Анита Амирезвани - Кровь цветов

• Название: Кровь цветов
• Автор: Анита Амирезвани
• Издательство: «Азбука»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9985-0441-9

Впервые на русском — один из наиболее ярких дебютов последних лет в американской литературе, «прекраснейшая сказка о любви, преданности, дружбе и семейных узах: поистине шедевр» («USAToday»).

В глазах героини этого утонченно-гипнотического, проникнутого чувственностью романа Исфахан — столица мира. Здесь возносятся к небу бирюзовые купола мечетей, на исполинской площади Лик Мира играют в конное поло — чавгонбози, берега реки Зайенде соединяет мост Тридцати Трех Арок, а дважды в год Большой базар закрывается для мужчин и за покупками в полном составе выходит весь шахский гарем. Ничто не ценится в Исфахане так высоко, как знаменитые персидские ковры — мерило успеха и воплощение высочайшего мастерства. И чтобы стать настоящим мастером-ковроделом, героиня готова на все. Причуды ее судьбы вторят извивам самого изощренного коврового узора, и сюжетные нити сплетаются в затейливое целое, в котором есть место восточным легендам и эротическим переживаниям, измене и коварству, любви и дружбе, волшебным сокровищам и трагической красоте.

---

— Да обретете вы вечное здоровье! — шептала я группе женщин, выходивших из гробницы. — Пусть ваши дети никогда не голодают. Да сохранит Али, князь меж людей, вас здоровыми и невредимыми!

Слепой нищий помахал рукой в мою сторону.

— Кто здесь? — рявкнул он.

— Всего лишь женщина, — ответила я.

— Что у тебя за беда?

— Моя мать больна, а у меня нет денег накормить ее.

— А твой отец, брат, дяди, муж?

— У меня нет никого.

— Какая злая судьба, — угрюмо сказал он. — И все равно я ни с кем не делю мой угол.

— Пожалуйста, прошу вас, — сказала я, едва веря, что должна упрашивать попрошайку. — Моя матушка голодает.

— Если это правда, сегодня можешь остаться, — ответил он. — Но проси громче! Тебя никогда не услышат, если будешь так бормотать. Спасибо, о седобородый, — сказала я, употребив слово почтения к мудрому старшему.

Как только я увидела хорошо одетого мужчину в чистой белой чалме, выходящего из гробницы, я прокашлялась и начала молить, как мне казалось, ясным, но печальным голосом. Он прошел, не бросив монетки. Вскоре молодая женщина остановилась и попросила меня рассказать о моей беде. Я сказала ей о болезни матушки и о том, что голодна.

— Ты замужем? — спросила она.

— Нет.

— Ты, должно быть, совершила нечто позорное, — заключила она. — Иначе с чего бы ты была одна?

Я попыталась объяснить, но она уже уходила.

Слепому нищему подавали хорошо. Просит здесь еще с детских лет, сказал он, так что люди знают его и его великую нужду. «Да исполнятся ваши молитвы!» — желал он им, и они ощущали довольство своей щедростью.

— Сколько заработала? — спросил он меня в полдень.

— Нисколько, — печально ответила я.

— Тебе надо поменять свой рассказ, — посоветовал он. — Внимательно смотри на слушающего, прежде чем начнешь говорить, и говори им то, что откроет их сердце.

Несколько минут я думала об этом. Когда женщина постарше проходила мимо, я заметила, что она красива, но увядающей красотой.

— Добрая ханум, умоляю, помогите мне! — сказала я. — Моя судьба жестока.

— Что случилось с тобой?

— Я была замужем за человеком, у которого больше коней, чем в Исфахане мечетей, — говорила я, стараясь походить на матушку, рассказывающую свои сказки. — Однажды его вторая жена придумала, что я собиралась отравить его из-за денег, и он выбросил меня вон. Мне не к кому идти, вся моя семья умерла. Осталась я ни с чем! — И я расплакалась. Бедное создание, — ответила она. — Вторые жены сами как отрава. Возьми это, и да вспомнит о тебе Бог. — Она уронила монету на платок.

