Владимир Серебряков - Звездный огонь

• Название: Звездный огонь
• Автор: Владимир Серебряков
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09496-2

На планете Габриэль, далекой колонии Земли, убит Бертран Бартоломью Сайкс, единственное достоинство которого — близкое родство со всесильным боссом Колониальной службы. Последствия для планеты могут быть катастрофическими — вплоть до орбитальных бомбардировок и высадки десанта карателей… Судьба Габриэля — в руках агента Станислава Михайлова, которому за отпущенные для расследования считаные дни необходимо найти убийцу и объяснить причины случившегося. Что же на самом деле стоит за имперскими амбициями Службы? И кто заинтересован в том, чтобы причины смерти Сайкса, а вместе с ними и прочие секреты Габриэля остались нераскрытыми?

---

Институт гудел, словно колокол при землетрясении. Каналы данных были забиты до отказа, провода раздувались от потоков информации; даже комфорт-программы не срабатывали, выметенные из загруженной до предела памяти.

— Заработала модель А-привода, — слегка снисходительно объяснил мне рават Адит причину виртуального столпотворения.

Я жадно припал к выжимке из протоколов эксперимента. Действительно, опытный образец аннигиляционного двигателя прожег выхлопом насквозь известняковый холм на полигоне в трехстах километрах от Башни, отработав без перерыва тринадцать с четвертью секунд, и отключился только из-за перегрева фокусирующих катушек: поскольку ни одна модель прежде не выдерживала больше мгновения, излишними сложностями вроде системы охлаждения их не обременяли. Судя по всему, предыдущие опыты кончались неудачей из-за неправильно выбранной модели поведения флазмы в активной зоне: поскольку состояние вещества, в котором плотность лучевой энергии превышает плотность энергии массы покоя, трудно назвать ординарным, упрекнуть ученых в ошибке язык не поворачивался, но, на мой взгляд, сойти с накатанной колеи можно было и пораньше.

С адельфрау Фукс мне связаться не удалось: ее секретарь вежливо сообщил, что доктор принимает участие в «мозговом штурме». Зато охватившая Башню исследовательская лихорадка позволила мне поесть в одиночестве: кафетерий на втором этаже пустовал, невзирая на разгар рабочего дня первой смены. Лишь изредка забегали смурные личности в форменных куртках обслуги, чтобы, нагромоздив на поднос пирамиду закусочных брикетов и прихватив с кухни пачку кофе, вновь умчаться.

Портить брикетами желудок, и без того измученный нерегулярным питанием, я не стал, а заказал овощное рагу с белковыми хлопьями. Мясоедение отходит в историю даже в метрополии, где страны Ядра цепляются за куриные фабрики, пережившие эпидемию «гринписовской чумы», с подачи экологических террористов прицельно поражавшей генженированные породы бройлеров, а Периферия спасается от голода вскормленными грибковой мукой тощими зебу. В большинстве же колоний скотоводство банальным образом не окупает себя. За исключением двух планет из сорока освоенных, земная растительность не может существовать в открытом грунте: либо она биохимически несовместима с або-флорой, либо не выдерживает конкуренции с ней. Для посевов приходится с немалым трудом готовить почву… и место, предназначенное под пастбище, с куда большей эффективностью займет поле картошки или соевых бобов. Исключение составляют рыба, которую можно разводить в прудах, и те же жертвы «Гринписа» — куры, благо и те и другие питаются в конечном итоге пищевыми отходами. Рыба в меню кафетерия значилась, но я имел несчастье поинтересоваться состоянием марикультуры на планете прежде, чем делать заказ. То, что терраформисты выпустили в не до конца засоленные, холодные воды под самым краем полярной шапки, в жизни больше всего походило на помесь крысы с головастиком, и, хотя голограмма в меню выглядела вполне аппетитно, я предпочел не рисковать.

Покончив с десертом, я обнаружил, что заняться мне нечем. С четверть часа я бродил по коридорам нижних ярусов Башни. В глазах встречных полыхал синий огонь, заслоняя зрачки. В рекреациях толклись кучки ученых, погруженных в особенную реальность надстроенного мозговыми имплантатами восприятия. Взгляды устремлялись в пустоту незримых диаграмм, руки указывали на ошибки в невидимых формулах, контуры несуществующих моделей заставляли расступаться.

Именно тогда мне пришло в голову, что не имеет, в сущности, значения, раскрою я дело о гибели Конана Сайкса или нет. Потому как стоит трупу оказаться в руках экспертов из-под горы Шайен, стоит моему боссу убедиться, что мы имеем дело с убийством, — и я буду отозван прежде, чем успею вымолвить «пароль введен». А на мое место придет угрюмый педераст из штатного состава, не отягощенный сомнениями и неподобающей ориентацией, и перетряхнет колонию снизу доверху, точно мусорное ведро, и, если потребуется — каждого из пяти миллионов человек подвергнет медикаментозному допросу. Так есть ли толк суетиться?

