Василий Ардаматский - Две дороги

• Название: Две дороги
• Автор: Василий Ардаматский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

Роман состоит из двух книг. Первая — «Дорога бесчестья» — о белоэмигранте — царском офицере Дружиловском, авторе многих фальшивок, направленных против коммунистов. Охранка капиталистических стран использовала их для расправы с коммунистами. Вторая книга — «Дорога чести» — посвящена светлой памяти известного болгарского генерала Владимира Заимова, выступившего против фашизации Болгарии и помогавшего Советской стране в ее борьбе с фашистской Германией.

---

— Хорошо, хорошо, займусь.

Бенедиктов остановился, повернулся к нему и сказал серьезно:

— Очень прошу вас, Владимир Стоянович.

Наконец тропинка вывела их в затененное лесом ущелье, где между огромными каменными валунами сверкала быстрая хрустальная вода. Поднявшись на взгорок, они сели на поваленное дерево и долго смотрели вверх, где по склону ущелья громоздились серые камни.

— Эти каменные глыбы огранил сползший с гор ледник, — задумчиво сказал Бенедиктов. — И было это невесть когда. Ледник растаял, а результат его чудовищной работы мы видим сейчас. Нечасто человек имеет возможность столь явственно увидеть то, что было совершено тысячелетия назад, и даже попытаться представить себе, как все это было...

Заимов удивленно смотрел на собеседника, а Бенедиктов, улыбнувшись, продолжал:

— А когда ледник еще полз, его работа не была видна.

— Я, Александр Иванович, не понимаю происходящего на моих глазах, — сказал Заимов печально.

— Стратегический маневр, и больше ни-че-го, — ответил Бенедиктов, не отрывая взгляда от каменного водопада.

— Невозможно видеть эти подписи вместе, они противоестественно объединили добро и зло, огонь и воду, алмаз и дерьмо, — негромко продолжал Заимов.

— Ледник еще движется, — улыбнулся Бенедиктов. — Движение истории ее очевидцам тоже бывает незаметным и непонятным. Вспомните нэп в нашей стране — не все понимали тогда, что это спасет нас от разрухи.

— Вы бы послушали, Александр Иванович, что говорят мне ваши друзья, — взволнованно сказал Заимов. — Что им отвечать?

Бенедиктов повернулся к нему — его тонкое, покрытое ровным загаром лицо было, как всегда, невозмутимо серьезным, светлые глаза смотрели внимательно.

— Отвечайте, Владимир Стоянович, то же самое: стратегический маневр, и больше ни-че-го. — Бенедиктов пригладил ладонью свои зачесанные на пробор светлые волосы и добавил: — Важно, чтобы вы сами это поняли. И вам это легче понять, вы человек военный и умеете видеть карту глазами полководца.

— Непереносим психологический аспект, — сказал Заимов, его крупное, сильное лицо выражало искреннюю растерянность.

Они долго молчали, слушая сердитое бормотание реки.

— Вглядитесь в события, — снова заговорил Бенедиктов. — Кто может остановить надвигающуюся на всех беду?

— Советский Союз! — взволнованно ответил Заимов.

Бенедиктов взглянул на него и, повернувшись к бурлящей среди камней реке, спросил:

— Почему трижды благопристойный Запад продал Гитлеру Рейн, Австрию и Чехословакию? Почему этот Запад спокойно взирает теперь на его явную всем подготовку большой войны? Не является ли эта позиция Запада вознаграждением Гитлеру за его обещание уничтожить Советский Союз?

— Нет, Запад не может стать союзником Гитлера, — убежденно возразил Заимов. — Сегодня там могут быть слепые политики, завтра они прозреют или придут к власти другие.

— Полагаться на «или — или» мы не можем, — сказал Бенедиктов. — И разве этот Запад два года назад не предлагал Гитлеру свое участие в его военно-политическом блоке?

— Но этого не произошло! — воскликнул Заимов.

— Как не произошло? — невозмутимо спросил Бенедиктов. — А сделка в Мюнхене, когда Запад открыл Гитлеру дорогу в Чехословакию? Мы же с вами не знаем, какие переговоры предшествовали этой сделке. Но еще тогда, помнится, мы с вами полагали, что главным векселем Гитлера в той сделке могло быть только его обещание дальше на Запад не лезть и обратить свое внимание на Восток.

— Но пакт делает вас его союзником против Запада, и это непонятно, непереносимо, — сказал Заимов.

— Нет, дорогой Владимир Стоянович. Вы видите в пакте то, чего в нем нет. Пакт для нас прежде всего отсрочка войны, нам сейчас головокружительно дорог каждый день мира, чтобы лучше подготовиться к неизбежной войне. А что касается вероломства Гитлера, оно уже известно всем, и нам в том числе. В общем, Владимир Стоянович, стратегический маневр, и больше ни-че-го.

