Владимир Голышев - Пьесы

• Название: Пьесы
• Автор: Владимир Голышев
• Жанр: Драматургия

Содержание:

1. БАРНАУЛЬСКИЙ НАТАРИЗ

2. ПРЕБИОТИКИ

3. ЯРМОНКА

4. Лыжнег

---

Бонч: От кого?

Ленин: На этот раз от самой себя. Россия – станет плацдармом для социальной революции в развитых странах. Правильной революции – строго по Марксу. А русские послужат топливом для паровоза истории. В татарщину загородили Европу от дикости, теперь обеспечат прогресс.

Бонч: Жестоко.

Ленин (недоуменно): Почему? Собственную роль Россия играть не способна. Фигура, которой своевременно жертвуют в эндшпиле, для России – лучшее применение. В конце концов, не рассуждая, класть голову на плаху – это так по-русски.

Услышав знакомое слово "эндшпиль", деликатный офицер, наконец, решился и подошел к скамейке.

Офицер (Бончу): Простите великодушно, что прерываю беседу. (Ленину) Владимир Ильич, окажите любезность – одну партию. После давешнего фиаско я положительно настроен на реванш.

Ленин (оживленно): Только, чур, вы белыми! Не сердитесь, батенька, но вам не помешает небольшая фора.

Офицер (улыбаясь): Тогда и пешку давайте! Паритет, так паритет…

Ленин: Согласен.

Офицер (радостно): Ну, все – побежал местных "гроссмейстеров" разгонять. Скука смертная с ними бодаться. Как граф Сергей Юльевич Витте удачно выразился: "тупой немецкий ум".

Все трое смеются. Офицер кланяется Бончу и с юношеской резвостью убегает к своей скамейке расставлять фигуры.

Ленин (отсмеявшись): А знаете кто этот добрый малый? Вырубов. Да-да. Тот самый. Законный муж главной "распутинки", о которой все судачат.

Бонч (озадачено): Мне говорили: он на приданное польстился, а потом её то ли бил, то ли пытал… (пожимая плечами) Странно, на "изверга" не похож.

Ленин: Как вы сказали? Вырубов – "изверг"?

Ленин закрывает лицо газетой и заливисто смеется.

(отсмеявшись): Ладно. Пойду "изверга" в шахматы обставлять. Вы как? Поболеть не желаете?

Бонч: Пожалуй.

Оба встают.

Ленин: "Изверг" наш, кстати, отнюдь не голодранец – пензенский помещик с немалыми доходами. (фантазирует) Вот увидите, вскорости вернется наш Вырубов в родные края, станет там предводителем дворянства, высватает себе дородную барышню из соседнего уезда, детишек заведет…

Бонч: Может быть. (лукаво) Если немец не нападет. Или мы на немца.

Ленин (смеется): Размечтались!

Сцена вторая.

Август 1914 года. Москва. Просторная комната в одном из кремлевских дворцов. Николай в парадном мундире стоит у окна и украдкой в форточку курит папиросу. За окнами звон колоколов и звуки всенародного ликования по причине начала войны. Толпа выкрикивает воинственные лозунги. Постоянно в положительном контексте упоминается "государь-император", "монархия", "дом Романовых" .

Голос Алёши: Деревенько, и ты такой же, как они, да?

Деревенько (гудит): Так ведь обошлось. Господь милостив. Опять же народонаселение можно понять…

Появляется дядька царевича матрос Деревенько с Алешей на руках. На Деревенько роскошная казачья форма (черкеска, папаха, кинжал), на наследнике – уменьшенная копия отцовского парадного мундира. Деревенько – гигант-простолюдин с тяжелым нехорошим взглядом ("себе на уме"). Алёша – эмоциональный подросток, очень развитый для своих лет.

До их появления Николай успевает последний раз затянуться и выбросить окурок в форточку. Увидев отца, Алеша пытается высвободиться из объятий переодетого матроса. Тот выдерживает натиск, спокойно доносит его до инвалидной коляски, усаживает и, поклонившись царю, удаляется.

Наследник (взволновано): Папа! Твои подданные – животные!.. Вообрази, наш автомобиль промедлил, казачий конвой ускакал… (отвлекается) Чудовищная рассогласованность! Неужели никто за это не будет наказан?!..

Николай молча подходит к Наследнику, присаживается на корточки и пристально на него смотрит.

