Владимир Контровский - Мы вращаем Землю! Остановившие Зло

• Название: Мы вращаем Землю! Остановившие Зло
• Автор: Владимир Контровский
• Издательство: Литагент «Яуза»9382d88b-b5b7-102b-be5d-990e772e7ff5
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-38324-5

Великую Отечественную войну не зря нарекли Священной. Фронтовики знают: заглянув в глаза смерти, трудно остаться материалистом. В горниле войны, когда ворота в Рай и Ад распахнуты настежь, а реальность и чудо образуют невероятные сплавы, каждый твой выстрел отзывается в Вечности, павшие встают плечом к плечу с живыми, за оскалом эсэсовских «мертвых голов» и паучьими лапами свастики клубится нездешнее Зло, а огненные трассы «катюш» подобны божественному мечу, прорубающему путь Свету.

Небо держится на твоих плечах, солдат. И Солнце восходит лишь потому, что русская пехота, истекая кровью, рвется на Запад и гусеницы наших танков вращают Землю…

Самый неожиданный, самый поразительный и яркий роман о Великой Отечественной войне! Больше, чем «военная проза». Больше, чем боевая фантастика. Удивительный сплав жестокой «окопной правды» и славянской мистики. МАГИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ Второй Мировой.

---

Сплошной линии фронта впереди уже не было – корпус углубился в немецкий тыл, и дивизион Власенко шел следом за танковыми и механизированными бригадами все дальше и дальше, приближаясь к румынской границе. Шел осторожно, прощупывая разведкой каждый шаг и каждое встреченное село, чтобы не напороться на немецкий опорный пункт. Немцев видно не было, и только в селе Сутиски, на берегу Южного Буга, разведчики накрыли группу местных полицаев.

– Реку мы перешли по льду, – докладывал командир разведки по возвращении, – постучались в крайнюю избу. Открыла девчонка лет десяти – тощая, бледная. «Бить будете?» – спрашивает. Я так и сел! Оказывается, там у них полицаи лютовали, мордовали селян. В школе они обосновались, человек десять их было, – ребенок показал, куда идти. Забросали полицаев гранатами – только клочья полетели. А дальше мы не пошли – там уже румынская территория начиналась. Утром снова перешли реку и вернулись.

Разведчик оказался дипломатом, а вот немцы – нет. Немецкая часть, преследуемая по пятам нашими танками, попыталась проскочить мимо румынских пограничных постов на территорию «Великой Транснистрии» – так румыны называли часть Украины, переданной Гитлером Румынии. Бдительные стражи границы не пропустили «союзников», потребовав от них формального соблюдения пограничного режима. Взбешенные гитлеровцы развернулись в цепь и атаковали румын. Между ними завязался бой. Подоспевшие русские танкисты быстро навели порядок – не вдаваясь в тонкости пропускного режима, разнесли в пух и прах и тех, и других, и на этом пограничный инцидент был исчерпан.

Разворачивать орудия и вступать в бой дивизиону не приходилось: танки шли вперед так быстро, что пушкари за ними еле успевали. 1-я гвардейская танковая бригада Горелова с ходу захватила село Жуковцы и превратила там в металлолом с мясной начинкой колонну немецких машин и тягачей с пушками на прицепе, затем ворвалась в Жмеринку, обстреляла эшелон с танками, потом добралась до аэродрома и растоптала на летном поле несколько бомбардировщиков.

Но постепенно сопротивление немцев нарастало, а продвигавшиеся вперед советские части, прошедшие с боями около трехсот километров, выдыхались. Закрепиться в Жмеринке Горелову не удалось: сороковая танковая бригада полковника Веденичева не смогла его поддержать, отбивая под Гниванью яростные контратаки противника, подтянувшего свежие силы. Командующий фронтом генерал Ватутин, связавшись со Ставкой, решил отвести корпуса Гетмана и Дремова к реке Соб и там перейти к обороне.

Вся вторая половина января прошла в непрерывных боях. Девятнадцатой мехбригаде приходилось туго, и орудия 461-го артдивизиона работали с той же интенсивностью, как в сорок втором и сорок третьем годах. Особенно запомнился Дементьеву бой у села Ободное, где дело дошло до рукопашной. В этом бою погиб водитель штабного вездехода Василий Поликарпов, и Павлу пришлось самому садиться за руль и месяц водить полугусеничный – вместо задних колес у него были гусеницы с резиновыми траками – трофейный «Мерседес-Бенц», пока в дивизион не прислали нового шофера. На недоеденных сочных яблоках из села Байраковки запеклась кровь Василия, и разбили немецкие пули трехлитровую «бутылочку» самогона, так и не дождавшуюся гостей…

В январских боях тяжелые потери понесли и танкисты Первой армии. Под Винницей, у местечка Липовец, погиб славный командир 64-й бригады подполковник Александр Бурда. С ним Павел познакомился еще в калининских лесах – на разбитой дороге, где образовалась солидная пробка. Бойцы нервничали, суетились – в любой момент могла нагрянуть немецкая авиация, – и тут на дороге появился незнакомый Дементьеву майор-танкист. Без матерщины и мордобоя он организовал проводку машин, сам вместе с бойцами подталкивал застрявшие тягачи, не по уставу командуя их водителям: «А ну-ка, милок, еще газку! Так держать!» И дело пошло на лад: пробка рассосалась как по мановению волшебной палочки. Этим майором и был Александр Федорович Бурда, тогда еще командир танкового полка.

