Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том 2

• Название: Политическая биография Сталина. Том 2
• Автор: Николай Капченко
• Издательство: ООО «Информационно-издательский центр «СОЮЗ»
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-903-373-02-Х

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Второй том «Политической биографии Сталина» выходит в свет через два года после издания первого тома и посвящен политической и государственной деятельности Сталина в 1924–1939 гг. Этот короткий по меркам истории период стал целой эпохой в жизни нашей страны и в жизни самого Сталина. Эпохой, сотканной из противоречивых событий, спрессованных в единое целое. На основе широкого круга источников и материалов автор детально рассматривает основные перипетии борьбы Сталина против своих политических противников — Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина и др. — и раскрывает истоки и причины того, почему именно Сталин оказался победителем в этой жесткой борьбе. В эпицентре внимания находятся такие фундаментальные события тех лет, как индустриализация и коллективизация, вошедшие в историю нашей страны как великий, но слишком крутой перелом в ее судьбах.

Большое внимание уделено теме сталинских репрессий 30-х годов, оставивших неизгладимый след в жизни целых поколений. Автор дает свое объяснение этим репрессиям, освещает наиболее значимые судебные процессы той поры, отвечает на злободневный до сих пор вопрос: почему подсудимые давали признательные показания. В томе освещаются начало и финал «ежовщины» как одной из самых мрачных страниц советской истории. Должное внимание уделено и вопросу о том, в силу каких причин в конце 30-х годов Сталин положил конец масштабным репрессиям и взял курс на консолидацию в обществе. Хотя издавна бытует афоризм, что только у великих людей бывают великие пороки, с его помощью нельзя ни объяснить, ни тем более обелить перед историей и будущим репрессии 30-х годов. Неубедительны и доводы тех, кто находит в истории других стран нечто подобное, полагая, будто исторические аналогии способны быть и историческими индульгенциями. То, что было, нельзя вычеркнуть из летописи истории. Она фиксирует все — и хорошее, и плохое. Важно, однако, чтобы одно не заслоняло другое, поскольку при таком подходе утрачивается истина и панорама исторических событий предстает в искаженном свете.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Прежде чем возобновить рассмотрение нашей непосредственной темы, стоит сделать несколько замечаний принципиального характера. В западной советологии утвердился взгляд, согласно которому съезды партии после отхода Ленина от активной политической деятельности утратили свою роль. Наиболее четко и полно ее выразил преподаватель лондонской школы экономических и политических знаний Л. Шапиро в своей весьма солидной книге об истории Коммунистической партии Советского Союза, получившей широкий позитивный резонанс и признание среди советологов. Я позволю привести довольно обширную выдержку из этого труда, чтобы читатель сам мог судить о существе его точки зрения по данному вопросу.

Итак, Л. Шапиро писал: «После 1923 года периодически созывавшиеся съезды и конференции перестали быть органами для обсуждения партийной политики. Их функции ограничивались утверждением политики, которая намечалась лидерами, или формальным скреплением своей печатью разгрома взглядов оппозиции. Поэтому они играли всего лишь роль публичного форума, на котором провозглашались авторитетные директивы, а лидеры отчитывались в своей деятельности за истекший период. Конечно, пока еще существовала какая-то оппозиция, эти отчеты подвергались критике, которая не обязательно оставалась результативной, поскольку… значительная часть предложений, выдвигавшихся оппозицией, в конечном счете принималась — правда, только после того, как с самой оппозицией было покончено. Но подавляющее большинство, на которое партийное руководство могло рассчитывать на всех съездах и конференциях, всегда парализовало непосредственный эффект любой критики. Огромное большинство делегатов — как, например, 70% на XIV съезде в 1925 году — являлись работниками партийного аппарата. После XI съезда, состоявшегося в 1922 году, не было случая, когда бы лидерам оказалось трудным добиться почти единодушного одобрения всех своих предложений. Частично это достигалось манипуляциями с уставом партии, с помощью которых удавалось устроить так, что делегаты, известные своими критическими настроениями, имели только совещательный голос. Но частично это было также результатом усиления контроля Секретариата над отбором делегатов. При этом можно было рассчитывать, что делегаты, связанные с партийным аппаратом, и в особенности новое поколение молодых секретарей, всегда готовы были оказать поддержку Генеральному секретарю, от расположения которого зависело их будущее.

Главным совещательным органом, на рассмотрение которого передавались все спорные вопросы в период нэпа и борьбы с левой оппозицией, был Объединенный пленум ЦК и ЦКК — новое изобретение Сталина. В этом органе имелось много представителей честолюбивого нового поколения, и Сталин всегда мог быть уверен, что большинство будет на его стороне. ЦКК (которая… была организационно связана с Народным комиссариатом рабоче-крестьянской инспекции) в основном являлась органом контроля над действиями партии и правительства. Но по отношению к Объединенному пленуму она выполняла также функцию его генерального штаба. Она подбирала и готовила данные и материалы для обоснования принимаемых пленумом решений. Таким образом, Объединенный пленум стал главным органом по выработке государственной политики»[158].

