. А за что? Смех один. Ну, уж коль начал — слушайте. — Сеня кашлянул, сделал, как подобает, небольшую паузу и начал: — В ту пору я служил в Цыгуловском Дацане. Выехали мы как-то на учения к Онону. Вызывает меня командир и говорит: «Вон в том лесочке должен обосноваться штаб «противника». Идите, говорит, товарищ Юртайкин, в тот лесок и послушайте, о чем толкует наш «противник». Ну, приказ есть приказ. Пошел я в лесок, замаскировался под пенек, сижу — жду. Наступает темная ночка. Слышу, машины фырчат, фарами шарят. Подкатили штабисты, палатки расставляют — прямо у меня под носом. Я, конечно, доволен: будет у меня добыча! И только навострил я уши воспринимать разведданные, представьте себе, подходит ко мне влюбленная парочка — должно быть, писарь штабной с телефонисткой. Подошли, вздыхают. Пенек мой, видно, им приглянулся. «Давай, говорит, милочка, посидим на этом пеньке». Милочка, будь она неладна, не возражает, садится! «Ну, думаю, Семен, попал ты, как муха в сметану!» Сели они, значит, на меня, окаянные, и давай любовь крутить. Им — удовольствие, а мне каково держать их двоих на своей хребтине? Пока они миловались, терпел я, как деревянный. Не срывать же боевое задание! Но тут ситуация резко меняется не в мою пользу. Над моим организмом нависла, можно сказать, смертельная опасность.

— Какая опасность?

— А самая непредвидимая. Вы слушайте дальше. Достает этот проклятый писарчук из чехла финский нож и принимается — вы чуете? — принимается вырезать лично на мне, будто на мертвом пне, пронзенное сердце и там разные инициалы! Представляете? На память! Я, конечно, заорал благим матом. Влюбленные шарахнулись к палаткам. Тревога поднялась, шум, гам. А я зажал ладонью ранетое место — и дай бог ноги. Такого стрекача дал — кусты мелькали! Прибежал в расположение части, докладываю командиру обстановку. Так, мол, и так, из-под ножа ушел. А он смеется, не верит, конечно: «Эту легенду, — говорит, — ты сочинил, разгильдяй, пока из леса бежал. Знаю я тебя!» Так и не поверил, Что поделаешь? Потому и пришлось мне, товарищ гвардии старшина, расстаться с разведкой. Не обеспечил скрытности — демаскировался!

Сеня рассчитывал повеселить дружков, но все так устали, что никто даже не усмехнулся. Хохотал один Гиренок. И все приговаривал:

— Ну, пехота. Дает дрозда! На ходу подметки рвет!

— Ей-богу, не вру! — уверял Юртайкин. — Клянусь здоровьем собственной тещи!

Из головной заставы тем временем передали, что на пути узкое ущелье — единственный проход для танков. По ущелью текла горная речушка, взбухшая от дождей. Японцы взрывом завалили ущелье, вода поднялась и закрыла дорогу танкам.

Бригада двинулась к ущелью.

Андрей Хлобыстов, недовольно морщась, глядел сквозь частую сетку дождя на теснину, пролегавшую между замшелыми пирамидальными высотами. Бывалого танкиста брала досада: получил машину и уже настроился штурмовать Холунь. И вдруг опять ущелье, да еще заполненное водой. Когда же кончатся эти проклятые горы и откроется удобная для танков равнина?

На Холунь, по данным разведки, двигались японские части — их надо опередить. Ущелье было последней преградой.

Танки подошли к теснине. Андрей посмотрел вокруг, прислушался. В темном каменном коридоре клокотала мутная дождевая вода. Саперы, перепрыгивая с камня на камень, побежали в глубь ущелья. Вскоре оттуда послышалась стрельба. Видимо, японцы не подпускали саперов к запруде. Но вот грохнул взрыв, за ним еще один. Уровень воды начал падать. Направляющая тридцатьчетверка двинулась вперед, за нею другие. В шум водяного потока ворвался танковый рев, металлический скрежет. Волны хлестали по танкам, обдавая брызгами вцепившихся в стальные скобки бойцов. Где-то вверху снова захлопали выстрелы, но увидеть, кто и откуда стреляет, было трудно: над ущельем клубился сизый дым.

