Иоганнес Зиммель - Ушли клоуны, пришли слезы…

• Название: Ушли клоуны, пришли слезы…
• Автор: Иоганнес Зиммель
• Издательство: «ЛГ-Бестселлер», «Наша кампания»
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-7110-0157-6

Роман популярного современного немецкого писателя Марио Зиммеля — бестселлер в самом точном смысле этого слова. Беззаветная любовь и трагическая смерть, благородство чувств и беззастенчивый, не знающий границ шпионаж и контршпионаж, выдающиеся научные открытия и попытки использовать их во вред человечеству — таков сюжет этого произведения. Важно еще и то, что роман основан на подлинных событиях последних лет.

---

Будем надеяться, что к счастью, подумала Норма. Будем надеяться, обойдется без последствий…

— Короче говоря, брат Така считает, что в его клинике есть предатель и что у нас, поскольку Гельхорн проявил мужество и твердость, вскоре появится свой предатель, — вернулся к теме Барски. — Господин Сондерсен, которому я об этом сказал, просил меня передать это вам всем. После всего случившегося у нас мнение брата Така — как ни больно говорить об этом — абсолютно логично. Дела у нас обстоят прескверно.

— Да уж куда хуже! — сказал Хольстен, усталый и злой.

Остальные выглядели свежее его, но взвинчены были все. Один Эли Каплан сидел, откинувшись на спинку кресла, и преспокойно покуривал трубку.

— Я считаю предположение Киоси чудовищным и оскорбительным, — сказал он. Хольстен и Гордон согласно кивнули. — Что себе позволяет твой брат? Пусть не сует нос в чужие дела! Ну, допустим, он думает, будто у него в Ницце кто-то продался, предал. Это его личное дело. Но как он смеет подозревать в чем-то подобном нас?

— Есть немало фактов… — осторожно проговорил Барски.

Норма посмотрела на него. Как он серьезен! Посмотрела на Сондерсена. Тот с величайшим интересом вглядывался в лица всех присутствующих.

— Кто-то, скорее всего, выдал тему, над которой мы с вами работаем. Иначе профессора Гельхорна не шантажировали бы…

— Да откуда тебе известно, шантажировали его или нет? — воскликнула Гордон. — Это всего лишь предположение брата Така! И не сомневаюсь, господина Сондерсена тоже, а?

— Я ничего не предполагаю, фрау доктор. Я только складываю мозаику. Многих камешков недостает. Моя обязанность найти их. Это мой профессиональный долг. И за помощь, даже самую незначительную с виду, я буду очень благодарен.

— Вы будете благодарны нам! — возмутился Хольстен. — Благодарны! Как вы себе это представляете, господин Сондерсен? Какую помощь вы ожидаете от команды, где отныне каждый будет подозревать каждого, видя в нем потенциального предателя или даже прямого виновника кровавой бойни в цирке? Иначе и быть не может! Теперь мы все глаз друг с друга сводить не будем, если не сказать, что будем просто шпионить — все за всеми! Прежде мы были не только коллегами, но и друзьями, господин Сондерсен. С сегодняшнего вечера с этим покончено. Благодаря твоему брату, Так!

А веко не дергается, подумала Норма. Хотя он наверняка очень нервничает.

— Оставь моего брата в покое, слышишь? — сказал Такахито Сасаки. — Несколько часов назад мы говорили с ним по телефону. И он сумел во многом меня убедить.

— Ах вот как? — изумилась Гордон. — Какое трогательное совпадение взглядов. Да это и понятно. Братья, они братья и есть.

— Как понять твои слова, Александра? — поднялся с места Такахито.

— Сядь и не ломай комедию! — сказал Барски.

Но тот не сел.

— Я хочу знать, что она имеет в виду, черт побери!

— Почему-то ты не слишком торопился поделиться с нами этой идеей о предательстве! — не сдержалась Гордон.

— Вот-вот! — поддакнул Барски.

— Почему же? Сразу после разговора с братом и поделился.

— Весной в институте твоего брата вскрыли сейф и похитили результаты его последних исследований. Как нам теперь известно со слов Яна и господина Сондерсена, взломщик был из той же фирмы «Генезис два», что и человек, который стрелял во фрау Десмонд, — гнула свою линию Гордон.

— Ну и что? Ну и что?! — грохнул кулаком по столу Такахито. — Откуда мне было знать, из какой они оба фирмы? Ведь все это только сейчас выяснилось!

Но Гордон не унималась:

— А сам ты к мысли о возможной связи событий в институте твоего брата и у нас не додумался?

— Нет, черт побери! Здесь у нас перестреляли кучу людей. У моего брата украли несколько дискеток. Какая тут связь? У нас украли что-нибудь? Нет!.. Знаете, с меня хватит! У меня до сих пор комом в горле стоит наш разговор с Яном. Он, видите ли, считает, будто мы с братом замешаны в каком-то колоссальном свинстве. По-моему, Ян пришел к выводу — как и вы все сейчас, — что мой брат упомянул о предателях для того, чтобы напустить туману. И более того — предатели, дескать, сами часто трубят о возможном предательстве! Старая, дескать, история…

— Мысль вовсе не дурна, — сказал Каплан, вынимая трубку изо рта.

