Алан Гринспен - Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы

• Название: Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы
• Автор: Алан Гринспен
• Жанр: Экономика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904522-31-5

Книга Алана Гринспена. возглавлявшего Федеральную резервную систему США более 18 лет не похожа на те мемуары, которые обычно пишут сошедшие со сцены политики и государственные деятели. Это скорее глобальный экономический анализ, в основе которого лежат личный опыт и мировоззрение последовательного защитника рыночной системы. Именно поэтому книга состоит из двух частей. Первая посвящена формированию личности автора и становлению его взглядов, а вторая - концептуальной основе понимания новой глобальной экономики, в которой мы живем сегодня.

В книге рассматриваются важнейшие элементы развивающейся глобальной среды: принципы управления, восходящие к эпохе Просвещения; энергетическая инфраструктура; глобальные финансовые дисбалансы и коренные изменения мировой демографической ситуации, создающие угрозу дальнейшему развитию; обеспокоенность по поводу справедливости распределения результатов. В заключение автор пытается представить, каким будет характер мировой экономики в 2030 году.

Издание дополнено эпилогом, посвященным мировому финансовому кризису.

---

Тем не менее в мире не утихают споры о том. насколько справедливо распределяются плоды свободной конкуренции. На протяжении этой книги я неоднократно подчеркиваю неоднозначность отношения людей к рыночным силам. Конкуренция сама по себе — довольно жесткая вещь, поскольку она порождает победителей и проигравших. В книге сделана попытка проанализировать коллизии, связанные с быстрым изменением глобализированной экономики и неизменностью природы человека. Борьба этих противоположных начал обусловила, с одной стороны, экономические успехи последней четверти прошлого века, а с другой стороны, стала причиной тревог и озабоченности.

К сожалению, мы редко задумываемся о существе основного субъекта экономической деятельности — человека. Кто мы? Какие качества, заложенные в нас от природы, не меняются ни при каких обстоятельствах? Насколько мы свободны в выборе образа действий и путей познания мира? Я пытаюсь найти ответы на эти вопросы с тех самых пор. как впервые сформулировал их.

За 60 лет я объехал весь мир и не раз убеждался в том. что люди во многом схожи друг с другом. Это сходство невозможно объяснить НИ культурными, историческими ИЛИ ЯЗЫКОВЫМИ причинами, ни простой случайностью. Все люди от рождения стремятся заслужить уважение к себе. т.е. заслужить одобрение окружающих. Именно это стремление определяет, на что мы тратим наши деньги. Именно оно побуждает людей работать на заводах и в офисах бок о бок друг с другом, хотя уже не за горами времена, когда технические возможности позволят трудиться индивидуально в киберпространстве. В каждом человеке заложена потребность взаимодействовать с другими людьми, потребность получать одобрение со стороны.

Истинные отшельники — редкое исключение. Уважение формируется на основе множества благоприобретенных или осознанно выбранных ценностей, которые люди, обоснованно или необоснованно. считают обогащающими их жизнь. Мы не можем существовать без набора внутренних ценностей, помогающих нам принимать каждодневные решения. Но если потребность в ценностях дана нам с рождения, то их содержание — нет. Эта потребность вытекает из присущего каждому человеку чувства морали, которое побуждало массы искать жизненные ориентиры в многочисленных религиозных учениях на протяжении тысячелетней истории человечества. Частью врожденного морального кодекса являются понятия справедливости и порядочности, Каждый человек вкладывает в понятие справедливости свой смысл, но людей, лишенных внутренней потребности в ее оценке, не существует. Именно эта внутренняя потребность является основой для создания законов, которые регулируют жизнь общества. Именно на ее основе мы судим об ответственности человека за свои поступки.

Экономисты должны хорошо понимать человеческую природу, особенно такие ее проявления, как стремление к богатству и страх. Стремление к богатству — это торжество жизни. Жизнь должна быть приятной, иначе она теряет смысл. К сожалению, стремление к богатству иногда заставляет людей выходить за пределы допустимого. Когда реальность оказывается слишком жестокой, стремление к богатству сменяется страхом. Страх — это реакция человека на угрозу для самого глубинного из наших внутренних чувств: нашего желания жить. Страх лежит в основе многих наших экономических действий, например в основе неприятия риска, которое ограничивает готовность вкладывать средства и вести коммерческую деятельность вдали от дома. В своем крайнем проявлении страх заставляет нас уходить с рынков, что становится причиной падения экономической активности.

Один из ключевых аспектов человеческой природы — уровень интеллекта, от которого напрямую зависит, насколько успешно мы сможем обеспечивать себя. Как отмечено в конце этой книги, даже в наиболее развитых в технологическом отношении странах часовая производительность в среднем повышается не более чем на 3% в год (наблюдения проводились на протяжении длительного периода). Видимо, это и есть максимальная скорость, с которой инновации способны обеспечивать улучшение уровня жизни. Ожидать большего, судя по всему, вряд ли стоит.

