Норман Хьюз - Месть волчицы

• Название: Месть волчицы
• Автор: Норман Хьюз
• Жанр: Героическая фантастика

---

Шлюха, повозившись какое-то время, также следует ее примеру.

Гаснут последние солнечные лучи, и мрак стремительно обрушивается на крохотную темницу, которая сейчас и впрямь заслуживает этого имени. Тьму наполняют звуки: едва слышный шорох дыхания, какой-то скрежет, вой ветра в щелях, постукивание и позвякивание… все те шумы, коими полны древние творения рук человеческих. Соню бы ничуть не удивило, узнай она, что здесь водятся призраки.

И потому она не знает, кому принадлежит тот шепот, который доносится до ее слуха уже на самой тончайшей грани между явью и сном:

— Бойся спать здесь одна! Бойся чудовищ, что бродят здесь во тьме…

Это может быть шепот Гельнары, или Тарзы, или ни одной из них.

* * *

Ночь, вопреки ожиданиям, проходит спокойно. Соня пробуждается с первыми солнечными лучами, на диво отдохнувшая и посвежевшая, и даже мышцы не кажутся затекшими, несмотря на ночевку на полу. Она едва успевает сделать пару разогревающих упражнений, умыться и съесть принесенную лепешку, как в дверях возникают двое стражников.

Провожаемая напутственными возгласами Тарзы и многозначительной улыбкой гадалки, Соня покидает камеру.

И вновь треклятая винтовая лестница, спускаться по которой еще неприятнее, чем подниматься. Затем долгое путешествие по лабиринту тюрьмы с двадцатью одной башней, — у воительницы даже возникает впечатление, что стражники специально водят ее кругами, чтобы она не сумела запомнить дорогу, — пока наконец они не оказываются в здании, примыкающем к одной из башен, самой низкой, выложенной белыми и синими шестиугольными плитками.

Само здание также кажется парадно-нарядным. К дубовым дверям, украшенным медными гербами, ведут мраморные ступени, а пол также выложен белыми и синими плитами.

— Стало быть законы нарушаем, правилами пренебрегаем… — так запросто, почти запанибратски обращается к ней судья, маленький, лысый, как коленка, человечек с крысиными глазками-бусинками и на диво густыми светлыми усами, еще более усиливающими сходство с грызуном.

Он сидит в кресле с высокой спинкой, почти теряясь в нем, как ребенок, забравшийся в отцовский кабинет. Комната выглядит пустынной и какой-то необитаемой: если не считать кресла судьи, табурета, на который усаживают Соню, и столика в углу, за которым восседает писец, здесь нет ровным счетом ничего: ни ковра на полу, ни занавесей на окне. Впрочем, это все-таки суд, и как таковой заслуживает определенного уважения.

Соня почтительно склоняет голову.

— Месьор судья, я не знаю в чем меня обвиняют…

— Как это, в чем?! — человечек кажется искренне возмущенным. — Писец, зачитайте.

Тот, порывшись в кипе листов пергамента, что высятся у него на столе, гнусавым голосом бормочет невнятно:

— Рыжая Соня, воительница, прибывшая второго дня в Коршен, обвиняется в том, что нарушила закон княжества, возбраняющий лицам, не состоящим в городской страже, либо в ином дозволенном законом отряде, расхаживать вооруженными по городу. В сопровождении двух других вооруженных персон именем…

— Ладно, имена можешь пропустить, — машет рукой судья. — К сути переходи. Сколько раз была предупреждена?

— Дважды получила предупреждение из уст городской стражи второго отряда первой десятки… — гнусавит дальше писец. — На третий же раз была взята под стражу и препровождена в городскую темницу, в ожидании справедливого наказания.

— Но это ложь! — взрывается Соня. — Никакая третья стража восьмого десятка…

— Первый десяток второго отряда, — невозмутимо поправляет судья.

— Неважно, — Соня уже вне себя от ярости. Она-то думала, что вся эта глупость должна была давным-давно разрешиться. — Я с этими двоими познакомилась всего за час до того, как нас задержали. И все это время мы пили в таверне, называется «Равноденствие», можете проверить, ваша честь. Мы никуда не выходили, никакая стража нас не задерживала, и никаких предупреждений мы не получали…

— Ну, как же не получали, если здесь оказались… — резонно возражает судья.

— Да, но это было первое предупреждение, первое, а не какое не третье!

— Здесь явно написано третье, — гнусавит непоколебимо из своего угла писец, и Соня едва удерживается, чтобы не наброситься на него с кулаками.

— Это неправда, ваша честь, — неимоверным, усилием взяв себя в руки, она вновь обращается к судье. — Найдите свидетелей, они вам подтвердят. Я всего лишь два дня в Коршене, ни с кем здесь не знакома, и даже о законе таком не слышала!

