Петроний Аматуни - На крыльях

• Название: На крыльях
• Автор: Петроний Аматуни
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1955

Сборник документальных очерков о авиации П. Аматуни.

---

— Не узнали? Или это не партизаны? А как же сигнальные огни?

— С ума посходили, что ли! — воскликнул Иван Терентьевич.

Но раздумывать было нечего и некогда. Война столкнула их с новой обстановкой и надо было разгадать её и выйти целыми. Решили вернуться.

Обратный полёт был одним из самых рискованных в практике Шашина... Он чем-то напоминал пешее передвижение по минному заболоченному полю. Было страшновато, но мозг работал отчётливо и сурово — ни одной лишней, ненужной сейчас мысли: сохранить машину — вот цель...

Лишь полчаса спустя чёрную ночь вокруг самолёта перестали прорезывать светящиеся пулемётные трассы и звёзды разрывов зенитных снарядов.

Лавируя под обстрелом, уклонились к северо-западу от Москвы. Рассчитали новый курс и понеслись на базу. Теперь определённо летели над своей территорией и были спокойны.

Иван Терентьевич закурил и хотел сказать товарищам что-то озорное, как вдруг перед самолётом возник огненный веер из тонких золотистых пунктиров. Возник и исчез!.. Иван Терентьевич крякнул, но на всякий случай отвернулся влево. Теперь на пути машины возникло два таких веера, стреляли с земли.

— Что за чёрт?!.

Дали с борта условленный сигнал ракетой: «Я — свой», но с земли по-прежнему выстрелами не подпускали к городу воздушный корабль Шашина. Недоумение экипажа достигло предела. Не успели принять решения, как бортмеханик доложил:

— Командир, горючки у нас осталось с гулькин нос.

Это означало, что бензина хватит на 15—20 минут полёта.

— Понял, — спокойно ответил Шашин и, снизившись, стал присматриваться к земле, выискивая удобное для посадки место.

Вышедшая из-за туч луна облегчила поиски — решили не пользоваться светящимися ракетами, чтобы не демаскировать себя.

Серебристый снег тускло отсвечивал, скрадывая неровность почвы. Больше приходилось действовать наугад.

— М-да, для летних дач места живописные, — оценил Иван Терентьевич, — но для посадок ничего хорошего...

— Не могли же знать москвичи, что нам здесь «захочется» сесть?! — пошутил бортрадист Катымян.

— Щитки!

— Понял, командир.

Садился на самой малой скорости. Самолёт мягко зарылся в снег и, пробежав всего метров сорок, остановился, вернее, застрял в снегу.

Выключили моторы и закурили. Открыли окна пилотской кабины, прислушались: тишина. Особая, настороженная тишина войны, с отдалённым гулом орудий...

Немного поспали, по очереди. С рассветом пошли на поиски. В трёх километрах — колхоз. Сообщили по телефону в штаб, чтобы знали, что всё в порядке и не тревожились. Разыскали две бочки бензина. С помощью колхозников доставили их к самолёту и принялись за устройство «взлётной полосы».

Лесная опушка немного уклонялась к югу и упиралась в высоковольтную линию. Ширина её — метров сто, а снега насыпано по грудь. А основная «техника» — лопата, мозолистые руки и упорство.

Когда немного расчистили поляну, Шашин воткнул лопату в сугроб и сказал:

— Всё. Пусть теперь и наша кораблина трудится! Заливай горючее.

Заправили баки бензином, запустили моторы, и Шашин сел за штурвал. Моторы зарычали и рванули машину вперед.

— Как тигры ревут! — удовлетворённо воскликнул бортмеханик, понявший замысел командира.

Позади самолёта из-под винтов неслись снежные вихри, словно здесь работала снегоочистительная катапульта. Прорулив трижды взад и вперед и разметав большую часть снега с полосы, Иван Терентьевич скомандовал:

— А теперь пустим в ход ноги...

Около часа все, кто принимал участие в подготовке «аэродрома», утаптывали снег перед самолётом. Когда солнце стало клониться к горизонту, Иван Терентьевич решил взлететь.

... Тяжёлый самолёт грузно покатился под уклон, медленно набирая скорость. Больше всего теперь доставалось моторам — они работали на максимальном режиме. Лишь у самого края площадки машина оторвалась от земли и, неуклюже раскачиваясь, полезла вверх.

Секунда за секундой под фюзеляж уходили бугры, кусты, деревья, столбы... Вскоре все препятствия были позади, полёт стал устойчивым и наблюдающим с земли показалось, будто самолёт стал другим: точно его подменили или взмахом волшебной палочки превратили тяжёлую крылатую «хату» в стремительный воздушный корабль!

Через тридцать минут Шашин посадил свою машину на бетонную полосу базы. Докладывая командиру, Иван Терентьевич впервые взволновался.