В новом мире существует немало причин для страха, включая разрушение многих непоколебимых ранее устоев индивидуальности и безопасности, В тех сферах, где ситуация меняется особенно быстро, больше всего беспокоят усиливающиеся диспропорции в распределении доходов. Мы, воистину, живем в эпоху потрясений, и было бы неблагоразумно и аморально занижать цену, в которую они обходятся человечеству. В условиях углубляющейся интеграции глобальной экономики граждане мира оказываются перед выбором: воспользоваться преимуществами свободного рынка и открытого общества для избавления миллионов людей от нищеты, продолжать развитие цивилизации в направлении лучшей, более содержательной жизни, сохраняя при этом фундаментальные права и свободы, или же отказаться от этих возможностей и погрузиться в пучину межэтнической и межплеменной вражды, увлечься популизмом, трайбализмом и прочими «измами», к которым за неимением лучших средств апеллируют сообщества, чья самобытность оказывается под угрозой.

Грядущие десятилетия готовят нам немало трудностей, и только от нас самих зависит, сможем ли мы их преодолеть. Например, для американцев сейчас очень важно создать условия для притока в страну квалифицированной рабочей силы и провести реформу образования. Кроме того, необходимо предотвратить надвигающийся кризис программы Medicare. К этим вопросам я еще вернусь в конце книги. Главная мысль последней главы заключается в том, что, несмотря на несовершенство человеческой природы, мы стойко выдерживаем испытания и движемся вперед вовсе не случайно. Это качество — часть нашей сущности. Вот почему я на протяжении десятилетий смотрю в будущее с оптимизмом.

1. МАЛЬЧИШКА ИЗ БОЛЬШОГО ГОРОДА

Если спуститься в подземку в западной части Манхэттена и проехать на север, минуя Таймс-сквер. Центральный парк и Гарлем, вы окажетесь в Вашингтон-хайте — районе, где прошло мое детство. Он находится на противоположном по отношению к Уолл стрит конце острова, неподалеку от того места, где Петер Минуит, по преданию, купил у индейцев Манхэттен за 24 доллара (сейчас на этом месте установлен памятный камень).

Наш квартал был застроен по большей части невысокими кирпичными домами, в которых жили еврейские иммигранты, прибывшие в США перед Первой мировой войной, а также выходцы из Ирландии и Германии. Мои предки по отцовской и материнской линии — Гринспены и Голдсмиты — приехали в страну на рубеже XIX-XX веков: Гринспены из Румынии, а Голд-смиты из Венгрии. Большинство проживавших в районе семей, включая нашу, относились к среднему классу, в отличие от еврейской бедноты Нижнего Ист-сайда. Даже в самые тяжелые годы Великой депрессии, когда я учился в начальной школе, мы не ограничивали себя в питании. Если кто-то из наших родственников и терпел лишения, то я во всяком случае ничего об этом не знал. Более того, мне выдавали деньги на карманные расходы — по 25 центов в неделю.

Я родился в 1926 году и был единственным ребенком в семье. Отца моего звали Герберт, а мать — Роуз. Они расстались вскоре после моего рождения, когда я был слишком мал. чтобы осознать произошедшее. После развода отец вернулся к своим родителям в Бруклин, где он вырос. Впоследствии у него появилась новая семья, И остался с матерью, которая меня и воспитала. Хотя к моменту развода ей исполнилось всего 26 и она была очень привлекательна, мать взяла свою девичью фамилию и больше замуж не выходила. Она получила место продавца в мебельном магазине Ludwig Ваитпалп в Бронксе и умудрилась не потерять его даже в период Великой депрессии. Именно благодаря матери нам удавалось сводить концы с концами.

Роуз была младшей из пятерых детей в семье, и мы не могли пожаловаться на недостаток внимания со стороны родственников. Мои кузены и кузины, дяди и тети всегда играли большую роль в нашей жизни, что отчасти компенсировало мне отсутствие отца, родных братьев и сестер. Некоторое время мы с матерью жили у дедушки с бабушкой — Натана и Анны. Семейство Голдсмитов отличалось жизнерадостностью и склонностью к музыке. Мой дядя Марри, пианист, умел играть с листа самые сложные музыкальные произведения. Сменив имя на Марио Сильва, он занялся шоу-бизнесом и в соавторстве написал бродвейский мюзикл «Песнь любви» о жизни композитора Роберта Шумана.

Впоследствии дядя переехал в Голливуд, где на основе этого мюзикла был снят одноименный фильм с Кэтрин Хепберн и Полом Хенрейдом в главных ролях. Мои родственники довольно регулярно собирались вместе. Дядя Марри играл, а мать пела — она обладала звучным контральто и любила подражать бродвейской певице и актрисе Хелен Морган, известной исполнительнице популярных песенок типа «И все же я люблю его». В целом же мать вела тихий образ жизни, в центре которой была семья. Она отличалась оптимизмом, уравновешенностью и не слишком высокими интеллектуальными запросами. Из печатных изданий она читала лишь газету Daily News: в нашей гостиной центральное место занимали не книжные полки, а кабинетный рояль.