— И правильно, — невозмутимо подтверждает судья, — ибо указ сей князь принял лишь вчера в полдень.

— Вот видите, — возмущение Сони не знает предела. — Как же можно наказывать человека за нарушение закона, о котом он понятия не имел?..

— Незнание закона не спасает преступника от справедливой кары, — торжественно возражает судья.

— И какую же кару, я должна по-вашему понести?

— Выбор невелик, — судья разводит руками, и в голосе «го, как ни странно, слышится сочувствие, — Вы, дитя мое, вправе выбрать виселицу… либо сегодня же покинуть город, с тем условием, чтобы никогда более сюда не возвращаться. И если вы решитесь вдруг вновь оказаться в Коршене, то первый же обнаруживший вас стражник будет иметь полное право, без суда и следствия, тут же предать вас в руки палачу…

Так вот оно что! Теперь все становится понятно. Кому-то требовалось любой ценой выдворить ее из города, не позволить дождаться здесь дня равноденствия! И ради этой цели таинственный ктo-тo не остановился ни перед каким затратами. Кто и зачем — еще оставалось выяснить. Хотя у Сони внезапно появляются на этот счет вполне отчетливые предположения, но сейчас главное понять, что еще она может предпринять.

— Ваша честь, — с покорным видом обращается она к судье. — Даю вам слово, у меня и в мыслях не было нарушать законы вашего города и указы местного правителя. Нет ли какой-то возможности, приняв сие во внимание, смягчить мне наказание? Возможно, назначить штраф, или же…-

Судья обречено разводит руками:

— Ну что вы, дитя мое?! Если бы это было первое — предупреждение, или хотя бы второе… Но здесь речь идет о злостном нарушении. Я совершенно бессилен. Скажите еще спасибо, что вам, как чужестранке, удается избежать казни и предпочесть изгнание из города. Будь вы уроженкой Коршена, вам бы не оставили даже такого выбора.

Кажется, это полная катастрофа. Все ее планы и замыслы летят в преисподнюю к Нергалу. Задание Волчицы остается неисполненным, и что хуже всего, — Соню терзает уязвленное самолюбие Кто-то сумел обхитрить ее, обыграть, заманить в ловушку, заставить подчиниться своей недоброй воле. Над ней посмеялись. Да, должно быть, прямо сейчас, в этом момент, таинственный враг от души хохочет над тем, как провел доверчивую воительницу!..

Нет, этого Соня стерпеть не может. Обведя горящим взором комнату, в порыве внезапного вдохновения, она восклицает:

— А милосердие князя, могу ли я просить об этом?!

Рука писца замирает на весу. Судья в изумлении взирает на пленницу.

— Милосердие князя… вы уверены, дитя мое?

— А почему нет? Что я теряю?..

Круглые глаза-бусинки растерянно перебегают с Сони на писца и обратно, как будто в ком-то из них судья надеется обрести поддержку, или услышать совет. Разумеется, тщетно.

Белесые брови сосредоточенно хмурятся, и наконец человечек в кресле произносит:

— Что ж, будь по-вашему. И должен сказать, дитя мое, вам несказанно повезло: именно сегодня его милость должен посетить нашу тюрьму, как он это делает каждую луну. Я доложу ему о вашей просьбе. Возможно, он согласиться принять вас после полудня, когда закончит с делами.

Опомнившийся писец торопливо скребет пером по пергаменту. На зов судьи приходят стражники, и Соню вновь ждет долгий путь по коридорам и галереям, а затем подъем по ненавистной лестнице.

Камера пуста. Ни следа ни Тарзы, ни Гельнары. Словно их и не было здесь. Так что Соня сначала решает, что ее привели в какую-то другую камеру, но она тут же понимает, что это глупость. На последнем этаже башни всего одна дверь…

Словно по какому-то наитию она подходит к окну и устремляет взор сквозь увеличивающий кристалл.

Вновь городская площадь оказывается у нее прямо перед глазами, и пугающее украшение посреди площади. Только на сей раз виселица уже не пустует.

Со сдавленным полувскриком, полувсхлипом Соня отскакивает прочь, словно стремясь скрыться от отвратительного зрелища, словно если оно не будет перед глазами, то сделается менее реальным.

Но виселица все так же остается у нее перед внутренним взором. Даже когда воительница закрывает глаза… виселица и два тела, раскачивающиеся на веревках под слабыми порывами ветра.

Ветер, равнодушный и ко всему привычный, треплет светлые кудряшки и копну черных волос, доходящих второй из повешенных ниже поясницы. Обе висят к Соне спиной, но ей не нужно видеть их лиц. Она благодарна Небу, что не видит этих лиц…