Анита Шрив - Их последняя встреча

• Название: Их последняя встреча
• Автор: Анита Шрив
• Издательство: Клуб семейного досуга
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9910-0707-8, 978-966-14-0258-3, 978-0-316-78114-5

Несостоявшаяся любовь красною нитью проходит сквозь жизнь талантливого поэта Томаса Джейнса. Двигаясь назад сквозь время, автор показывает, как один поступок, даже одно-единственное слово может повлиять на всю дальнейшую судьбу…

---

— Разбитое сердце?

— Не совсем.

— Прости.

— Это было давно.

Он спрашивает, не хочет ли она еще чего-нибудь съесть.

— Нет, — отвечает она. — Наелась до отвала. Где ты живешь?

— На Аллертон Хилл.

— Я так и думала.

Он смотрит в сторону.

— Мы проезжали твой дом?

— Да.

— Почему ты не показал мне?

— Не знаю. — Он пожимает плечами.

Позже он говорит:

— Я хочу быть писателем.

Это первый случай из сотни последующих, когда Линде кто-то говорит, что он или она хочет быть писателем. И поскольку это первый раз, она верит.

— Думаю, драматургом, — добавляет он. — Ты читала О’Нила?[63]

Она читала Юджина О’Нила. Иезуитский священник в католической школе для девочек заставил класс читать «Долгое путешествие в ночь», надеясь, что некоторые девочки могут узнать в персонажах пьесы свои семьи.

— Конечно, — говорит она.

— Отрицание и безответственность.

Она кивает.

— Туман. Уничтожение тумана.

— Стирание прошлого.

— Правильно! — восклицает он взволнованно. — Точно.

Он сидит за столом боком, вытянув длинные ноги.

— Ты уже написала свою письменную работу?

— Боже, нет, — вспоминает она.

— Можно, я позже почитаю тебе Китса?

— Китса?

Время от времени, мимо проходят знакомые ребята Томаса и ударяют его по ноге или стучат костяшками пальцев по пластмассовому покрытию стола. При этом парни не произносят ни слова, но рассматривают Линду. Это что-то вроде пантомимы.

В другом конце помещения Линда узнает Донни Т. Он попивает кока-колу и внимательно смотрит на нее. Возненавидит ли он ее за то, что она доказала его неправоту? Да, думает она, возненавидит.

Девчонки за столом в центре тоже наблюдают за Линдой. Потом они поворачиваются к своим спутникам и что-то обсуждают — очевидно, Линду. Она замечает их идеальные локоны, их юбки, нейлоновые чулки, легкие кожаные туфли.

Когда они выходят из кафе, Донни Т. сидит на заднем сиденье голубого «боннвиля» и считает деньги.

— Это твой друг? — спрашивает Линда Томаса.

— Да, — говорит Томас. — Думаю, да.

— Почему он считает деньги?

— Тебе лучше не знать.

Томас останавливает машину на пляже за покинутым коттеджем. Он протягивает руку на заднее сиденье и берет книгу, на которой написано просто: «Китс». Линда решает, что не будет притворяться, будто ей нравятся какие-то конкретные стихи, если Китс ей действительно не понравится. Томас читает ей, голосом странно глубоким и скрипучим:

Когда я боюсь, что могу перестать быть

До того, как мое перо запишет все мысли,

переполняющие мозг…

Пока он читает, она пристально смотрит на грунтовую дорогу, которая проходит через заросли песколюба и ведет к задней стене серо-голубого коттеджа, крытого гонтом. Он небольшой, двухэтажный, с полукруглым порогом и белой отделкой. Гамак, дверь-ширма, все шторы задернуты. В коттедже есть какое-то очарование бедности, и Линда думает о Великой депрессии, о которой им рассказывают сейчас на уроках истории. У задней двери стоят глиняные горшки с увядшей геранью.

Если постараться, она может увидеть темноволосую женщину в платье и переднике. Маленькую светловолосую девочку, играющую на пороге. Мужчину в белой рубашке и штанах с подтяжками. На голове у него шляпа-канотье. Не путает ли она отца с Юджином О’Нилом?

      Ты все еще нетронутая невеста покоя,
      Ты приемное дитя тишины и медленного времени…

С одной стороны дома в землю вбиты два столба. Между столбами натянута бельевая веревка с деревянными прищепками, которые кто-то забыл снять.

      Сейчас, как никогда, кажется богатством умереть,
      Прекратить жизнь в полночь безо всякой боли…

— Она была блудницей, проституткой, — говорит Линда.

— Магдалина раскаялась, — спорит Томас. — Она — христианский символ раскаяния.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я читал.

— Я мало что знаю о ней, — признается Линда, но это не совсем так.

Она присутствовала во время распятия Христа, — объясняет он. — Она первой принесла апостолам весть о Воскресении.

