Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том 2

• Название: Политическая биография Сталина. Том 2
• Автор: Николай Капченко
• Издательство: ООО «Информационно-издательский центр «СОЮЗ»
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-903-373-02-Х

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Второй том «Политической биографии Сталина» выходит в свет через два года после издания первого тома и посвящен политической и государственной деятельности Сталина в 1924–1939 гг. Этот короткий по меркам истории период стал целой эпохой в жизни нашей страны и в жизни самого Сталина. Эпохой, сотканной из противоречивых событий, спрессованных в единое целое. На основе широкого круга источников и материалов автор детально рассматривает основные перипетии борьбы Сталина против своих политических противников — Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина и др. — и раскрывает истоки и причины того, почему именно Сталин оказался победителем в этой жесткой борьбе. В эпицентре внимания находятся такие фундаментальные события тех лет, как индустриализация и коллективизация, вошедшие в историю нашей страны как великий, но слишком крутой перелом в ее судьбах.

Большое внимание уделено теме сталинских репрессий 30-х годов, оставивших неизгладимый след в жизни целых поколений. Автор дает свое объяснение этим репрессиям, освещает наиболее значимые судебные процессы той поры, отвечает на злободневный до сих пор вопрос: почему подсудимые давали признательные показания. В томе освещаются начало и финал «ежовщины» как одной из самых мрачных страниц советской истории. Должное внимание уделено и вопросу о том, в силу каких причин в конце 30-х годов Сталин положил конец масштабным репрессиям и взял курс на консолидацию в обществе. Хотя издавна бытует афоризм, что только у великих людей бывают великие пороки, с его помощью нельзя ни объяснить, ни тем более обелить перед историей и будущим репрессии 30-х годов. Неубедительны и доводы тех, кто находит в истории других стран нечто подобное, полагая, будто исторические аналогии способны быть и историческими индульгенциями. То, что было, нельзя вычеркнуть из летописи истории. Она фиксирует все — и хорошее, и плохое. Важно, однако, чтобы одно не заслоняло другое, поскольку при таком подходе утрачивается истина и панорама исторических событий предстает в искаженном свете.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Разумеется, многие детали, касающиеся всей истории борьбы вокруг данной проблемы, ныне могут восприниматься и часто воспринимаются в качестве исторических архаизмов, не заслуживающих пристального внимания. Соответственно, я попытался уделять им ровно столько внимания и места, насколько они необходимы для уяснения как содержания, так и значения сталинской концепции. Я говорю о сталинской концепции вопреки многочисленным утверждениям самого генсека, что теория строительства социализма в одной стране является ленинской теорией. Эта оценка закреплена была и в сталинской официальной биографии. (В скобках отмечу, что эта биография вождя была не только просмотрена и одобрена им лично, но фактически и отредактирована им, причем он вносил в нее порой существенные коррективы и дополнения. Но это — тема особого разговора, и к ней мы в дальнейшем вернемся.) В ней утверждалось с категоричностью, не допускавшей каких-либо иных толкований:

«Теоретически обобщая опыт Великой Октябрьской социалистической революции, опыт первых лет социалистического строительства в капиталистическом окружении, Сталин отстоял и развил дальше ленинское учение о победе социализма в одной стране.

В декабре 1924 года вышла известная работа Сталина «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов». Обосновывая в этой работе ленинское положение о победе социализма в одной стране, Сталин показал, что следует различать две стороны этого вопроса: внутреннюю и международную. Внутренняя сторона — это вопрос о взаимоотношениях классов внутри страны, строящей социализм; международная — это вопрос о взаимоотношениях между СССР, пока еще единственной страной социализма, и капиталистическим окружением. С внутренними трудностями рабочие и крестьяне СССР вполне могут справиться собственными силами, они вполне могут одолеть экономически свою собственную буржуазию и построить полное социалистическое общество. Но до тех пор, пока существует капиталистическое окружение, существует и опасность капиталистической интервенции против СССР и реставрации капитализма. Чтобы устранить эту опасность, необходимо уничтожить самое капиталистическое окружение, а уничтожить капиталистическое окружение возможно лишь в результате победы пролетарской революции по крайней мере в нескольких странах. Только тогда победа социализма в СССР сможет считаться полной, окончательной победой»[130].

Концепция строительства социализма в одной стране может быть правильно понята и истолкована лишь в контексте общих политических воззрений Сталина. Выше я уже подчеркивал, что данная концепция, прежде чем стать таковой, претерпела большую эволюцию. На само ее содержание и расстановку акцентов в ней большое влияние оказала как обстановка (внутренняя и международная) того времени, так и тот факт, что она формировалась и отшлифовывалась не в ходе каких-то отвлеченных теоретических и философских дискуссий, а в атмосфере ожесточенной политической борьбы. Это, бесспорно, наложило на нее свою неизгладимую печать.