На какую-то шальную минуту мне захотелось задержать отправку тела в метрополию, но, протянув щуп в базу данных СБ, я выяснил, что вертолет уже в пути к лифт-станции. Развернуть его возможно, однако возникнут неприятные вопросы. А если не задерживать… Еще час — и труп будет на Земле. Еще три — курьерский рейс из Кито в Скалистые горы. Вскрытие, вероятно, начнут немедля. Таким образом, у меня остается пять-шесть часов до смены. Опустить руки… или еще побарахтаться?

В конце концов я решил, что полномочия даны, чтобы ими злоупотреблять. Ничего страшного не случится, если я подниму одного ассенизатора из постели, особенно если учесть, что к тому времени, как я прилечу в Бэйтаун, до условного рассвета останется не больше часа. Брать коптер для недолгого перелета было глупо, и я ограничился вертолетом.

Взлетная площадка располагалась близ центра столицы. Еще выбравшись впервые из ховера, я обратил внимание, что город будто бы пытается смяться комком, как ни растягивает его природа вдоль узкой полосы между берегом и обрывом. Штаб-квартира местного отделения Службы, администрация колонии, имм-контроль — все публичные здания теснились вокруг трех скверов, расположенных на манер клеверного листа. Черешком служил отрезок бульвара, который производил бы куда большее впечатление, будь он хоть самую малость длинней двухсот метров. Подозреваю, что единственной целью, которой он служил, было производить впечатление на вновь прибывших колонюг. Правда, вялая листва каштанов скрывала не особняки богачей, которых на планете и не могло быть — директорат трепетно относится к планированию и контролю во всех видах, экономика не исключение, — а многоквартирные бараки. Точно такие же тянулись рядами, едва не заглядывая друг другу в окна, в сторону северной окраины.

По другую сторону короткого бульвара располагался более престижный район, обиталище специалистов. Даже помешанные на экономии и эффективности планировщики Службы понимали, что равнять квалифицированных работников с простыми колонюгами — смерти подобно прежде всего для самой колонии. Поэтому эта часть города выглядела вполне пристойно. Я вызвал из городского банка данных план с указанием адреса и двинулся вслед только мне видимому указателю, принявшему модный в Восточной Европе образ постепенно разматывающегося клубка золотой пряжи.

Улицы Бэйтауна были освещены, как днем, резковатым блеском люминесцентных фонарей — этот город не спит. Я оглядывался по сторонам, отмечая при себя мелкие отличия… хотя, пожалуй, не столь мелкие.

Похожи друг на друга штампованные городки на землеподобных планетах, и чем явственней подобие, тем трудней бывает определить, куда занесла тебя служба. Только там, где условия в чем-то кардинально отличаются от привычных, бывает возможно с первого взгляда понять: вот Мундо-дель-Парадизо с ее мертвыми веснами и, соответственно, герметичными бункерами-бараконами, вот Аверн с его чудовищным климатом и супериглу, вот Тянь-хоу со взвешенной в насыщенном аммиаком воздухе ядовитой бериллиевой пылью и станциями-куполами, вот Фрейр с его ненасытной биосферой и ограждениями-периметрами…

Сухой и холодный Габриэль накладывал на человеческие обиталища свой отпечаток. Городские архитекторы стремились, должно быть, придать улицам сходство с заштатными округами Санлосана: такие же белые одно-двухэтажные домики за заборчиками по колено высотой, посреди лужаек. Но я заметил металлический отблеск в оконных стеклах — теплозащитная пленка. Если приглядеться, то землю на участках покрывала мелкая сетка системы капиллярного полива. но, невзирая на это, трава все равно росла вяло, готовая в любой миг пожухнуть. Вероятно, сказывалась низкая концентрация углекислоты в воздухе, потому что сосны по обе стороны улицы тоже роняли короткую бурую хвою. Кое-где я заметил лужайки не грязно-желтого, а ослепительного лимонного колера и даже подошел, чтобы присмотреться. Это была габриэдьская трава, или скорей лишайник. Землю густо-густо покрывали многоярусные поганки с ажурными шляпками высотой не больше пальца. Я нагнулся украдкой, чтобы сорвать одну, и не сумел — плотный ковер сросшихся корнями грибков был словно отлит из силиконовой резины.

Дом Тадеуша Новицкого ничем не отличался от соседних: чуть пожелтевший от времени коттеджик, видимо, из первых. Нырок в ирреальность: действительно, дому почти шестьдесят лет, сменил трех хозяев. Я вдруг осознал, что колония на Габриэле — старая; дети первых поселенцев успели вырасти и умереть здесь. В некоторых мирах смена поколений выражалась жестокими конфликтами. Там, где вначале требовалось взрывать скалы и выжигать поля, надо было строить заводы и прокладывать интелтронные сети. Вновь прибывшие были образованней старожилов, они оттесняли их на обочину складывающегося общества, и давление прорывалось — насилием или глухим отторжением, разделяющим колонистов на касты.