Когда двое молодых и крепких солдат подошли к гробнице, я придумала сказать им совсем другое.

— Мои родители умерли, когда я была маленькой, а братьев убили, — стонала я.

— Кто?

— Оттоманы, в сражении у наших северо-западных границ.

— Храбрецы! — сказали они, оставляя мне пару мелких монет.

Мужчины останавливались куда чаще женщин и заговаривали со мной.

— Могу поспорить, что ты хороша, как луна, — сказал юнец с едва пробивающейся бородкой. — Не поднимешь пичех, чтобы я мог взглянуть?

— Сгори твой отец в аду! — скрипнула я зубами.

— Только взгляд!

— Хасан и Хусейн, святые меж людьми, защитите бедную женщину от жестоких чужаков! — закричала я в полный голос, и он поспешно скрылся.

Толстяк с бородой, крашенной хной, был еще назойливей, чем юнец.

— Мне все равно, какая ты там, под пичехом, — говорил он. — Как насчет быстрого маленького сигэ, на часок, а?

Он протянул ладонь, на ней блестело серебро. Толстые пальцы бугрились мозолями.

Я сгребла платок с несколькими заработанными монетами и побежала прочь. Толстяк прокричал мне вслед:

— У меня мясная лавка на базаре. Приходи, если проголодаешься!

И он швырнул к моим ногам несколько мелких монет, раскатившихся в стороны. Я отвернулась, но когда вспомнила истощенное лицо матушки, то нагнулась и быстро подобрала их. Уходя, толстяк хохотал. Я иду домой, седобородый, — сказала я нищему, потому что собрала денег на похлебку. — Благодарю тебя за щедрость.

— Да отвратит Бог твои неудачи, — сказал он.

— И твои, — ответила я, но испытала стыд, ведь я знала, что его слепоты не отвратит ничто.

Я пошла в съестные ряды базара и отдала все деньги за лук и бараньи кости. Когда я возвращалась домой со своими узелками, цена, заплаченная за них, камнем лежала на моем сердце. Выдумывать истории, которые разбудят жалость чужих людей, и терпеть домогательства мужчин с грязными намерениями — это было все, что я могла сделать, чтобы выстоять, но я шла с базара к нищему кварталу Малеке и глотала слезы, ведь они ничем не могли мне помочь.

Когда я пришла, матушка свернулась клубком на своей тощей ватной подстилке, одеяло сбилось у нее в ногах. Это был один из спокойных промежутков между приступами, но ее глаза испугали меня. Они словно умирали на ее лице. Я бросилась к ней, выложив свои покупки.

— Смотри, биби! Вот лук и кости! Сейчас я приготовлю похлебку, и она вернет тебе силы.

Матушка слабо пошевелилась на постели.

— Свет очей моих, в этом нет нужды, — сказала она.

Я схватила ее холодную руку и почувствовала кости ее пальцев. Ее тело словно истаяло с тех пор, как она заболела.

— Не могу есть, — добавила она через некоторое время.

Я подумала о насмешках юнца и вожделении толстого мясника. С радостью вытерпела бы их снова, лишь бы моя матушка сделала глоток-другой.

— Постарайся, молю тебя, биби-джоон, — просила я.

— Где ты взяла деньги на еду?

Она знала, что я потратила наши последние монеты, вырученные от продажи ее травяных снадобий, так что мне пришлось признаться, что я попрошайничала у гробницы Джафара. Глаза ее закрылись, как будто она не могла вынести моего ответа.

— Мужчины просили тебя об услугах? — прошептала она.

— Нет, — быстро ответила я.

Взбив подушку под ее головой, я отвела длинные седые волосы с матушкиного лица. Они были слипшимися и жесткими, не мытыми уже много дней. Матушка отодвинулась: она терпеть не могла грязи.