Однако мне представлялось важным оставить вне поля зрения моменты и детали чисто временного характера и сосредоточить главное внимание на принципиальных сторонах проблемы в целом. Выдвижение и отстаивание данной концепции знаменовало четкий водораздел в становлении и дальнейшей эволюции воззрений Сталина как государственного деятеля. В своей политической карьере он выступал в различных ипостасях, но основными были две ипостаси: Сталин как революционер и Сталин как государственник

Само разделение этих двух качеств Сталина как политика кому-то может показаться искусственным и даже надуманным. Но, на мой взгляд, это не так, поскольку революционер — это прежде всего разрушитель и низвергатель существующего уклада жизни и порой самого государственного устройства. А государственник — это прежде всего созидатель, и в данном случае созидатель нового общественного строя и нового государства. Эти два качества в Сталине сочетались, и нельзя сказать, что подобное сочетание было гармоничным и вполне естественным. По логике вещей они неизбежно должны были приходить в коллизию, а порой и в острое противоречие друг с другом. И часто на чаше весов приходилось взвешивать интересы революционного характера, и интересы государственного плана. Какая чаша весов перевесит — от этого зависело многое. Внутренняя диалектическая противоречивость обоих этих качеств неизбежно должна была проявлять себя, вне зависимости от субъективных пожеланий самого Сталина.

Иными словами, сложность Сталина как политической фигуры мирового масштаба во многом объясняется и наличием этих двух важнейших качеств, приходивших порой в столкновение друг с другом. Поэтому о Сталине нельзя говорить отдельно как о революционере и отдельно как о государственнике. Обе эти ипостаси существовали в нем одновременно. Из этого, однако, не следует, что их удельный вес в общей системе его политической философии был равноценен или одинаков. И тем более, что такое соотношение имело статичный характер. Оно развивалось и изменялось, причем магистральное направление изменений лежало в русле его постепенного перехода на позиции государственника. В этом мне видится главная особенность эволюции системы политических взглядов Сталина. И эту особенность надо постоянно держать в уме, когда мы рассматриваем те или иные направления в политической деятельности Сталина не только в целом, но и на важных исторических изломах жизни страны.

Истоки государственности в политическом мышлении Сталина восходят к истории его становления как революционера именно и прежде всего на почве российской действительности. В то время как политическая философия многих его оппонентов, и прежде всего Троцкого, Зиновьева и Каменева (и, может быть, в определенной мере и самого Ленина) складывалась в определенной степени под воздействием реалий западной действительности, поскольку немалую часть своей жизни они провели в эмиграции. На поверхностный взгляд может показаться, что все это — лишь обстоятельства личной жизни, мелкие детали, не способные влиять на формирование политических убеждений, или, если хотите, политических пристрастий. Но это лишь на поверхностный взгляд. Генезис элемента государственного мышления как определенной доминанты у такой личности, как Сталин, на мой взгляд обусловлен тем, что он своими корнями был органически связан с российской действительностью и знал ее лучше своих оппонентов.

Марксистские постулаты о революции, в первую очередь о том, как она будет происходить — то ли одновременно в наиболее развитых странах, то ли разновременно, в зависимости от вызревания объективных условий для этого, — эти постулаты были усвоены Сталиным в полной мере. И эти постулаты ортодоксального марксизма на протяжении довольно длительного времени превалировали в его политическом мышлении. Однако присущие ему чувства реализма и прагматизма служили известными ограничителями, благодаря которым он не стал слепым пленником этих постулатов. Реалии жизни не могли не поставить перед ним вопроса: чему отдавать приоритет — ортодоксальным догмам или требованиям действительности. И он сделал однозначный выбор в пользу второго.

Я несколько увлекся рассуждениями, вроде не имеющими прямого касательства к рассматриваемой теме, но они мне представляются важными для понимания и осмысления процесса политической эволюции Сталина вообще и в области определения перспектив развития страны после смерти Ленина в особенности. Если формулировать суть вопроса внешне упрощенно, но в своей основе правильно, то перед Сталиным встала дилемма: что поставить в качестве бесспорного приоритета — мировую революцию как таковую или же интересы укрепления и развития советского государства? В этом же и заключалась квинтэссенция концепции строительства социализма в одной стране. Окидывая мысленным взором прошлое, вспоминая судьбоносные переломные этапы развития Советского государства в период правления Сталина, неизбежно приходишь к заключению, суть которого можно было бы сформулировать так: в конечном счете противоборство сторон вокруг вопроса о строительстве социализма в одной стране было в значительной мере закамуфлированной формой противоборства по вопросу о судьбе России как таковой. Если отбросить чисто идеологический флер, в который облекались дискуссии, а вникнуть в самую сердцевину проблемы, то становится ясным, что речь шла о будущем нашей страны как самостоятельного и самодостаточного государства. Социализм выступал здесь не столько в своем чисто классовом виде, сколько как выражение общенациональной идеи сохранения и развития нашей государственности в условиях коренного изменения мирового соотношения сил и ужесточения межгосударственного соперничества.