Анна Матвеева - Голев и Кастро (Приключения гастарбайтера)

• Название: Голев и Кастро (Приключения гастарбайтера)
• Автор: Анна Матвеева
• Жанр: Русская классическая проза

---

Луэлла скорее перестала бы есть, чем курить, потому маме Юле пришлось свыкнуться.

Алжирец довольно шустро начал продавать свою комнату и в первую очередь, естественно, обратился с предложением к Голеву. Голев вначале рассмеялся последние дни он работал грузчиком в овощном отделе и денег еле хватало на прокорм и детские колготки, но Танька отреагировала на это весьма серьезно.

- Надо искать деньги. Мы же не можем всю жизнь вот так, с этим Синим Бородой? А если кто-нибудь другой сюда въедет? Еще какой-нибудь Мундзонов?..

Голев сказал, что Танька размышляет верно, вот только он совершенно не представляет, где взять такую сумму - ведь огромная комната в неплохой квартире стоит непосильно для него, Голева.

- Ты мужчина, - тихонько сказала Танька. - Ты и должен думать. Найди деньги. Ограбь кого-нибудь.

Сама она в тот же вечер написала отцу, теперь уже в Екатеринбург, хотя заранее знала, какой будет ответ, - и ее опасения вскоре вернулись в конверте, на котором был нарисован цветок раффлезии. Эрудированная Танька зачем-то вспомнила, что раффлезия - это самый крупный цветок в мире, обладающий трупным запахом. Михал Степаныч писал, что живут они с матерью плохо, и одна надежда у них была на Таньку. Коли вышла она замуж, так сама теперь пусть и выживает.

"Если бы ты видела, доча, как мы бедствуем, - писал отец, и Танька зажмуривалась и представляла себе их квартиру, опоганенную нищетой. - Мать сократили и пенсия у ней совсем маленькая, сказать стыдно. Еще тут ее подговорили вложиться в МММ, и все сбережения долгих лет у нас пропали. Я все еще работаю на заводе, но платят нам раз в три месяца и половину. Мы вначале ехать к тебе хотели, но теперь мать плачет и говорит, что лучше б ты не уезжала, раз Николай тебя и семью не может прокормить. Хотя я его лично понимаю - время теперь такое, но лучше б он выбрал себе настоящую рабочую специальность, какая нужна всегда".

Если бы видел Михал Степанович своего зятя, сгибающегося почти пополам под темно-серыми, пахнущими могилой ящиками...

Танька поплакала над письмом, но быстро перестала, потому что Поля смотрела на нее куксиво и тоже собиралась пустить всегда близкую слезу.

- Хоть бы мне помереть, - мечтательно говорила Луэлла, глядя в далекие морские просторы, - и вам стало бы покойнее...

- Успокойся, тетя, - нервно выговаривала Танька, ведя за одну ручку Севу, а за другую - Полю. Дети постоянно сбегали к воде - что делать, приморская порода. Сухопутной Таньке было трудно привыкнуть к такому легкомысленному общению с непредсказуемой водной стихией. - Твоя смерть ничем нам не поможет, наоборот. Так что не болтай ерунды.

Луэлла всхлипнула и вытерла глаз газовым шарфиком. К старости характер у нее приобрел редкостную сентиментальность.

- Юлия измучилась вконец. Это ведь не жизнь, Танечка, не жизнь. Она тех полностью содержит - куда деваться, дочь. И вам ведь этих, -тетка кивнула на белоголовых, как хризантемы, детишек, все-таки сбежавших от матери к ласковому морю, - подымать надо. На какие, я спрашиваю, шиши?

Танька угрюмо молчала. Ей самой было бы интересно знать ответ, но переадресовать тетин вопрос можно было только Голеву, который в последнее время работал подряд в три смены, а домой приходил зеленый и злой. Сева вчера с обидой рассказал, что над ним смеялся Сережа Данилюк, потому что он, Сева, ни разу не пробовал "Сникерс". Танька подняла глаза кверху и начала беззвучно ругаться. Потом плюнула в песок и пошла вынимать из моря Севу и Полю. Газовый шарфик Луэллы полоскал ветер, как будто все это была не современная жизнь, а фильм о жизни французских модернистов в каком-нибудь Канне или Антибе...

Голев узнал новости последним по счету в семье. Никто специально не таился, просто у него опять было три смены в овощном.

Сначала в коридор выбежала Поля с коробочкой иностранного сока в руке. Потом в глаза бросился смятый сине-коричневый фантик "Сникерса", лежавший на вершине мусора в ведре. Бабушки, пришедшие в гости, выразительно молчали. Когда Голев уже окончательно убедился, что дома нечто происходит, Танька повернула к нему раскрасневшееся лицо, и он впервые заметил, что у нее больше нет конопушек - зато появились морщинки.