— Ты сегодня выглядишь гораздо лучше, — весело сказала я, стараясь убедить себя, что это правда.

— Да? — отозвалась она. Кожа ее пожелтела, а круги под глазами стали темнее. — Я и чувствую себя получше, — сказала она тихим, слабым голосом.

Я намочила еще одну тряпку в воде и обтерла ей лицо и руки. Она вздохнула и сказала:

— О, как хорошо чувствовать себя чистой.

— Как только ты поправишься, мы пойдем в хаммам, — сказала я жизнерадостно, — и до вечера будем оттираться и отмываться.

— Да, конечно, — сказала матушка голосом, каким отвечают болтливому ребенку.

Осторожно повернувшись на бок, она вскрикнула: «Ах! Ах!» Болезнь поразила ее бедра, ноги и спину.

— Пока тебя не было, я видела чудесный сон, — сказала она, не открывая глаз. — Про тот день, когда ты и твой баба принесли домой рога антилопы.

Матушка коснулась моей щеки.

— Это был самый благословенный день в моей жизни, кроме того дня, когда родилась ты.

— А почему тот день? — спросила я.

— Когда ты уснула, мы с твоим отцом шутили, что нам никогда не нужны были любовные зелья вроде этих рогов. Потом он обнял меня и сказал, как он благодарен, что женился на мне, и ни на ком другом.

— Конечно, ведь он любил тебя, — успокаивающе пробормотала я.

— У любви нет никакого «конечно», — ответила она. — Особенно после пятнадцати лет без детей!

Резкость матушкиного тона заставила меня вздрогнуть и задуматься, как прожили мои родители эти годы до моего рождения. Я знала, что каждый год моя матушка ходила к Кольсум за травами, которые помогли бы ей забеременеть, пока в отчаянии не посетила каменного льва на кладбище Кух-Али и не потерлась о него животом, умоляя о ребенке. Теперь я понимала, что она должна была чувствовать. Я-то пробовала всего несколько месяцев и горевала каждый раз при виде моих кровей.

— А отец сердился? — спросила я, растирая пальцами дряблые мышцы ее голеней.

— Он был в отчаянии, — ответила матушка. — Все мужчины его возраста уже учили своих юных сыновей ездить верхом и молиться. Горечь копилась между нами, порой сутки проходили в молчании. Я мучилась целый год и наконец решила пожертвовать собой, чтобы облегчить его горе. «Муж мой, — однажды сказала я, — тебе надо взять вторую жену». Он был удивлен, однако не мог скрыть надежду на появление сына. «Ты и вправду сможешь принять жизнь бок о бок и под одной крышей с другой женщиной?» — спросил он.

Я старалась быть храброй, но мои глаза наполнились слезами. Он был таким заботливым, что больше не возвращался к этому разговору. Вскоре я забеременела, и наш мир снова засиял.

Матушка положила ладонь на живот.

— В день, когда мое чрево начало содрогаться, твой отец надрывался на уборке урожая, — вспоминала она со смягчившимся лицом. — Меня окружали мои подруги, растиравшие мои ноги, подносившие мне прохладной воды и певшие для тебя. Но как я ни старалась, ты не выходила. Так я тужилась целый день и целую ночь. Наутро я послала мальчика к Ибрагиму и попросила его выпустить одну из своих птиц, чтобы ты тоже могла освободиться от своих пут. Мальчик вернулся и доложил, что птица умчалась как ветер. Как только я услышала эту новость, повернулась к Мекке, присела и натужилась в последний раз. И наконец явилась ты… Все последующие годы твой отец хотел мальчика, — продолжала она. — Но в тот день, когда вы привезли домой рога каменного козла, он и сказал мне, как счастлив, что женился на мне, и ни на ком другом. Так он любил нас. А ты — ты была для него драгоценней любого сына.