— И ты решил на меня наброситься, Эли? А ведь я тебя считал своим верным другом. Ничего не скажешь, очень мило с твоей стороны. — Вдруг он перешел на крик: — Ну тогда давайте, давайте, давайте! Перед вами человек, повинный в смерти многих людей! — Он вытянул руки и повернулся к Сондерсену. — Почему вы медлите, господин криминальоберрат? Где же наручники? — Он закашлялся, на глазах появились слезы.

— Так, — тихо произнес Барски. — Не ломай комедию. Замолчи и сядь наконец!

— И не подумаю! — Сасаки обращался теперь прямо к Сондерсену. — Я хочу вам кое-что объяснить, господин криминальоберрат. Когда американцы — да благословит Господь этот достойнейший народ! — шестого августа сорок пятого года сбросили первую атомную бомбу на Хиросиму, двести шестьдесят тысяч погибло, а сто шестьдесят тысяч пропали без вести или получили ожоги и ранения. Тогда мои родители еще не были знакомы. Я родился в пятьдесят пятом. К этому времени большинство раненых уже умерло — из-за этого проклятого радиоактивного облучения. Но и по сей день в больницах множество пациентов с лучевой болезнью. Почему, спрашивается, я здесь, в Гамбурге? Потому что, когда подрос, решил непременно выучиться на врача. И заниматься наукой, которая ищет средства против лейкемии, против рака вообще, против болезней, вызываемых радиацией. Тогда я и представить себе не мог, что мне когда-нибудь придется заниматься рекомбинированной ДНК. И брат мой ни о чем таком не помышлял. Радиация разрушает наследственную субстанцию. Мой брат готовился бороться с этим. Вот каким путем он пришел к ДНК. Будь оно все проклято — мы оба хотели и хотим помочь людям! Помочь, поймите! А вы осмеливаетесь подозревать нас в желании навредить людям, если не убить. Не знаю даже, в каких мерзостях вы нас подозреваете! Зато вы отлично знаете!..

— Ну вот что, — сказал Сондерсен. — Поговорили, и хватит. Сядьте на свое место, доктор Сасаки. — Такахито колебался. — Сядьте немедленно! — повысил голос Сондерсен, и маленький японец опустился в кресло. — Не сомневаюсь, все собравшиеся руководствуются только желанием помочь людям — как и ваш брат в Ницце. У каждого есть помимо всего прочего свои личные побудительные мотивы, пусть и другого характера, чем у вас с братом. Однако в данной ситуации подозреваются все. В равной степени, никто не больше и никто не меньше остальных. Это плохо. Но погибшие люди — это куда хуже…

— Прошу извинить меня за неуместную нервозность, — совсем тихо проговорил Такахито Сасаки, по его щекам катились слезы.

Каплан похлопал его по плечу.

— Нам нужно держаться друг друга, — сказал он. — Не то мы все свихнемся. Давайте рассуждать с точки зрения элементарной логики. Что делал каждый из нас после смерти Тома?

— А вдруг предателем был как раз Том? — предположила Гордон.

— Не исключено. Тогда он дорого заплатил за свое предательство, — сказал Каплан.

— По-моему, это исключено, — сказал Хольстен. — Гельхорна застрелили после того, как Том заболел.

— Чисто теоретически Том мог предать до того, как подцепил эту болезнь, — сказал Каплан. — Вернемся все-таки к тому, что делал каждый из нас после его кончины. Кто был у него? У него были мы с Харальдом. Кто незадолго до этого звонил в Ниццу Яну и просил его немедленно вернуться в Гамбург? Харальд. Во время телефонного разговора я стоял рядом с ним. Кто занимался выпиской свидетельства о смерти и разрешением на вскрытие?

— Я, — сказал Хольстен.

Теперь веко опять дергается, отметила Норма.

— Я же написал его фамилию на бирке и привязал ее к большому пальцу на ноге Тома.

Норма встала и подошла к окну. Ясная и теплая сентябрьская ночь, звездное высокое небо. Какая благодать, подумалось ей. Вот они сидят за моей спиной, солидные и достойные люди. Все хотят делать добро. И все же один из них скорее всего повинен в стольких смертях и муках! И все же один из них — пусть и невольно — убийца моего сына…

Высокий светловолосый израильтянин сказав:

— All right.[25] Снова моя очередь. Как только Харальд оформил документы, он передал их мне. А после того, как привязали бирку, я сказал, чтобы он позаботился о Петре. В операционной находились еще несколько человек. Это я на тот случай, если потребуются свидетели, господин Сондерсен.

Тот кивнул.

— Потом появились два санитара со специальной жестяной ванной и завернули тело Тома в пленку. Им я сказал, чтобы тело немедленно перенесли в отделение патологии. Они прошли через шлюз, где тело подверглось стерилизации, и покинули инфекционное отделение через подвальное помещение.