Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том 2

• Название: Политическая биография Сталина. Том 2
• Автор: Николай Капченко
• Издательство: ООО «Информационно-издательский центр «СОЮЗ»
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-903-373-02-Х

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Второй том «Политической биографии Сталина» выходит в свет через два года после издания первого тома и посвящен политической и государственной деятельности Сталина в 1924–1939 гг. Этот короткий по меркам истории период стал целой эпохой в жизни нашей страны и в жизни самого Сталина. Эпохой, сотканной из противоречивых событий, спрессованных в единое целое. На основе широкого круга источников и материалов автор детально рассматривает основные перипетии борьбы Сталина против своих политических противников — Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина и др. — и раскрывает истоки и причины того, почему именно Сталин оказался победителем в этой жесткой борьбе. В эпицентре внимания находятся такие фундаментальные события тех лет, как индустриализация и коллективизация, вошедшие в историю нашей страны как великий, но слишком крутой перелом в ее судьбах.

Большое внимание уделено теме сталинских репрессий 30-х годов, оставивших неизгладимый след в жизни целых поколений. Автор дает свое объяснение этим репрессиям, освещает наиболее значимые судебные процессы той поры, отвечает на злободневный до сих пор вопрос: почему подсудимые давали признательные показания. В томе освещаются начало и финал «ежовщины» как одной из самых мрачных страниц советской истории. Должное внимание уделено и вопросу о том, в силу каких причин в конце 30-х годов Сталин положил конец масштабным репрессиям и взял курс на консолидацию в обществе. Хотя издавна бытует афоризм, что только у великих людей бывают великие пороки, с его помощью нельзя ни объяснить, ни тем более обелить перед историей и будущим репрессии 30-х годов. Неубедительны и доводы тех, кто находит в истории других стран нечто подобное, полагая, будто исторические аналогии способны быть и историческими индульгенциями. То, что было, нельзя вычеркнуть из летописи истории. Она фиксирует все — и хорошее, и плохое. Важно, однако, чтобы одно не заслоняло другое, поскольку при таком подходе утрачивается истина и панорама исторических событий предстает в искаженном свете.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Иными словами, чисто умозрительная, построенная на абстрактных понятиях, оценка природы власти Сталина не выдерживает серьезной проверки фактами. В этой связи проводить какую-то аналогию между сталинизмом и макиавеллизмом (что нередко встречается в литературе, посвященной Сталину и сталинизму как уникальному историческому феномену) — значит намеренно или не намеренно примитивизировать сложную и многоплановую проблему. Сталинизм как система власти, конечно, кое в чем заимствовал идеи Макиавелли. Да и не только Макиавелли! Ведь в числе авторов, посвятивших свои труды искусству управления государственными делами, было немало и других политических мыслителей. Начиная с древнекитайских и античных философов, римских императоров, средневековых авторов и просветителей нового времени. Так что арсенал, из которого Сталин мог черпать свои познания в области управления государственными делами, представлял поистине бездонную кладезь мудрости.

Прежде чем приступить к общему обзору реальных достижений страны, ставших возможными в результате воплощения в жизнь сталинского генерального курса в первой половине 30-х годов, следует вкратце остановиться на одном принципиально важном вопросе. В обширной литературе о Сталине почти что аксиоматичным с легкой подачи Троцкого стал тезис, согласно которому фундаментом сталинской власти явилась постоянно расширявшаяся прослойка партийных и государственных чиновников и всякого рода бюрократов, получивших немалые привилегии в новом обществе. Этот постулат представляется весьма шатким и неубедительным. Конечно, глупо отрицать, что без определенной социальной поддержки любой режим, даже самый свирепый диктаторский режим, не может успешно функционировать на протяжении ряда десятилетий. Особенно в периоды глубочайших мировых потрясений и тектонических сдвигов как в самой стране, так и на мировой арене. Поддержки таких, прямо скажем, прослоек, сколь бы многочисленными они ни были, явно недостаточно, чтобы осуществлять грандиозные преобразования, менявшие коренным образом весь привычный облик страны. Здесь нужны были гораздо более значительные социальные тылы, на которые можно было бы опереться в осуществлении столь глубокой и столь широкомасштабной программы, какую выдвинул и отстаивал Сталин.

Притом недостаточно оперировать преимущественно психологическими категориями и ссылками на то, что Сталин искусно использовал советы Макиавелли о том, как государю положено управлять народом, если он хочет добиться успеха. Р. Такер во втором томе своего фундаментального труда о Сталине подчеркивает, что вождь в свое время внимательно проштудировал произведения великого итальянца и сделал из них соответствующие выводы, касающиеся наиболее проверенных методов управления народом[714]. Думается, что при всем уважении к глубине и широте суждений Макиавелли, при объяснении истоков и причин успеха сталинской политики, и в частности, искусства управления им делами государства, проницательных советов мудрого итальянца было явно недостаточно. Ибо здесь мы имеем дело не столько с проблемами самого искусства государственного управления, сколько с искусством осуществления фундаментальных общественных преобразований. А это, как говорится, вещи разные!