Из ущелья потянуло холодом, и Бенедиктов предложил выбраться на солнце.

Когда они возвратились к машине, он сказал:

— А теперь, спустившись с высот на грешную землю, оглядимся внимательно: не горит ли уже угол вашего дома?

— В нашем доме плохо, очень плохо, — тихо отозвался Заимов.

События будут развиваться с непостижимой быстротой. Когда Гитлер захватит Польшу и немецкие войска встанут вплотную перед русскими, Заимов будет вне себя от волнения. Он понимает, как много значит для России представившаяся возможность выдвинуть вперед свою самую опасную западную границу, но он понимает и другое — Гитлер вышел на плацдарм для войны с Советским Союзом.

А пока он с негодованием наблюдал продажное лицемерие политиков в своей стране. Гитлеровцы лезли в Болгарию напролом. Их послушные слуги из болгарского правительства, да и сам царь Борис, делали вид, будто рады советско-германскому пакту. Но теперь он уже ясно видел — это было лицемерие. Все, что происходило в Болгарии до пакта, продолжалось и теперь. В эти дни продажные болгарские газеты писали, будто отныне все свои действия Берлин консультирует с Москвой. Болгарам, таким образом, предлагали поверить в то, что Советский Союз одобряет полное подчинение их страны гитлеровской Германии. И одновременно болгарские газеты и радио кричали до хрипоты: «Великая Германия!», «Новая Европа!», «Гений фюрера», «Счастье жить в одно время и в согласии с Гитлером!» Самое страшное — многие этому верили и не хотели понять, что еще шаг по этой дороге — и там пропасть...

Утром, встав очень рано и пройдя в свой кабинет, Заимов достал из шкафа военные справочники: немецкие, английские, американские, французские. Сел к столу и погрузился в чтение, делая выписки на листах бумаги.

Несколько раз к нему заходила Анна, звала его завтракать, но он каждый раз просил принести чашечку кофе.

— Что за дела у тебя? — не выдержала Анна.

— Да все проклятая коммерция, Аня, что ж еще, — не поднимая головы, ответил он.

Для всех теперь он был всего лишь коммерсант, торговый посредник, владелец скромной конторы на площади Славейкова. И для любимой жены тоже. Не объяснять же ей, что сейчас перед его глазами колонки цифр глобальной коммерции, название которой  в о й н а, и что он занят подсчетом ее приходов и расходов. Она может спросить: зачем тебе это? Что тогда ответить? Сказать ей неправду он не может, это у них исключено. Итак, «коммерция».

То, что он задумал, для чего сидел с рассвета над этими цифрами, было для него глубоко личным, но невероятно большим делом; принятое им решение должно перевернуть всю его жизнь, но даже Анне он сказать об этом не может... не имеет права. Может быть, потом, позже он скажет или она поймет все сама, но сейчас нет.

Он продолжал работу. Теперь на основе своих записей он готовил документ, который назвал очень просто: «Мое мнение». Он включил в документ некоторые выписки в качестве обоснования своего мнения, что следующей целью Гитлера будет Советский Союз. Он даже высчитал, что это произойдет весной 1941 года.

Три раза переписав черновик документа, он отпечатал его на портативной машинке в двух экземплярах и, поставив подпись под последней строкой, позвонил по телефону Бенедиктову.

На этот раз они поехали в местечко Банкя. Это совсем недалеко от Софии — не больше двадцати километров. Там был пустовавший дом одного из друзей Заимова, которым он всегда мог воспользоваться.

Но Бенедиктов идти в дом отказался, ему хотелось побыть на природе. Оставив машину, они прошли в парк и присели на скамейку под раскидистым каштаном. У ног их бесстрашно разгуливали черные дрозды. Глядя на них, Бенедиктов усмехнулся:

— Посмотрите, словно дипломаты во фраках, только у молодых фраки в серую полоску.

Заимов был слишком погружен в свои мысли, чтобы сразу ответить. Какое-то мгновение он слепо смотрел на птиц, но потом рассмеялся.

— Похоже, похоже. — И без паузы сказал: — У меня к вам дело. Прочитайте, пожалуйста.

Он вынул из кармана аккуратно сложенные листы, протянул их Бенедиктову и потом, пока тот читал, пристально смотрел в его сосредоточенное лицо.

— Интересно... И очень серьезно, — сказал Бенедиктов, прочитав и возвращая бумаги.

— Это может вам пригодиться? — напряженным голосом спросил Заимов.

— Весьма, — Бенедиктов, улыбнувшись, добавил: — Ваше мнение очень ценно.

— Возьмите.

— Спасибо.

Они долго молчали.

— Да, к этому идет... именно к этому, — нарушил молчание Бенедиктов, — хотя я и не занимался столь скрупулезными доказательствами-подсчетами. Но на днях у меня был разговор с моим английским коллегой. Он твердо убежден, что на Англию Гитлер не бросится.