(продолжает) …И тут мы получили наш народ в его натуральном состоянии! Толпа окружила машину. Шоферу разбили лицо, стянули краги, заломили руки, как преступнику. Какая-то зверская физиономия, выдыхая алкогольное зловоние, едва не укусила меня за нос. Деревенько насилу справился. Они с Нагорным закрыли меня телами словно щитом… Вдруг чувствую – за одежду тянут. Женский голос: "Дотронулась! Дотронулась! Он теплый!" Толпа ревет: "Наследник! Наследник!" Натиск усилился… Жи́лику рукав оторвали. Нагорному прокусили палец…

Николай (с болью): Ты не пострадал?

Наследник (возбужденно): Если бы у меня было боевое оружие, я бы стрелял в них. Честное слово!.. (отвечая на вопрос, задумчиво) Нет. Не пострадал. Городовые путь проложили. Вернули шофера за руль…

Николай целует руки сына и прижимает их к щеке.

Григорий говорил, что война – грех. Нельзя ее хотеть. Нельзя ей радоваться… (в глубокой задумчивости) Я, помню, слушаю его, а сам про солдатиков французских думаю. Ну тех, что Морис презентовал. Я даже распечатать их тогда не успел… Смотрю: Григорий какой-то грустный стал. Перекрестил меня. "Беги, – говорит, – что с тобой поделаешь"… (закрывает лицо руками) Господи, стыдно-то как!..

Наследник неожиданно хватает руки отца.

(отчаянно) Папочка! Ну почему ты послушался всех этих?..

Николай высвобождается и встает.

Николай: Ты же знаешь, войну объявила Германия. Я до последней минуты искал пути сохранения мира, но наш упрямый кузен Вилли…

Наследник (торопливо): Слушай, папочка. А что если не воевать? Объявить немцам: "Сами воюйте, если вам нужно". Они вторгаются, а мы – как ни в чем ни бывало: одни на базар идут за провизией, другие в парке на лодках катаются…

С этого момента звук как бы выключается. Мальчик еще что-то говорит, но его не слышно. В левой стороне сцены возникает угол избы с печью и полатями. Это дом Распутина в Покровском. Хозяин бледен. На нем исподнее. На животе окровавленные бинты.

Тем временем, в правой части сцены Николай достает из внутреннего кармана бумагу, по формату напоминающую телеграмму и внимательно перечитывает текст. Мальчик видит, что отец его не слушает и умолкает.

Распутин (сам с собой): Как же у ей рука-то дрогнула? Не попустил Господь, стало быть, до срока. Знак дал: не суйся, мол, в Божьи суды, Григорий. Ты щепка, а не ручей – сплавляйся по-тихому, не шебуршись…

Закусив губу, пытается опустить ноги с полатей. Тем временем слышен звук телеграфного аппарата и бесстрастный голос телеграфиста, набирающего сообщение.

Голос телеграфиста: Петербург… Департамент полиции… Сегодня в три часа дня в селе Покровском Григорию Ефимовичу Распутину… нанесена рана в живот… кинжалом… сызранской мещанкой Хионией Кузьминой Гусевой… Гусева задержана… в преступлении созналась… объясняет религиозными убеждениями… Пострадавшему сделана операция… рана порядочная… положение пока неопределенное… Удостоверяю действительность вышеизложенного… Исправник Скатов…

Голос телеграфиста замолкает. Пауза. Распутину все-таки удалось опустить ноги на пол.

(упрямо трясет головой) К Папе пойду. Бабы по деревням уже заголосили, а первые калеки пойдут, да казенные бумаги с крестом – по всей ить России завоют…

Пауза.

(сокрушенно) Эх, солдатики, солдатики. Добро б до смерти. Пулей голову просквозит или осколками в яме поруба́т – Господь примет, приголубит. А коли без ног, да с канту́зью? Видал я как японских обрубков с Невского шпыняют…

Пауза.

Все ж таки пойду к Папе. Пущай поворотит оглобли, пока травку кровмя не окропили…

Пытается встать на ноги, но не может.

(хрипит) Видать Бог не желат.

В бессилии возвращается на полати.

(слабо) Эй кто-нибудь!.. отбить надоть… эту… на почте… Папе… шоб поворотил…

Распутин впадает в забытье. Затемнение.

Действие перемещается на правую половину сцены. Николай аккуратно сложил телеграмму и повернулся лицом к той части сцены, где только что был Распутин.

Николай: Сам же учил, Григорий Ефимович, про телегу. Забыл? Наехали мы с тобой на кочку. Ни объехать, ни притормозить. Одна дорога…

Появляется Александра Федоровна в роскошном платье, в бриллиантовом колье, с диадемой в прическе. Она идет к Николаю, но заметив его состояние, останавливается и смотрит на сына. Алеша прикладывает палец к губам. Александра Федоровна подходит к сыну сзади, целует в вихрастую макушку и нежно обнимает за плечи.