Пип Воэн-Хьюз - Реликвии тамплиеров

• Название: Реликвии тамплиеров
• Автор: Пип Воэн-Хьюз
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-049998-4, 978-5-9713-7396-4, 978-5-9762-6406-9

Священные реликвии христианства…

За право обладания ими ведут войны короли средневековой Европы.

Но как отличить подлинные мощи от подделки?

Как распознать истинное сокровище среди сотен фальшивых?

И если уж посчастливится завладеть настоящей реликвией, как сохранить и ее, и собственную жизнь?

Вот лишь немногие вопросы, на которые вынужден искать ответы брат Петрок — юный монах из провинциальной английской обители, волей случая ставший учеником и помощником легендарного «охотника за реликвиями» де Монтальяка…

---

В конце концов дверь в покои епископа распахнулась и оттуда вышел сэр Хьюг. За ним следовал еще один человек, пониже ростом и потолще, и я узнал в нем епископа Ранульфа. Едва заслышав скрип двери, я сразу вскочил на ноги и украдкой вытер об одежду куриный жир с пальцев. Тут сэр Хьюг поманил меня к себе.

— Брат Петрок, — сказал он, — иди сюда.

Опустив голову в смущении, я исполнил его приказание.

— Я рекомендовал тебя его преосвященству, — громко произнес рыцарь. — Тебе оказана великая честь!

Я поднял взгляд и увидел прямо перед глазами протянутую мне руку епископа. На безымянном пальце сверкал огромный золотой перстень с сердоликом. Я упал на колени и поцеловал его, подняв на мгновение взгляд. Вполне возможно, мой сон о родных пустошах еще не до конца выветрился из головы, потому что я вдруг осознал, что епископ Ранульф, которого я до этого видел лишь с большого расстояния, вблизи выглядит как канюк. Густая грива седых волос, обрамлявших лицо, на котором сверкали близко посаженные по обе стороны ястребиного носа серо-голубые глаза, а под ними виднелись тонкие, чуть искривленные губы. Он и голову-то держал как-то по-птичьи, склонив набок, и изучал меня своими глазками-бусинками. И взгляд у него был словно голодный. Я не раз видел, как канюки раздирают новорожденных ягнят, вырывая им внутренности с таким же остервенением и целеустремленностью, так что торопливо опустил глаза.

— Ты не перестаешь меня удивлять, Хьюг, — услышал я его голос. — Вот уж никогда бы не подумал, что станешь возиться с какими-то своими протеже. — Голос у епископа был низкий, глубокий и ровный, и каждое слово звучало окончательным приговором. Этот человек явно не привык, чтобы ему противоречили.

— Едва ли это чей-либо протеже, ваше преосвященство, — небрежно отвечал сэр Хьюг. — Во всяком случае, не мой. Брат Петрок у нас мыслитель. Я просто хотел показать вам кое-какой многообещающий сырой материал из того, что воспитывается в соборной школе.

— Мыслитель? — Все тот же ровный тон. — Удостоверься сначала, что он мыслит в правильном направлении, Хьюг. — Раздалось нечто вроде смеха, потом зашуршали одежды и стукнула закрывшаяся дверь. Сэр Хьюг постучал пальцем по моей тонзуре:

— Очнись, братец. Пошли обедать.

И мы отправились назад тем же путем, что пришли сюда, через каменные лабиринты дворца. Сэр Хьюг, казалось, погрузился в свои мысли, а я — в свои. Основной была та, что меня представили епископу, а я при этом вел себя не слишком удачно. Этот человек меня здорово пугал, и, упав на колени на каменный пол между ним и сэром Хьюгом, я ощущал себя лягушкой, очутившейся между двумя цаплями с очень острыми клювами. А теперь епископ знает меня в лицо и по имени. Какой удачный поворот судьбы — быть представленным самому епископу Ранульфу! «Подожди, то ли еще будет!» — сказал я себе.

И вот мы выбрались из дворца и очутились снова на Кафедрал-ярд. Сэр Хьюг все еще был занят своими мыслями, и хотя не обращал на меня никакого внимания, я решил, что раз приглашен на обед, значит, следует держаться с ним рядом. И тут, к моему удивлению, сэр Хьюг повел меня к огромным западным дверям собора.

— Извини, что я все время молчу, Петрок, — сказал он наконец. — Много неотложных дел. Кроме того, мне еще надо выполнить одно поручение. Небольшое поручение епископа. Но это займет всего несколько минут. И вообще-то… — Тут он повернулся ко мне, словно ему в голову пришла какая-то новая мысль. — Вообще-то ты мог бы даже мне помочь… если, конечно, не возражаешь. — Я был здорово удивлен — если не сказать обеспокоен, — чтобы сразу ответить, а он дружески взял меня за руку. — Вот и отлично. Если у тебя нет других планов на сегодняшний вечер.

— Нет-нет, — промямлил я, будучи не в состоянии даже представить, как могу помочь этому странному, пугающему и подавляющему меня человеку.

— Просто дело в том, что ты клирик, наиболее подходящий человек для этой задачи, ты можешь оказать мне содействие и тем самым угодить его преосвященству епископу, — продолжал рыцарь, словно прочитав мои мысли.

И как я мог ему возразить после таких слов? Кроме того, мы стояли уже перед дверью собора. В этот час она была отперта, и сэр Хьюг весьма галантным жестом пригласил меня внутрь.