После боев на Курской дуге именно Бурде пришла мысль составить из трофейных «пантер» роту, которую он потом использовал для заманивания противника в ловушку, под расстрел танковой засады – на эти засады комбриг был большой мастер. И еще был у него в бригаде танк «Т-34», носивший оригинальное прозвище «проститутка». Дело в том, что этот танк дважды захватывали немцы и дважды отбивали наши – вот так и родилась эта обидная для боевой машины кличка. «Проститутка» сгорела в боях под Винницей, там же погибли и все трофейные «пантеры», и там же сложил голову и сам Александр Бурда. В его танк попало несколько болванок, борт выдержал, но отслоившиеся от удара осколки брони (с внутренней стороны) посыпались внутрь, и один из них угодил подполковнику в живот. Его на танке повезли в госпиталь, но по дороге комбриг скончался и был похоронен в городе Ружин на Житомирщине.

Позже стало известно, что в конце февраля сорок четвертого года был тяжело ранен и командующий 1-м Украинским фронтом генерал Ватутин. Генерал, ехавший с небольшой охраной, угодил в засаду, устроенную бандеровскими боевиками. Из Москвы к раненому генералу спецрейсом прилетел знаменитый хирург Бурденко, однако у Ватутина началась гангрена, и медицина оказалась бессильной – командующий фронтом умер.

О бандеровцах Павел тогда мало что знал. Ему было известно одно: эти люди воевали на стороне немцев против русских и стреляли в русских солдат. И поэтому он, не вдаваясь в тонкости «национальной идеи» и не разбираясь в оттенках их разномастных вооруженных формирований, немедленно разворачивал орудия и кропил шрапнелями кусты, из которых летели пули, щелкавшие по бортам его тягачей: на войне как на войне.

И капитан Павел Дементьев спокойно смотрел на показательный расстрел дезертира, пытавшегося перейти к немцам. Здоровенного бугая со скрученными за спиной руками и злобно оскаленным ртом вывели перед строем пехотного батальона и подвели к вырытой яме. Комбат приставил ему к затылку пистолет и выстрелил. Перебежчик мешком свалился в яму, и на этом процедура показательного расстрела была закончена.

* * *

– Ну, с праздником! – сказал капитан Атляков, командир минометного батальона, поднимая кружку. – С днем Красной Армии!

Тост поддержали единодушно: и гостям, и хозяевам-артиллеристам – Власенко, Дементьеву, Фролову и Семенову, – выпить за это двадцать третьего февраля, как говорится, сам бог велел.

– Да, – продолжал комбат минометчиков, вгрызаясь в аппетитную колбасу. – А ведь мог бы я, братцы, не сидеть с вами сейчас. И послали бы моим, как положено, похоронку – пал смертью храбрых.

– Все мы под смертью рядышком ходим, – философски заметил Фролов, – война.

– Война-то война, – возразил Атляков, – и убивают на ней, это верно. Плохо, что иногда по дурости убивают, причем по чужой дурости, а не по своей собственной.

– Проясни, – попросил Власенко, на правах хозяина вновь наполняя кружки. – Что и как у тебя стряслось?

– Что стряслось? Немцы с утра пораньше пошли в атаку, лезут со всех направлений. Ну, вы помните, что творилось.

– Помним, – уронил Дементьев.

– Вот я и говорю, – продолжал Атляков, – лезут, значит, фрицы. И вижу я со своего эн-пэ – прут на позиции моего батальона немецкие танки. Ясно как божий день: если они до нас дорвутся, от всех моих минометов останется одно только скверное воспоминание – нам против танков воевать как-то не с руки. Отходить надо, спасать материальную часть и личный состав! Звоню в штаб бригады – доложить обстановку и попросить разрешения отступить. А трубку берет не Липатенков, а замначштаба бригады, майор Коростелин. Доложил я ему – не шепотом, конечно, танки-то ползут прямехонько на нас. А он мне сонным голосом: «Чего кричишь? Какие танки?» Немецкие, говорю. «Ну и что? – отвечает. – Не знаешь, что с ними делать? Приказываю: танки уничтожить и доложить!» «Как уничтожить? – кричу я ему в ответ. – Чем уничтожить? Минометами?» Трубка молчит – то ли Коростелин там на другом конце провода снова спать завалился, с трубкой в обнимку, то ли дурь ему окончательно в голову вступила. А потом слышу: «Никаких оправданий, уничтожить и доложить, иначе пойдешь под трибунал!» И – тишина. В общем, приказ окончательный и обжалованию не подлежит. Под трибунал идти не хочется, но и умирать, сами понимаете, тоже что-то не тянет. Хорошо, что выскочили тут сбоку наши «тридцатьчетверки», остановили немцев – не дошли они до нас. Ну, за здоровье и за жизнь долгую!

Выпили. Посмеялись, радуясь, что мир вокруг уже полон запахами приближающейся весны и что безносая снова прошла мимо. А потом снова наполнили посуду и снова выпили – на этот раз за павших товарищей.

Первую танковую армию в очередной раз вывели в резерв Ставки, но капитану Павлу Дементьеву почему-то казалось, что на этот раз отдых будет совсем не долгим. И Павел не ошибся: в первой половине марта сорок четвертого года дивизион вместе с другими частями двинулся за двести пятьдесят километров под Шепетовку – в район сосредоточения.