Конечно, Л. Шапиро кое в чем упрощает реальную историческую картину и как бы накладывает шаблоны партийной практики 30-х годов на годы 20-е, когда Сталин вел борьбу за утверждение своего лидерства. Но между этими двумя периодами имелись не только черты сходства, но и серьезные различия. О том, что в 20-е годы съезды партии отнюдь не являлись сценой, на которой разыгрывались заранее тщательно отрепетированные роли, вполне убедительно свидетельствует XIV съезд.

Этот съезд состоялся в самом конце 1925 года (декабрь). В повестке дня стояло много вопросов, но все они в той или иной степени были завязаны на проблемы внутрипартийной борьбы. Оппозиция во главе с Зиновьевым и Каменевым (она получила название «новой оппозиции» — в отличие от «старой», троцкистской) решила пойти на съезде ва-банк. Сталин, будучи блестящим мастером политических интриг и тонких тактических маневров, безусловно, был во всеоружии подготовлен к схватке. Тем более, что он прекрасно сознавал, что означает для него исход борьбы на этом съезде для дальнейшего укрепления его властных позиций. Он выстроил свою линию поведения так, чтобы нападающей стороной выступила оппозиция, что давало ему в руки серьезные козыри: он и с формальной, и с фактической стороны мог теперь утверждать, что именно группировка Зиновьева — Каменева стала инициатором очередной, как тогда говорили, «бузы» в партии. Ответственность за новый виток обострения склоки в партийном руководстве, таким образом, целиком и полностью ложилась на плечи оппозиции.

Другим хорошо продуманным и отрежиссированным приемом была целая серия маневров, внешне нацеленная на поиски компромисса с оппозиций, а на самом деле на то, чтобы загнать ее в тупик и продемонстрировать перед всей партией и страной, что в оппозиционном блоке сплотились люди крайне экстремистского толка, с которыми, даже при большом желании и проявлении максимальной сдержанности и готовности идти навстречу их критическим замечаниям, невозможно найти общего языка во имя достижения единства партии. В плане реализации этой тактики незадолго до открытия съезда, еще в ходе его подготовки, в ЦК проводились совещания и переговоры с представителями оппозиции, которые никак не могли угомониться. Словом, в пропагандистском хоре накануне съезда со стороны сталинской группировки рефреном звучали призывы к единству, предостережения против обострения внутрипартийной борьбы. В итоге еще до открытия съезда в общественном партийном мнении сложилось вполне четкое и широко распространенное убеждение, что руководство ЦК во главе со Сталиным выступает за сглаживание разногласий и налаживание дружной коллективной работы. На таком фоне открытое выступление оппозиции со своей платформой многими воспринималось как открытый и провокационный выпад против партии.

С отчетным докладом ЦК выступил Генеральный секретарь Сталин. Это был фактически первый дебют его в таком амплуа. (Если не считать VI съезда партии, где он также выступал с отчетным докладом, но тогда это объяснялось тем, что Ленин и другие партийные лидеры первого эшелона вынуждены были скрываться в подполье из-за преследований со стороны Временного правительства). Короче говоря, это был своего рода звездный час генсека, когда он смог продемонстрировать все свои лучшие качества политического лидера и стойкого политического бойца. И надо сказать, что его политический отчет, вне всяких сомнений, представлял собой документ большой силы убедительности. Стройный и тщательно продуманный, обширный и вместе с тем лапидарный по манере выражать мысли и формулировать задачи, этот доклад показал всем делегатам, да и всей партии в целом, что в лице Сталина они имеют руководителя крупного масштаба. Этому способствовали не только глубокий анализ стоявших перед страной и партией проблем, но и солидное теоретическое обоснование важнейших положений, сформулированных в докладе.

Прежде всего, конечно, речь шла об определении важнейшего направления так называемой генеральной линии партии. И Сталин здесь оказался на высоте положения: он четко и понятно для каждого члена партии и каждого гражданина страны сформулировал существо предлагаемого стратегического курса. Я позволю себе воспроизвести довольно обширные основные положения, изложенные по данному вопросу в докладе Сталина. Это необходимо не только для понимания тогдашней ситуации, но и для раскрытия фундаментальных основ всей политической философии Сталина как государственного и партийного деятеля в будущем.

Итак, Сталин говорил: «…Мы должны строить наше хозяйство так, чтобы наша страна не превратилась в придаток мировой капиталистической системы, чтобы она не была включена в общую систему капиталистического развития как её подсобное предприятие, чтобы наше хозяйство развивалось не как подсобное предприятие мирового капитализма, а как самостоятельная экономическая единица, опирающаяся, главным образом, на внутренний рынок, опирающаяся на смычку нашей индустрии с крестьянским хозяйством нашей страны.

Есть две генеральные линии: одна исходит из того, что наша страна должна остаться еще долго страной аграрной, должна вывозить сельскохозяйственные продукты и привозить оборудование, что на этом надо стоять и по этому пути развиваться и впредь. Эта линия требует по сути дела свёртывания нашей индустрии… Эта линия ведёт к тому, что наша страна никогда, или почти никогда, не могла бы по-настоящему индустриализироваться, наша страна из экономически самостоятельной единицы, опирающейся на внутренний рынок, должна была бы объективно превратиться в придаток общей капиталистической системы. Эта линия означает отход от задач нашего строительства.