Екатерина Трубицина - Прогулка по висячему мостику

• Название: Прогулка по висячему мостику
• Автор: Екатерина Трубицина
• Жанр: Эзотерика

Главный персонаж сказки «Прогулка по висячему мостику» — дизайнер Ирина Палладина. В ранней ей прочили большое будущее как художнику, но из-за семейных неурядиц она бросила учебу и вернулась в родной город. Ее образ жизни и взгляды еще с детства далеко не у всех и не во всем встречали понимание и одобрение, но с определенного момента некоторые события и собственные переживания начинают вызывать вопросы и у нее самой. Знаменитое изречение Сократа «Я знаю, что ничего не знаю» имеет неизмеримо глубокий смысл для людей, несмотря на все их достижения.

---

Когда Женечка не загружал ее работой, Ира вспоминала о нем, если ей хотелось по-настоящему расслабиться. Она не отдавала себе отчета, что месяцами вообще не помнит о его существовании, а когда вспоминает, то сразу звонит и после второго гудка Женечка всегда берет трубку, и телефон не бывает никогда занят, или выключен, или вне зоны действия. Ее никогда не удивляло, что Женечка, активно разъезжающий по Миру, в то время, когда она о нем вспоминает, всегда оказывается в Сочи и даже будто ждет ее звонка. Обо всем об этом она никогда не задумывалась — она этого просто не замечала.

Как и всегда Женечка встретил у подъезда. Расплатившись с водителем, он помог Ире выйти из машины и, нежно взяв за руку, повел к себе.

Ира никогда не заходила к нему на кухню. Это находилось под негласным запретом. Гостиная, спальня, даже кабинет и библиотека — пожалуйста, но кухня — нет. Вообще, организацией Женечкиного быта, по его словам, ведала Анастасия Максимовна — домработница, однако Ира ее никогда не видела. Но Анастасия Максимовна — это будни. В особых случаях хозяин всегда готовил сам, притом равных ему не было.

Ира сидела на роскошном диване в изысканно, тонко, едва ощутимо благоухающей гостиной, наполненной негромкими звуками чего-то из ультрасовременного джаза. Женечка появился с плотно уставленным подносом. Он сервировал стол и сел рядом с Ирой, глядя в ее глаза с легкой загадочной улыбкой Джоконды.

— Рассказывай, — мягко, таинственно, и в то же время жестко и настойчиво произнес он. Ира почувствовала, что испугалась:

— Что?

— Ира, с тобой что-то случилось, — он мягко положил руку на ее плечо. Интонация была утвердительной.

— Жень! Неужели ты думаешь, что я приехала поплакаться тебе в жилетку?

— Нет. Я так не думаю. Ты позвонила мне, когда сумела абстрагироваться от того, что случилось.

— И откуда ты все знаешь? — попыталась отшутиться Ира.

— Я тебя чувствую, — Женечка все так же улыбался.

— Ты меня пугаешь…

— Не бойся. Лучше рассказывай.

— Мне кажется — ты и так все знаешь… — Ира сказала это без какого-либо умысла просто для поддержания беседы, ничего не имея в виду и ни на что не намекая. Ее била мелкая дрожь.

— Знаю, — гипнотически медленно подтвердил Женечка.

Ира молчала, впав в оцепенение без чувств, без мыслей. Ее всегда поражала проницательность Женечки, но сейчас, по ее ощущениям, происходило нечто из ряда вон выходящее.

— Ира, у меня очень тепло — разденься.

— Что? — Ира пришла, а точнее «впрыгнула» в себя.

— У меня очень тепло — разденься, — повторил он.

— В смысле?

— В смысле, сними с себя всю одежду.

Ира смутилась. Дрожь стала крупной.

— И-ра… — очень жестко произнес Женечка.

За всей его видимой мягкостью, бархатностью, приторностью скрывалась железная, стальная непреклонность. Он выжидающе смотрел на Иру. Она поднялась и стала медленно раздеваться, вся дрожа от термоядерной смеси страха, неловкости, возбуждения и смущения.

— Кидай на пол. Я уберу, — сказал он, когда ей, в конце концов, удалось стянуть с себя свитер. Свитер выскользнул из ее рук и упал.

— Дальше… — исключая возражения, произнес Женечка.

Он в упор жестко смотрел на Иру, от чего смесь ужаса и смущения становилась нестерпимой. На теле остались только трусики и лифчик — остальная одежда валялась на полу.

— Снимай, снимай… — Женечка поднялся и отвернулся, направившись к стоявшему в углу креслу.

Ире показалось, что он сжалился над ней, но, как только ее руки коснулись застежки бюстгальтера, его безжалостный взгляд вновь впился в нее. Он так и смотрел, одновременно пододвигая кресло.

— Садись.

Пока Женечка аккуратно складывал ее одежду, Ира вжалась глубже в кресло, закинув ногу на ногу и сложив руки на груди прикрывшись. Они давно знали друг друга, их связывала крепкая дружба, они плодотворно сотрудничали и, будучи очень близкими духовно, не раз оказывались и в одной постели, но то, что происходило сейчас, напрочь выбило Иру из колеи.