Гиренок лавировал в узкой теснине, обходя острые выступы. Спешить тут рискованно, но ползти — риск не меньший: могут встретиться глубокие ямы, преодолеть их можно только с разбегу. Вот и соображай, выбирай среднее.

Опасаясь натолкнуться на подводные камни и боковые выступы, Гиренок замедлил ход, но тут же услышал хриплый голос Хлобыстова:

— Прибавь газу! Ночевать собрался в этой дыре?

Чем уже становилась теснина, тем выше поднималась вода. И Хлобыстову казалось, что машины уже не шли по дну ущелья, а плыли, будто бронированные глиссеры. Разбегались в стороны дуги волн, взлетали клочья пены, мириады кипящих брызг.

«Только бы не остановиться...» — думал Андрей Хлобыстов, посматривая то на бурлящую вокруг воду, то на камни, темневшие у поворота. Он ясно представлял, что будет, если вдруг заглохнет хоть один танковый мотор в голове колонны или, еще страшнее, если танк подорвут японцы. Конечно, этого не должны бы допустить пехотинцы и саперы — они обшаривают каждый камень. Но попробуй разгляди в этой кутерьме притаившегося смертника!

За поворотом показалась темная скала, под которой пенился, кружился седой водоворот. «Не там ли засада? — подумал Хлобыстов. — Рванет сейчас этот камешек — и поминай как звали».

Сверху из-за выступа японцы открыли плотный ружейный огонь. Десантники посыпались с машин, укрылись за камнями, дали несколько ответных очередей. В суматохе Юртайкин сорвался с камня, свалился в воду. Его подхватил Забалуев и вытащил на осклизлый выступ каменного коридора.

Открыла огонь пушка головного танка, и японцы замолчали, должно быть, отступили в горы.

Танки пробились сквозь теснину и взяли курс на Холунь.

XIV

Волобой приподнялся над башней танка, откинул капюшон плащ-накидки, стал в бинокль рассматривать окутанный дождевой мутью город, расположенный в глубокой низине. Он видел кривые улицы, темные пятна садов, крыши, какую-то башню.

Для Волобоя взять Холунь — это выйти наконец на Центральную Маньчжурскую равнину. Больше того — здесь может окончиться война. Уж если в горных и укрепрайонах не сумели задержать наши танки, то кто же задержит их на равнине?

Комбриг только что допросил пленного поручика и перешедшего к нам офицера войск Маньчжоу-Го. Полученные сведения Волобоя не радовали. Город обороняла большая группировка японских войск. Все, что бежало из блокированного Халун-Аршана, откатывалось с перевалов Большого Хингана и спешило нам навстречу из окрестных японских гарнизонов, — все это скопилось теперь в Холуни. Правда, войска разношерстные, собраны из разбитых частей и разрозненных отрядов. Кавалерийские части Маньчжоу-Го, по утверждению перебежчика, не хотят поддерживать японцев и готовы сдаться. Но тем не менее сил у противника достаточно и высоты возле города хорошо укреплены — с налета их не возьмешь.

Волобой получил довольно полные данные об укрепленных высотах, между которыми должна прорваться его бригада в город. На пути встанут надолбы, два противотанковых рва. Наружный имеет проходы, а внутренний — сплошной, хорошо замаскирован, с бетонированными казематами, ячейками для стрельбы. Выше — траншеи полного профиля, заваленные для маскировки плетнями и укрытые дерном, пулеметно-артиллерийские доты, обнесенные проволочными заграждениями.

Командир бригады уже знал, что слева стоит передовой подвижной отряд стрелковой дивизии с сильной артиллерией и гвардейскими минометами, а еще левее — два стрелковых полка. С запада движутся другие части. Хорошо бы их подождать и брать город с бо́льшими силами, но медлить нельзя. Из корпуса передали зашифрованный приказ Державина — брать Холунь немедленно, потому что с севера сюда спешит на помощь японская стрелковая дивизия. Овладеть городом надо до ее подхода.