Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том 2

• Название: Политическая биография Сталина. Том 2
• Автор: Николай Капченко
• Издательство: ООО «Информационно-издательский центр «СОЮЗ»
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-903-373-02-Х

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Второй том «Политической биографии Сталина» выходит в свет через два года после издания первого тома и посвящен политической и государственной деятельности Сталина в 1924–1939 гг. Этот короткий по меркам истории период стал целой эпохой в жизни нашей страны и в жизни самого Сталина. Эпохой, сотканной из противоречивых событий, спрессованных в единое целое. На основе широкого круга источников и материалов автор детально рассматривает основные перипетии борьбы Сталина против своих политических противников — Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина и др. — и раскрывает истоки и причины того, почему именно Сталин оказался победителем в этой жесткой борьбе. В эпицентре внимания находятся такие фундаментальные события тех лет, как индустриализация и коллективизация, вошедшие в историю нашей страны как великий, но слишком крутой перелом в ее судьбах.

Большое внимание уделено теме сталинских репрессий 30-х годов, оставивших неизгладимый след в жизни целых поколений. Автор дает свое объяснение этим репрессиям, освещает наиболее значимые судебные процессы той поры, отвечает на злободневный до сих пор вопрос: почему подсудимые давали признательные показания. В томе освещаются начало и финал «ежовщины» как одной из самых мрачных страниц советской истории. Должное внимание уделено и вопросу о том, в силу каких причин в конце 30-х годов Сталин положил конец масштабным репрессиям и взял курс на консолидацию в обществе. Хотя издавна бытует афоризм, что только у великих людей бывают великие пороки, с его помощью нельзя ни объяснить, ни тем более обелить перед историей и будущим репрессии 30-х годов. Неубедительны и доводы тех, кто находит в истории других стран нечто подобное, полагая, будто исторические аналогии способны быть и историческими индульгенциями. То, что было, нельзя вычеркнуть из летописи истории. Она фиксирует все — и хорошее, и плохое. Важно, однако, чтобы одно не заслоняло другое, поскольку при таком подходе утрачивается истина и панорама исторических событий предстает в искаженном свете.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Но вернемся к освещению работы XV съезда партии. Съезд поставил окончательную точку в борьбе против объединенной оппозиции. Он принял решение исключить из партии 75 активных деятелей троцкистской оппозиции, в том числе Каменева, Лилину (жену Зиновьева), Евдокимова, Муралова, Смилгу и др., а также группу Сапронова как явно антиреволюционную (25 человек). Одновременно съезд поручил ЦК и ЦКК принять все меры идейного воздействия на рядовых членов троцкистской оппозиции с целью их убеждения при одновременном очищении партии от всех явно неисправимых элементов троцкистской оппозиции[250].

Перед лицом таких решительных и бескомпромиссных действий оппозиция и ее лидеры (за исключением Троцкого и его ближайших сторонников) полностью приняли все условия фактически безоговорочной капитуляции. Они обратились к съезду с заявлением, которое лучше процитировать, чем о нем писать: «…Мы принимаем к исполнению требование съезда об идейном и организационном разоружении. Мы обязуемся защищать взгляды и решения партии, ее съездов, ее конференций, ее ЦК. Мы считаем неправильным и — в соответствии с резолюцией съезда — осуждаем как антиленинские взгляды, отрицающие возможность победоносного строительства СССР, социалистический характер нашей революции, социалистический характер нашей госпромышленности, социалистические пути развития деревни в условиях пролетарской диктатуры и политику союза пролетариата с основными массами крестьянства на базе социалистического строительства или отрицающие пролетарскую диктатуру СССР («термидор»).

Своей основной ошибкой мы считаем то, что в борьбе против ЦК партии вступили на путь действий, сделавши реальной опасность второй партии. Мы должны признать ошибкой выступление 7 ноября, захват помещений (МВТУ), организацию нелегальных типографий и т. п. Мы просим съезд вернуть нас в партию и дать нам возможность участвовать в практической повседневной работе партии»[251].

В переводе на простой и понятный язык вожди оппозиции встали на колени перед Сталиным и просили его о пощаде и милости. Генсек торжествовал победу, он знал, сколь велика ее цена для его дальнейшей политической судьбы. Но он не упивался плодами этой победы и через некоторое время дал покаявшимся лидерам оппозиции возможность вернуться в партию. Это было не проявлением великодушия победителя, а тщательно продуманным политическим действием. Сталин понимал, что против него выступали или будут выступать не только члены объединенной оппозиции, но и другие силы, явно недовольные тем стратегическим курсом, которым он намеревался вести страну. Во всем должно быть чувство меры, в том числе и в торжестве над побежденными. Тем более что все эти баталии не знаменовали собой финала борьбы, а являлись, пусть важным, но все-таки промежуточным этапом на пути утверждения единовластия в партии и стране. А такое единовластие генсек считал важнейшей предпосылкой и условием осуществления своего стратегического курса в развитии страны.