— Это же хамство, — возмущался он, — свои и обстреливают!.. Сигналов не знают: я им даю ракету, а они...

— Не горячись, Иван, — улыбнулся командир. — Ты бы им лучше спасибо сказал.

— Им?! Спасибо!?. За что?

— За то, что они не пустили тебя к городу. Зенитчики знали, что ты летишь, но в это время уже были подняты в воздух аэростаты заграждения, и ты мог «поцарапаться» о них. Понял?

— Ах, вот как! — улыбнулся и Шашин. — А я их крыл на чём свет стоит... Ну, спасибо им, молодцы...

— Ближе к делу. Пока отправляли тебя, гитлеровцы пронюхали о площадке и так развернулись, что партизанам пришлось немедленно уйти на другое место. Сейчас мы имеем их новые координаты. Пойди поспи...

— Потом, товарищ командир.

— Нет сейчас. Полетишь через два часа. А теперь — спать!

— Понял.

... Снова ночь, чёрное беззвездное небо и мерный гул моторов. Шашин летит на выручку к своим боевым товарищам.

Отыскал новую базу партизан, точно сверился с сигналами и, сделав полукруг, сел на длинную и гладкую просеку в пустом лесу.

Едва успел выключить моторы, как самолёт уже окружили партизаны и нетерпеливые лётчики.

Шашин высунулся из кабины и весело крикнул:

— Авиация здесь?

— Здесь! А кто это?

— Да, никак, Шашин!

— Иван Терентьевич, забирай поскорее, а то Батя совсем подзажал нас!

— Это вы мне покоя не даёте, — послышался чей-то звучный голос.

Иван Терентьевич вылез из самолёта и поздоровался.

— Забирай этот беспокойный народ! — сердито сказал Шашину командир партизанского отряда.

— Что, Батя, авиаторы вам не по душе стали?

— Да пристают, дьяволы! Дай, мол, нам оружие, мы пока тебе поможем... Говорю им: «Без лётчиков обойдёмся на земле: я же за вас ответственность несу». А они меня бессовестным называют... Видал таких... Африканцы горячие!..

— Правильно говорим, — прервал его один из лётчиков.

— В общем, передаю тебе этих хлопцев. А вы, ребята, не подкачайте, да не поминайте лихом.

— Ну, счастливо оставаться, товарищи. Спасибо вам за приют и ласку.

— Ладно, чего там... Торопись, Иван Терентьевич, пока темно.

Ещё засветло Шашин доставил лётчиков на один из московских аэродромов. Прощались коротко и просто — всех снова ожидали боевые дела...

* * *

Осаждённый Ленинград сражался. Не сдавался, стоял, как твердыня, но было так тяжело, что время осады исчисляли днями; неделя — большой промежуток в условиях тех героических боёв: семь листиков казались толще всего календаря.

Но если ленинградцы считали каждый день, то лётчики, помогавшие им, вели счёт времени часами. Так было легче совершать по два, три и даже четыре вылета из Тихвина через Ладогу в Ленинград и обратно в течение суток.

Летали преимущественно днём. Это было труднее и во сто крат опаснее, чем ночью; но так требовала обстановка.

Более трёх месяцев ежедневно на голубой Ладожской трассе курсировал самолёт Шашина. Иван Терентьевич иногда летал в качестве рядового командира корабля, но чаще всего он вывозил в боевых условиях молодых лётчиков, проверял и совершенствовал их технику пилотирования, укреплял их дух своим спокойствием, своей неукротимой волей к победе.

Однажды вылетели из Тихвина группой 18 тяжело гружённых воздушных кораблей. Впереди летели ростовчане Шашин и Романов, москвич Киреев, ташкентец Джантиев, позади — остальные.

На флангах группы и выше её шли наши истребители сопровождения, а ещё выше всё небо затянула сплошная облачность. Видимость отличная. Летели сомкнутым строем, бреющим. Внимательно осматривались.

Гитлеровцы предпринимали десятки попыток сделать полёты через Ладогу для наших лётчиков невозможными. На этот раз они высыпали из облаков десятки своих истребителей. Часть из них сейчас же связала боем истребителей прикрытия, другая — ринулась на воздушные корабли с драгоценным грузом.

В первые же минуты боя был сбит самолёт Джантиева. Героический экипаж ташкентца погиб в водах озера. На другом самолёте был убит москвич Киреев, управление полностью принял второй пилот. Группа рассредоточилась, но продолжала путь к Ленинграду.

Озеро осталось позади.

Внизу мелькали мелкие населённые пункты, леса, буераки. Теперь каждый лётчик действовал самостоятельно. Шашин ещё уменьшил высоту и летел, почти прижимаясь к земле. Молчаливый вообще, он сейчас, не проронив ни слова, смотрел вперед, поручив экипажу следить за воздухом.