Последний месяц Танька работала не меньше Голева - устроилась убирать подъезды в краснокирпичном доме, который построили на соседней улице. "Как быстро они научились строить!" - ворчала Луэлла. Еще какая-то подруга-училка присоветовала Таньке продавать демократичную косметику "Сабина" - надо было ходить по фирмам и устраивать презентации. С каждого проданного бутылька или там коробочки Таньке платили тысячу.

И вот однажды она пришла в какую-то фирму, где из женщин была только одна секретарша, да и у той губы были в явном "Ланкоме". Танька побрела было прочь, как вдруг из кабинета вышел директор фирмы - Денис Алексеевич Гуливатый (Голев вздрогнул и на всю жизнь запомнил это имя) и спросил, что угодно Таньке. Она машинально показала ему стремный набор "Сабина", и Гуливатый пригласил Таньку в кабинет.

Танька рассказывала всё Голеву честно и не утаивала никаких спорных подробностей. Так вот, Гуливатый поинтересовался Танькиным образованием и сказал, что ему нужен еще один секретарь-референт. В общем, она нашла работу, и ей даже выплатили аванс, который уже, правда, преобразовался в "Сникерсы", соки, мясо в морозилке, колготки Поле и рубашку Севе, а также блок сигарет для Голева. Голев сказал "спасибо", и хотя ему хотелось поломать эти сигареты болгарские, "Вега", которые он больше всего любил, - переломать их по одной или смять прямо в пачках, он пошел на балкон и долго-долго курил.

Танька работала с утра до ночи, потому что Гуливатый уволил прежнюю секретаршу - все-таки он несколько лукавил, когда рассказывал о вакансии. Иногда он даже вызывал Таньку работать по субботам. Голев не спрашивал, чем они там занимаются и, вообще, какие обязанности у Таньки, какой профиль у фирмы - впрочем, Танька почему-то считала своим долгом громко отчитываться каждый вечер о том, как прошел день. Дети все время были с бабушками. Голев молчал.

Съехал алжирец, освободив комнату Луэлле. Обиженная Танька, на чьи заработки теперь жила целая семья, заметила, что это босс дал ей ссуду на покупку комнаты и теперь они заживут как люди. Танька хорошела на глазах, у нее появилась новая блузка, туфли и даже американские духи "Бьютифул". Вряд ли экономная Танька стала бы сама покупать себе духи. "Подарили на фирме", сказала она Голеву, хотя он ее давно уже ни о чем не спрашивал.

Из грузчиков Голев уволился только после того, как бывший одноклассник Витя Круглянко, встретив его на улице, упрекнул за скверный вид и дал красивую визитку с выдавленными золотыми буквами - на украинском и английском. Там значилось, что Виктор Круглянко работает заместителем директора фирмы "Надежда".

- Это в честь дирехторовой жинки, - смеялся совсем не постаревший со школьных лет Круглянко. - У него жинка с Ленинхрада, Надька. Вот в ее честь и назвали.

Витя не стал дожидаться, пока скромный, излишне "интеллихентный" Голев позвонит по рабочему телефону, а пришел сам назавтра вечером. Во время перекура на балконе Круглянко небрежно спросил Голева, не хочет ли он поработать на благо отдельно взятого человека, директора фирмы "Надежда" Полуяхтенко? Голев спросил, что надо делать, а Круглянко загадочно улыбнулся и позвал завтра в десять "на собеседование".

Отдельно взятый Полуяхтенко явился в половине одиннадцатого. Такую внешность, какая была у него, Голев давно уже мысленно подарил Денису Алексеевичу Гуливатому. Полуяхтенко был упитанным, почти толстым джентльменом западенского разлива, маленькие нелюбезные глазки смотрели всегда в сторону, будто Полуяхтенко чего-то стыдился, но не желал это признавать, тесный, но дорогой пиджачок, видимо, жал под мышками, и еще Полуяхтенку всегда сопровождал мощный, как из насоса, запах туалетной воды "Эгоист", в ровных пропорциях смешанной с полуяхтенским потом.

Глянув на него, Голев решил, что фирма "Надежда" имеет безусловный торговый профиль, но в быстром разговоре, с которым Полуяхтенко явно хотел поскорее закончить, выяснилось, что "Надежда" предоставляет населению гораздо более изощренные услуги: здесь протягивали руку помощи безработным, проще говоря, "Надежда" оказалась мини-биржей труда. Витя Круглянко тоже зашел в кабинет и принял участие в собеседовании.

Голев понял, что фирма не слишком процветает - об этом пробалтывались дешевые столы и трещавший, как сорока, принтер, утомительно долго печатавший одну страницу и непременно жевавший бумагу на предпоследней строчке. Скорее всего, Полуяхтенко пил из более полноводного финансового источника, а мини-биржа труда была у него для отвода глаз и, конечно же, для души. Голеву предложили оклад в половину Танькиного, восьмичасовой рабочий день и достаточно разнообразные обязанности.