Мне всегда нравился кафедральный собор Бейлстера, хотя «нравился» не совсем то слово. Это была поражающая воображение каменная пещера, однако мастера, строившие и украшавшие ее, так обработали камень, что тот казался деревом или даже воском. Там всегда было прохладно и тихо, за исключением разве что мессы и праздничных дней, когда горели сотни свечей, гомонила толпа прихожан, а воздух наполняли благовония, дым которых поднимался из огромных курильниц. Всего несколько недель назад здесь служили торжественную мессу в присутствии легата самого папы римского, некоего Оттона, и, казалось, весь город собрался, чтобы, вытянув шеи, хоть одним глазком увидеть столь экзотическую и могущественную фигуру из Рима. Нынче же в соборе было пусто, и его внутреннее пространство освещалось лишь свечами, горевшими возле алтаря. Когда мы миновали поперечный неф и вошли под своды главного нефа, я поднял глаза к потолку, как делал всегда, сюда попадая. Каменные колонны вздымались ввысь и соединялись там, вверху, высоко над головой, образуя филигранную мозаику из арочных сводов и рельефных розеток, вырезанных в камне в виде расходящихся из центра листьев, геральдических щитов или ужасных чудовищ и людей. Создавалось впечатление, будто ты оказался в каменном лесу, и сейчас, хотя потолок тонул в глубокой тени, я ощущал себя маленьким, преисполненным благоговейного ужаса и ничтожным в сравнении с этим могучим произведением искусства во славу Всемогущего Господа.

Если сэр Хьюг и ощущал нечто подобное, то по нему это было незаметно. Я упал на колени перед главным престолом, а он лишь коротко поклонился и быстро перекрестился. Потом пошел дальше по нефу, и я торопливо последовал за ним, стараясь не отстать. Меня очень удивило, что мы прошли за крестную перегородку в восточную часть собора, за алтарь. Ведь сэр Хьюг был мирянин — рыцарь, конечно, и даже бывший тамплиер, — но все же принадлежал к приближенным епископа и, вероятно, имел какое-то разрешение, позволяющее ему нарушать обязательное для всех мирян правило и дающее право заходить в святилище. Меня с приближением к крестной перегородке всегда начинало просто трясти. Я с благоговейным страхом взирал на эту колоссальную каменную решетку, украшенную, как представлялось, сотнями статуй королей, благородных рыцарей, епископов и святых и отгораживающую алтарь от главного нефа. Средоточие святости и гигантская тяжесть, которую, казалось, удерживало на месте одно лишь чудо. Но если я испытывал благочестивый страх, то сэр Хьюг был его лишен. Или нет? Вот он остановился, быстро опустился на одно колено, потом встал и, взяв меня за руку, повел обратно в главный неф.

— Мне придется просить отпущение за этот грех, — сказал он, и голос его звучал явно напряженно. — Но я и сам был когда-то духовным лицом, а это не забывается. — Выдержка и присутствие духа, казалось, внезапно его покинули. Меня это здорово заинтриговало. Он же обычный человек, в конце-то концов. Билл говорил мне про тамплиеров, и я уже хотел сказать что-то по этому поводу, когда сэр Хьюг заговорил снова: — Я, конечно, дворецкий епископа и имею право приближаться к алтарю, но не люблю этого делать. Вот тут-то ты и можешь мне помочь, Петрок. Епископ просил меня принести ему одну священную реликвию, которая здесь хранится. — Он указал на алтарь. — Будет совершенно законно и правильно, если ее понесешь ты, братец.

Я почувствовал укол гордости.

— Конечно, сэр.

— Вот и прекрасно! — воскликнул сэр Хьюг. Он, кажется, вполне воспрянул духом и немного оживился. — Епископу понадобилась десница святой Евфимии. Она хранится в ковчежце для мощей, который тоже имеет форму руки, вот такую. — И он поднял собственную руку, имитируя по-женски жалостный благословляющий жест. С поразительной точностью, даже с некоторой насмешкой. Движением настоящего актера. Это было совершенно неуместное зрелище, точно такое же, как тогда, в таверне: блестящий, весь подобравшийся, словно перед схваткой, рыцарь с побелевшими глазами и зловещим ножом в руке. И я даже услышал, каким-то краешком сознания, судорожный вздох возмущения, словно исходящий от каменных героев и знаменитостей, украшавших собой крестную перегородку. Но во мне жило ощущение, что сэр Хьюг не такой, как все мы, другой, и отстоит далеко-далеко от всех и от всего, мне когда-либо встретившегося, и сейчас это ощущение еще более окрепло. Я ведь не был до этого близко знаком с властями предержащими. По моему глубокому убеждению, именно так власть проявляла себя в отношении подобных мне ничтожных людишек.

Так что за алтарь я вошел наперекор здравому смыслу и почти против собственной воли. Пол здесь был вымощен богато изукрашенными изразцами, на них шаги звучали тише, чем на каменных плитах нефа. По обе стороны от меня ступенями восходили кверху лавки для певчих; в любое другое время я бы остановился, чтобы полюбоваться замечательной резьбой, украшавшей все поверхности. Ниже откидных сидений — «мизерекордов», — крепящихся к спинкам лавок, виднелись изображения звериных морд, явно карикатурно повторяющие черты реальных людей, а также морды сатиров с волосами в виде листьев или лесных духов. Эти смешные изображения привносили искру юмора в такое серьезное дело, как месса, но сейчас мысли о странных рожах выбивали меня из колеи. Я даже ощущал на себе их взгляды, как и взгляды статуй на крестной перегородке.