Василий Ардаматский - Две дороги

• Название: Две дороги
• Автор: Василий Ардаматский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

Роман состоит из двух книг. Первая — «Дорога бесчестья» — о белоэмигранте — царском офицере Дружиловском, авторе многих фальшивок, направленных против коммунистов. Охранка капиталистических стран использовала их для расправы с коммунистами. Вторая книга — «Дорога чести» — посвящена светлой памяти известного болгарского генерала Владимира Заимова, выступившего против фашизации Болгарии и помогавшего Советской стране в ее борьбе с фашистской Германией.

---

И они стали обсуждать, как же все-таки проучить Дружиловского.

Сейчас Зиверт должен был начать первый урок.

— Что же ты собираешься делать? — спросил он, смотря на Дружиловского острыми, внимательными глазами.

— Чем в Польшу, лучше... смерть, — ответил он.

— Тут ты прав, — согласился Зиверт и долго молчал, было слышно только, как он хрустел пальцами да часы отщелкивали секунды. — А пока ты жив, я хочу сказать тебе, что твое второе освобождение из полиции стоило мне пять тысяч, — сказал Зиверт. — Но поскольку мы компаньоны, эту сумму делим пополам. Выкладывай деньги на стол.

Дружиловский достал из кармана пачку денег и протянул Зиверту. Тот педантично отсчитал две с половиной тысячи, а остальные отдал ему обратно:

— Спрячь. Пригодятся.

Снова воцарилось молчание.

— Твое счастье, что ты типичный фраер, — сказал Зиверт, легко соскочив со стола, остановился перед ним, покачиваясь с носков на каблуки. — Да, фраер. Огреб шальные деньги и сам ошалел. Как могло прийти в твою дурную голову, что ты можешь не считаться с немцами? Живешь в их доме, жрешь их хлеб, они из тебя хотели сделать человека, а ты ринулся в разгул.

— Знаю... я дурак... — со страдальческим лицом искренне сказал Дружиловский.

— Наконец-то допер до главной истины. Но когда дурак, это, брат, надолго, а для окружающих опасно, — медленно и брезгливо произнес Зиверт.

— Помогите мне, — забормотал, всхлипывая, Дружиловский. — Я обещаю, я обещаю...

— Благими намерениями дорога в ад вымощена — слышал об этом? — Зиверт сел в кресло и, дернувшись вертким телом, замер, смотря на своего сообщника. Он сейчас очень злился, но не хотел этого показать. Дружиловский был опасен — вот что бесило Зиверта, но не дай бог, если он это поймет.

— Помогите мне, я сделаю для вас все, — уныло сморкаясь, сказал Дружиловский. — Кроме вас, у меня нет никого. Я вам так верю.

— Ты не мне должен обещать, а прежде всего доктору Ротту.

— Он же меня высылает!

Зиверт долго молчал, давая Дружиловскому еще раз пережить свое безысходное положение и думая в это время, что еще на несколько месяцев этого типа, возможно, и хватит. Он будет стараться, а потом его можно совершенно безбоязненно выбросить на свалку.

— Хорошо. С доктором Роттом я все улажу, — сказал наконец Зиверт. — Молчи, не нужны мне твои благодарности. Я сделаю это по закону офицерского братства и вопреки рассудку. От тебя требуется не благодарность, а работа. Работа до седьмого пота. Такая работа, чтобы люди забыли, каким дерьмом ты сейчас перед ними выглядишь. И запомни, больше я из-за тебя совать свою голову в петлю не буду. Никогда!

Он ушел от Зиверта, твердо убежденный, что на всей земле у него есть только один истинно верный друг. Он не мог подумать, что Зиверту его освобождение из полиции не стоило и копейки, так как это было сделано за те гарантийные деньги, которые в начале аферы чины полиции получили от фальшивомонетчиков. А то, что для Зиверта он сейчас просто опасен, ему даже в голову не могло прийти. В эти дни он записал в дневнике:

«В самом деле, я порядочный осел. И ведь сам же знаю, что сидит во мне тот фраер. Размахнулся не по званию — вот в чем главная моя глупость. А судьба-то предупреждала — именно в этот вечер послала мне сбившегося с пути Кирьянова, но я сигнала судьбы не услышал и вот с таким трудом лез на гору и сорвался. Ты, дурак, поднимись сперва на вершину и, когда уже будешь над всеми, тогда и позволяй себе всякое. В общем, урок на всю мою жизнь. А Зиверту мой поклон до земли...»

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Пережитый страх отрезвил Дружиловского. Он старался изо всех сил и работал на всех своих хозяев. Доктора Ротта он больше не видел, на конспиративные встречи теперь приходил господин Вебер, молодой, заносчивый, не затруднявший себя разговорами. Он молча брал донесения, кратко излагал новое задание и холодно произносил всегда одни и те же слова: «Вы свободны». И каждый раз за этими словами Дружиловскому чудился какой-то скрытый смысл, и ему хотелось ответить: «Я не считаю себя свободным, я ваш». Он старался доказать это делом — все задания немцев выполнял в срок и очень тщательно. Но задания были мелкие, и ему иногда казалось, что доктор Ротт выжидает, хочет проверить, не сорвется ли он опять. В общем, нужно было сделать все, чтобы немцы снова поверили в него.