Женечка сел напротив и снова пристально уставился на нее.

— Тебе холодно? — его голос убивал своей беспощадностью.

— Нет, — еле слышно проговорила Ира.

— Сядь на самый краешек, — она повиновалась. — Откинься на спинку. Руки на подлокотники, — Ира замешкалась. Женечкин взгляд стал еще жестче. Она медленно развела руки и положила, как сказано. — Раздвинь ноги… шире…

Женечка невыносимо беспощадно разглядывал Ирино тело во всех подробностях. В глазах потемнело, но окончательно потерять сознание он ей не дал, поймав последнюю его искорку, вставши позади и положив руки ей на голову.

— А теперь — рассказывай. Рассказывай все, что видела, слышала, чувствовала, переживала, и все, что делала и наяву, и во сне, начиная с отключения света и заканчивая звонком мне. Все в мельчайших подробностях.

Пока Ира рассказывала, он нежно перебирал ее волосы.

— … и позвонила тебе.

После этой фразы Ира, не успев понять «как», оказалась на диване.

Реальность начала вновь обретать привычные черты. Ира обнаружила себя сначала у Женечки на руках, потом в горячей ванне с целой горой пены. Женечка сидел на краешке и рассказывал ей детские, но при этом очень смешные анекдоты. Затем он смыл с нее остатки пены, завернул в огромное белоснежное мягкое пушистое полотенце и отнес в комнату.

— Ну? Полегчало? — тепло спросил Женечка.

— Да.

— Прости, что пришлось малость поизмываться над тобой, — Женечка добродушно усмехнулся. — А признайся честно — ведь понравилось?

— Честно?

— Конечно, честно!

— Понравилось, — процедила Ира сквозь зубы, опустив глаза.

— Может, как-нибудь, повторим?

— А может, не надо?

Женечка расхохотался и чмокнул ее в щеку.

— Не бойся. В следующий раз я постараюсь быть помягче.

Женечка приторно улыбнулся и внезапно перешел на серьезный тон.

— А теперь выслушай меня внимательно и поверь на слово. Я ждал, что с тобой случится что-то подобное. Я, правда, думал, что ты сразу появишься у меня, но…

— Жень, я не понимаю…

— А разве я просил понять? Я сказал: выслушай и поверь на слово. Итак, ты теперь знаешь все, что тебе нужно знать для начала. Ты не помнишь, не понимаешь, но знаешь. Если б ты сразу пришла ко мне, я не избавил бы тебя от страданий. Видишь ли, когда ты в курсе, что происходящие с тобой далеко не самые приятные процессы не плод каких-то нарушений, а закономерная необходимая неизбежность, уже легче. Готовься! Дальше будет еще и хуже, и мучительней, и страшней. Наберись терпения и сил, так как выход только один: просто пережить. Ты, правда, решила, что отыскала другой выход — закрыться повседневностью.

— Ничем я не закрывалась, — вставила Ира.

— Разве? Явилась ты ко мне во вполне умиротворенном состоянии.

— Меня отпустило после Лешкиного звонка.

Женечка как-то странно усмехнулся.

— Понятно… и все же, хочу обратить твое внимание на то, что закрываться повседневностью — это не выход. Это лишь обеспечение себе передышки. Кстати, можешь этим пользоваться, если совсем худо будет. Но не увлекайся.

— Женечка, а ты можешь хоть намекнуть мне, что такое эдакое я знаю, но не помню?

— Нет, не могу. Во-первых, потому что ты сама должна вспомнить, а во-вторых, если я тебе сейчас стану это рассказывать, то… В общем, если ты воспримешь сие с точки зрения обычного человека, то непременно вызовешь мне «скорую помощь» из психушки. Ну а если даже и воспримешь как должное, то, возможно, тебе самой «скорая» понадобится. Так что всему свое время. Главное — это смирение, а смирение — это отказ от бесплодной борьбы с обстоятельствами в пользу овладения собой. Проблемы не коснуться твоей жизни во миру, а это труднее. Когда что-то не так в обычной жизни, у тебя есть сочувствие, понимание и поддержка родных и близких. А вот когда тебе во всем, по меркам окружающих, сопутствует успех и удача, и тебе, по их мнению, и пожаловаться не на что — это гораздо тяжелее. В общем, я тебе сочувствую. Но не отчаивайся — всякий ношу по плечу берет.

Ира хотела что-то спросить, но Женечка остановил ее жестом.

— Запомни главное: СМИРИСЬ. Смирись, но не покоряйся. Смирение и покорность — разные вещи. Покорность — это подчинение обстоятельствам, потакание и следование им. Смирение — это отсутствие попыток каким-либо образом изменять обстоятельства, влиять на них. Не пытайся изменять обстоятельства, какими бы они ни были, в какой бы реальности ни происходили. И учти: отгораживаться чем бы то ни было — это не смирение, не владение собой. Это смесь тупой покорности с попыткой бесплодной борьбы с обстоятельствами. И жалеть себя, упиваться своими страданиями — это тоже не смирение, не владение собой. Это тоже смесь тупой покорности с попыткой бесплодной борьбы с обстоятельствами. А теперь давай займемся твоим сном.