Линда пожимает плечами.

— Ну, раз ты так говоришь.

Письменные работы о Китсе и Вордсворте написаны. Парк аттракционов закрылся. Налетел и улетел ураган, смыв в море домики на пляже. Томас прочитал Линде «Пруфрока»[64] и отрывки из «Смерти коммивояжера»[65]. Тетя смягчилась и купила Линде одежду со скидкой в магазине, где работает. После осторожного замечания Томаса насчет чьей-то прически Линда прекратила взбивать свои волосы. Они сидят на холме, возвышающемся над Атлантическим океаном.

— Мы знакомы ровно месяц, — говорит Томас.

— Действительно? — удивляется она, хотя сегодня уже думала именно об этом.

— У меня такое чувство, будто я знаю тебя всю жизнь.

Она молчит. Свет на воде просто потрясающий — такой же красивый, как и стихи, которые ей читает Томас: Роберта Лоуэлла, Теодора Ретке, Джона Берримана, Рэндалла Джаррелла[66].

— Ты когда-нибудь так думаешь? — спрашивает он.

Влечение к свету на воде ощущается инстинктивно. Оно распространяется на движения волн, парня в куртке и кожаных мокасинах, сидящего рядом, на крутой склон со скошенной травой и на этот простор, этот бесконечный вид: четкие очертания Бостона — на севере, одинокий запоздалый рыбак — на востоке.

— Да, — произносит она.

Ей хотелось бы уметь нарисовать этот свет на воде или хотя бы выразить его словами. Ухватить, удержать в руках. Запечатать в бутылку.

— Ты плачешь? — говорит Томас.

Ей хочется ответить отрицательно, но она не может. Линда быстро всхлипывает один раз, как ребенок. Было бы здорово не сдерживаться, но это слишком опасно: если она начнет, то может уже не остановиться.

— В чем дело?

Она не знает, что ответить. Как это объяснить? Никто не плачет из-за света. Это нелепо.

Линда шмыгает носом, стараясь удержаться, чтобы не текло из носа. У нее нет ни носового платка, ни салфетки. Томас ищет у себя в карманах, вытаскивает жевательную резинку, пачку сигарет, какую-то ксерокопию. Это все не то.

— Утрись рукавом, — советует он.

Она послушно утирается рукавом. Делает долгий вдох через нос.

— Ты… — начинает он.

Но она качает головой, словно прося ничего больше не говорить. Нужно выбросить из головы этот свет. Ей надо думать о том, что может быть на той ксерокопии, о том, как ей придется сидеть на матраце, чтобы делать домашнюю работу, о тете — от этих мыслей слезы наверняка остановятся.

— Линда, — произносит Томас, беря ее за руку.

Она сжимает его руку, вонзая в нее ногти, будто вот-вот упадет. Он делает движение, чтобы поцеловать ее, но она отворачивает голову. Его губы лишь задевают край ее рта.

— Я не могу, — говорит она.

Он отпускает ее руку. Отодвигается от нее на дюйм или два. Вытряхивает из пачки сигарету и закуривает.

— Ты мне нравишься, Томас. — Линда, уже сожалеет о том, что обидела его.

Он кривит рот и кивает, будто говоря, что не верит ни слову:

— Кажется, тебе во мне ничего не нравится.

— Просто… — начинает она.

— Просто что? — невыразительно спрашивает он.

— Есть вещи, которых ты обо мне не знаешь.

— Так расскажи.

— Не могу.

— Почему?

— Не могу.

— Нет такого, чего бы я тебе не рассказал. — В голосе Томаса слышится обида.

— Знаю, — говорит она, думая, правда ли это. У каждого есть что-то личное, смущающие моменты, которые человек держит при себе.

Она вздрагивает.

— Давай не будем, ладно?

В темной машине, стоящей на пляже через пару дней после этого разговора, все почти точно так же. Они слышат прибой, но не видят его. Окна запотели от дыхания, от их разговоров. Линда замечает, что на ветровом стекле образовалась изморозь, на которой она может написать свое имя.

Она смотрит на полоску ржавчины в том месте, где откидной верх соприкасается с корпусом машины.

— Ну, так куда ты будешь подавать заявление? — спрашивает Томас.

— Заявление?

— В колледж. Ты умная. Ты должна понимать, что можешь поступить куда угодно.

— У нее вокруг шеи намотан клетчатый шарф. Сейчас не так уж поздно, только семь часов. В это время она должна находиться в библиотеке, а он — на тренировке по хоккею.

— Не знаю, — говорит она. — Я думала о школе секретарей.

— Господи Боже, Линда.

— Мне нужно найти работу.

— Так поступай в колледж и найди лучшую работу.

— Может возникнуть проблема с оплатой.

— Есть стипендии.