Он хотел, чтобы в его готовность работать с полной отдачей сил поверил и Зиверт. Каждую неделю Дружиловский, приходя к нему, рассказывал о своей работе. Выслушав его, Зиверт говорил с веселой злостью: «Ну что ж, неплохо, а только от тебя, братец, все еще пахнет, а у доктора Ротта нюх острый». Сам Зиверт больше никаких поручений ему не давал, отшучивался: «Тяни-ка ты получше свою телегу».

Поляки притихли, видимо, примирились с тем, что он не выполнил их задание проникнуть в советское посольство. Вместо этого он сделал по их заказу два фальшивых «письма Коминтерна» польским коммунистам: в одном одобрялась подготовка к антиправительственным выступлениям в день конституции, в другом была инструкция всячески проникать во все важнейшие государственные учреждения и прежде всего в военные. Он потом читал в немецких газетах, как в Польше по этим его фальшивкам были проведены несколько судебных процессов против коммунистов. Все это было полякам на руку, и даже сам Перацкий дополнительно уплатил ему за фальшивки сто пятьдесят марок. В общем, с поляками, кажется, все уладилось.

Французы — те вообще не в счет, на них работалось легко, он сбывал им всякую чепуху, задания их выполнять было нетрудно, а встречаться с майором Лореном одно удовольствие — ни слова резкого от него не услышишь, все с улыбочкой да с шутками.

Большую часть дня он проводил в агентстве «Руссина» вместе со своим помощником — сыном бывшего российского сенатора — Алексеем Бельгардтом. Два месяца назад Бельгардт пришел к Дружиловскому и предложил свои услуги за очень скромную плату. Поговорив с ним, Дружиловский решил, что этот человек может пригодиться, но прежде пошел за советом к Зиверту.

— Я его знаю, — сказал Зиверт. — Он раньше вертелся возле конторы Орлова, не оттуда ли к тебе и подослан? Подожди-ка решать, я это дело провентилирую. А хороший помощник тебе нужен, сам-то ты посудинка мелкая.

Дружиловский кивал головой — Зиверту он прощал все.

О предложении Бельгардта Зиверт доложил доктору Ротту. Он был уверен, что тот, зная о связях Бельгардта с Орловым, будет против его работы в «Руссине».

— Это дело хорошее, — совершенно неожиданно Сказал доктор Ротт. — Умный человек там очень нужен.

Зиверт не показал удивления, но отметил про себя, что, оказывается, он знает далеко не все. Совершенно ясно, что и Бельгардт тоже работает на немцев, вероятно, не кто иной, как сам доктор Ротт, и направил его в «Руссину».

Дружиловский был очень доволен своим помощником, такого сотрудника выгодно даже просто показать любому клиенту — высокий, плечистый, красивый шатен, всегда по моде одетый. Подпоручик не уставал удивляться, сколько всякого знает его помощник — имеет Два диплома, говорит на трех языках.

Короткий мартовский день подходил к концу. В рабочем кабинете «Руссины» уже горел свет. Дружиловский и Бельгардт, сняв пиджаки, сидели рядом за столом. Они заканчивали работу для Франции. С утра они изготовили директивное письмо московской ЧК какому-то таинственному «подотделу во Франции» об организации в этой стране «перманентных общественных конвульсий и дезавуаций популярных государственных деятелей». Майор Лорен просил, чтобы в директиве было побольше туманностей. «Французы это любят», — сказал он со своей обворожительной улыбкой. И Бельгардт постарался.

Сейчас они переписывали сочиненное ими, якобы полученное с надежной оказией из России письмо, где рассказывалось об ужасающей акции большевиков, начавших вывоз буржуазных детей в Сибирь с целью истребления. И опять же Бельгардт проявил недюжинные способности — французы будут рыдать, читая про товарные вагоны, оглашаемые детским плачем, про обезумевших матерей, бросающихся под колеса кошмарного поезда, про маленькие трупики, которые то и дело находят близ железнодорожного полотна сибирские крестьяне.

Дружиловский, у которого был отличный почерк, писал под диктовку, и оба они смеялись, когда Бельгардт трагическим голосом читал наиболее страшные места.

Работа была закончена, и они собирались пойти вместе поужинать. От громкого звонка в передней оба вздрогнули. Звонок повторился.

— Посмотрите, — сказал шепотом Дружиловский, сгребая со стола бумаги и запихивая в ящик. Последнее время он стал пуглив.

— Какой-то ваш знакомый по Риге, — вернувшись, сказал Бельгардт. — Выглядит прилично.