Нельзя обойти молчанием и такой вопрос: как основные массы населения и членов партии отнеслись к разгрому оппозиции? Каково в целом было их отношение к непрекращавшейся в верхах борьбе? Многие факты свидетельствуют в пользу того вывода, что основная масса населения, в том числе и членов партии, была настроена довольно индифферентно к идейным схваткам вождей. Она не понимала и не вникала в теоретическую суть их разногласий. Причин тому много, но главная в том, что общий культурно-образовательный уровень был весьма низок. Что касается крестьянства, то о его отношении к внутрипартийной борьбе может дать некоторое представление письмо одного крестьянина, адресованное верхам. В нем есть такие примечательные моменты:

«Крестьянин убежден, что всякая политическая борьба, борьба вверху, между вождями непременно отразится на нем, в конечном счете на его хозяйстве. А он желает только одного: чтобы оставили его в покое. Естественно, таким образом, что крестьянство протестует против того, что угрожает нарушением этого «спокойствия». Вот почему крестьянство с чувством удовлетворения узнает об исключении оппозиции из партии, полагая, что этим устраняется угроза его покою. Кроме того, у крестьянства с именами вождей оппозиции, с именами Троцкого и Зиновьева, которые известны крестьянскому населению более, чем кто бы то ни было из вождей, связаны тяжелые воспоминания о периоде «военного коммунизма», как о чем-то кошмарном, что и является прежде всего причиною неприязненного отношения крестьянства к оппозиции, вождями которой являются Троцкий и Зиновьев, имена, которые оно не может переваривать. Вот почему крестьянство одобрительно относится к факту исключения оппозиции из партии»[252].

Можно, конечно, привести и ряд откликов противоположного толка. Однако надо сказать, что приведенное выше являлось наиболее типичным и отражало господствовавшие в стране настроения.

Резюмируя, хочу привести оценку одного из наиболее авторитетных западных специалистов по истории внутрипартийной борьбы в советской России Р. Дэниэльса. Хотя и с рядом констатаций, содержащихся в этой оценке, можно и поспорить, но все же рациональное зерно в ней содержится. Его оценка такова: «С окончанием 15 съезда партии история оппозиции как активной политической силы завершилась. Поддержка среди рядовых членов партии быстро испарилась из-за отречений участников оппозиции и исключений их из партии. Тщетные протесты и бесплодные интриги — вот и все, что осталось у левых оппозиционеров, пока ссылки, судебные процессы и казни не положили конец их трагической истории. Крушение левой оппозиции знаменовало собой конец двойственного характера российского коммунизма. Левое течение мысли было ликвидировано, поскольку восторжествовал ленинизм, не допускающий никаких сомнений. Ориентированное на Запад, интеллектуальное, идеалистическое, связанное с русским радикальным марксизмом движение, окончательно уступило дорогу полному господству движения, имеющему внутренние корни, практичному и ориентированному на обладание властью, начало которому положил Ленин. Средства достижения революции в конце концов сами по себе стали ее целями»[253].

Мне бы хотелось особо оттенить мысль о том, что поражение оппозиции действительно знаменовало собой отказ Сталина от химеры мировой революции, фактическое торжество курса на созидание сильного, способного выстоять в суровых мировых бурях российского государства, сплотившего вокруг себя союзные русскому народу периферийные республики. Такой курс отвечал глубоким национально-государственным интересам Советского Союза. Излишне подчеркивать, что без решительного разгрома объединенной оппозиции проводить в жизнь такой курс было просто невозможно. Надо было выбирать: двигаться дальше или маршрутами мировой революции, перспективы которой были более чем туманны, или путем созидания мощного советского государства. Третьего дано не было. И выбор напрашивался сам собой. Тем более этот выбор вытекал из всего духа сталинской политической философии.

И в качестве заключительного аккорда данного раздела отмечу один момент. Сталин, чувствуя себя полным победителем, снова прибег к своему излюбленному приему: на первом пленуме ЦК после окончания съезда он снова внес предложение о своей отставке. Состав Политбюро (9 членов, из них 6 поддерживали генсека) не оставлял сомнений в том, что его отставка будет отвергнута. Я приведу наиболее существенные места из стенограммы, хорошо передающей атмосферу, в которой проходило обсуждение данного вопроса.

«Сталин. Товарищи! Уже три года прошу ЦК освободить меня от обязанностей Генерального секретаря ЦК. Пленум каждый раз мне отказывает. Я допускаю, что до последнего времени были условия, ставящие партию в необходимость иметь меня на этом посту, как человека более или менее крутого, представляющего известное противоядие против опасностей со стороны оппозиции. Я допускаю, что была необходимость, несмотря на известное письмо т. Ленина, держать меня на посту Генсека. Но теперь эти условия отпали. Отпали, так как оппозиция теперь разбита. Никогда, кажется, оппозиция не терпела такого поражения, ибо она не только разбита, но и исключена из партии. Стало быть, теперь нет налицо тех оснований, которые можно было бы считать правильными, когда Пленум отказывался уважить мою просьбу и освободить меня от обязанностей Генсека. А между тем у вас имеется указание т. Ленина, с которым мы не можем не считаться и которое нужно, по-моему, провести в жизнь. Я допускаю, что партия была вынуждена обходить это указание до последнего времени, была вынуждена к этому известными условиями внутрипартийного развития. Но я повторяю, что эти особые условия отпали теперь и пора, по-моему, принять к руководству указания т. Ленина. Поэтому прошу Пленум освободить меня от поста Генерального секретаря ЦК. Уверяю вас, товарищи, что партия только выиграет от этого»[254].