К тому же, советы итальянского мыслителя были полезны и применимы к условиям раздробленной феодальными дрязгами средневековой Италии и выглядели анахронизмом в XX веке в приложении к обстановке величайших по своей глубине социально-экономических преобразований. Но в высказываниях великого итальянца — которого, кстати, без всяких на то оснований причисляют к людям, прославлявшим в качестве разумных принципов государственного управления двуличие, подлость и пренебрежение к нормам нравственности, — есть немало действительно здравых суждений, касающихся искусства управления государственными делами. Думается, что вне поля внимания Сталина не остались следующие рассуждения мудрого итальянца относительно умелого сочетания различных способов при осуществлении верховной власти. Так, вполне актуально, особенно к эпохе сталинских преобразований, звучат его следующие слова:

«…Может возникнуть спор, что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись. Говорят, что лучше всего, когда боятся и любят одновременно; однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх. Ибо о людях в целом можно сказать, что они неблагодарны и непостоянны, склонны к лицемерию и обману, что их отпугивает опасность и влечет нажива: пока ты делаешь им добро, они твои всей душой, обещают ничего для тебя не щадить: ни крови, ни жизни, ни детей, ни имущества, но когда у тебя явится в них нужда, они тотчас от тебя отвернутся. И худо придется тому государю, который, доверясь их посулам, не примет никаких мер на случай опасности. Ибо дружбу, которая дается за деньги, а не приобретается величием и благородством души, можно купить, но нельзя удержать, чтобы воспользоваться ею в трудное время. Кроме того, люди меньше остерегаются обидеть того, кто внушает им любовь, нежели того, кто внушает им страх, ибо любовь поддерживается благодарностью, которой люди, будучи дурны, могут пренебречь ради своей выгоды, тогда как страх поддерживается угрозой наказания, которой пренебречь невозможно.

Однако государь должен внушать страх таким образом, чтобы, если не приобрести любви, то хотя бы избежать ненависти, ибо вполне возможно внушать страх без ненависти…»[715]

Сталин в чем-то, безусловно, следовал логике рассуждений итальянца. Однако не следует впадать в преувеличения и думать, будто его политика основывалась на макиавеллизме. Фундаментальной предпосылкой всей политической философии Сталина была и всегда оставалась ставка не на какую-то узкую группу лиц, а на самые широкие слои населения. И дело здесь не только и даже не столько в том, что зачастую меры, проводимые им в жизнь, для широких слоев населения Советского Союза оказывались не просто тяжелыми, но и крайне тяжелыми. Однако вождь рассчитывал на понимание и одобрение своего курса, исходя из того, что он сулит народным массам реальные плоды в виде коренных социальных завоеваний, а не привилегий для отдельных категорий граждан. Именно в этом была главная особенность политики Сталина, если рассматривать ее в широкой исторической перспективе.

Противопоставляя идеи макиавеллизма политическому реализму Сталина, я хочу тем самым оттенить такую важную особенность его политической стратегии, как опора не на личности, а на массы. Если бы ему не удалось завоевать более чем широкую массовую поддержку своего политического курса, то вряд ли этот курс привел бы к столь внушительным практическим результатам. Данную истину трудно оспорить даже тем, кто во всей советской истории периода Сталина видит только негативные черты и стороны, концентрирует только на них свое внимание и в итоге рисуется картина, страшнее которой трудно даже представить. Но если бы было так на самом деле, то мы имели бы совершенно иной разворот исторических событий, чем он имел место в реальной жизни.

Несмотря на суровые условия жизни и колоссальные трудности, в стране в целом царила атмосфера величайшего энтузиазма и отнюдь не искусственного исторического пафоса. Широкие массы населения страны видели себя созидателями невиданного в истории общественного строя. Они были проникнуты духом оптимизма, творческого поиска, решимости и готовности к преодолению любых трудностей во имя достижения поставленной цели. Высокий духовный потенциал советского общества стал той главной движущей силой, которая в конечном счете и предопределила исторические достижения советского народа в тот период. Излагая материал, я стремился к тому, чтобы успехи не играли роль прикрытия и оправдания серьезных просчетов, ошибок и преступлений сталинского режима. Лицевая сторона медали не должна заслонять собой и оборотную ее сторону. Но самое главное заключается в том, чтобы соблюсти верность исторической истине, не допустить того, чтобы отрицательные моменты в истории тех лет заслонили собой поистине невиданные доселе достижения человеческого духа, всенародное стремление построить общество, основанное на идеалах социальной справедливости. А к этому на протяжении многих веков, если не тысячелетий, всегда были устремлены мысли и желания лучших представителей рода людского. Если же выпячивать и ставить на передний план только отрицательные моменты (а их было более чем достаточно), то от настоящей советской истории тех лет не останется ничего. А ведь это была подлинно великая историческая эпоха, в корне изменившая облик всей страны и открывшая ей путь к обретению достойного места в мире, полном опасных подводных рифов и течений.

Конечно, в этом обществе было немало противников советского строя и откровенных врагов новой власти. Но они составляли не столь уж значительную по самым строгим меркам силу, чтобы влиять сколько-нибудь существенным образом на пути развития страны. И еще надо подчеркнуть, что общество в целом не было атомизировано, как это наблюдается при объективном и внимательном анализе положения дел в современной России. И отнюдь не случайными в этом плане выглядят в современной России призывы к поиску национальной идеи. Вообще говоря, национальную идею не ищут и не формулируют. Она всегда является естественным порождением самой жизни и отражает ее главные черты и весь ее смысл. В те времена никто не призывал к поиску какой-то сплачивающей, цементирующей общество идеи. Она витала в воздухе как реальность и объединяла людей. Этой идеей было созидание нового общественного строя. И советские люди в своем подавляющем большинстве ощущали себя пионерами процесса исторического переустройства мира на началах социальной справедливости.