Виктор Бороздин - Большая Хета сердится

• Название: Большая Хета сердится
• Автор: Виктор Бороздин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1986

В книгу входят рассказы и повесть о жизни детей и взрослых на Севере, о тундре, о своеобразии северной природы, о защите зверей и птиц.

---

— Там разводье, — увидев недоумение на Димкином лице, пояснил ему Александр Петрович. — Водяное облако — это испарение, которое идёт от чистой воды. Мы стараемся идти не напролом, через ледяное поле, а используем трещины, разводья. Чтобы облегчить работу машинам. Понял?

Димка кивнул.

— А справа, вон, темнеет и поблёскивает, это тоже чистая вода? — спросил он.

— Водяного облака там нет? — глянул на Димку капитан.

— Нет. Значит… — Димка задумался. — Значит, там нет разводья? Тогда что там?

— Молодой ледок. Днём снег на льду растаял, а ночью талую воду прихватил мороз, вот ледяная корочка и темнеет, обманывает.

«В школе учишь-учишь, — подумал Димка, — даже наизусть зубришь, а здесь ничего не учил, а за пять минут столько всего узнал…»

Ледокол вошёл в разводье, тряска прекратилась, и стало тихо.

— В машинном прибавьте ход.

Эти слова команды капитан проговорил, чуть наклонившись, в трубу, которая поднималась прямо из пола, рядом со штурвалом.

— Есть прибавить, — глухо донеслось из той же трубы. И Димка сразу узнал голос.

— Это вы дяде Васе команду отдали?

— Ну, если на вахте сейчас Василий Ефимович, значит, ему.

И вдруг, что-то вспомнив, Александр Петрович спросил Димку:

— А ты тюленей уже видел?

— Были тюлени? — охнул Димка. — Я прозевал…

В его голосе было столько огорчения, что Александр Петрович поспешил успокоить:

— Ничего, ещё увидишь.

А через минуту показал:

— Вон чёрточки вдали, это они. Скоро подойдём.

— Взаправду тюлени? — не поверил Димка. И вдруг заволновался: что, если тюлени испугаются ледокола и уйдут?

Но чёрточки не исчезали, они приближались, увеличивались. Уже было видно, что это живые существа. Они шевелились. Они разбрелись по льду до самого горизонта. Их было двести, пятьсот, тысяча?.. Не сосчитать. Димка никогда не думал, что тюленей может быть так много сразу.

— Я побегу вниз, там виднее, — кинулся он к двери. Но, спохватившись, обернулся, крикнул: — Спасибо, Александр Петрович!

— Беги, беги, — махнул ему рукой капитан.

Димка уже стучал каблуками по трапу. «Хорошо, что вспомнил сказать „спасибо“, — обрадовался он про себя, — здесь все вежливые».

Тюлени

На нижней палубе уже собралось несколько свободных от вахты матросов, которых тоже привлекли тюлени. Тюлени спокойно лежали на льду, подставив солнцу тёмные лоснящиеся спины.

— Как курортники в Евпатории на тёплом песочке, — рассмеялся кто-то рядом с Димкой.

Уступая дорогу ледоколу, тюлени поспешно отползали, переваливаясь с боку на бок, работая ластами как локтями. Грузные, ленивые, тюлени между тем были очень мягки в движениях.

— А хвост-то, хвост как виляет, — не удержался Димка, — смехота!

Тюленьи хвосты, а, точнее, задние ласты так и ходили по льду туда-сюда, помогая передвигаться. Отступив немного, тюлени поворачивались, поднимали головы, с любопытством смотрели на ледокол, на людей, которые с таким же любопытством смотрели на них. Раскрывали пасти, ревели. Их голоса смешивались с грохотом ломающегося льда. Димке казалось, они кричат: «Здорово, ледокольщики!»

И он тоже закричал им:

— Здорово!

В их голосах, больших круглых глазах, во всем поведении не было гнева на тех, кто их потревожил. Может, они даже были рады вскрытой воде. Они весело бросались в неё головой вниз (и не холодно им! — поёжился Димка). Выныривали уже позади ледокола и снова взбирались на лёд.

Неожиданно на палубу откуда-то снизу, из открытой двери, выскочила собачонка, звонкоголосая, лохматая, с задранным на спину хвостом. Увидев тюленей, понеслась, заливисто лая, до кормы и там ещё продолжала лаять, кидаться из стороны в сторону. Как только за борт не вывалилась! Димка уже второй день на ледоколе, а не знал, что, кроме него, здесь есть ещё пассажир — этот, хвостатый.

Вернувшись, собачонка подбежала к матросам, с упрёком заглянула в глаза: «Что стоите? Вон же морские звери!»

Димка присел перед ней на корточки.

— Ты откуда взялась? У тебя тоже каникулы? И чего лаешь? Они же хорошие зверюги!

Собачонка притихла и, вроде как всё понимая, слушала Димку. А хвост ещё больше закручивался на спину. Понюхала Димкину ладонь и побежала на верхнюю палубу. Но вдруг, увидев новых тюленей совсем близко, с лаем бросилась к борту и — вниз по трапу. Казалось, сейчас перевернётся через голову, ведь трап крутой, но ей, видно, всё здесь было привычно, и она с лаем понеслась дальше.

— Филя, смотри не охрипни, — засмеялся молоденький, в незастёгнутой куртке — мне и ветер не страшен! — матрос.

«Нет, Филька здесь не пассажир, а постоянный житель, можно сказать, член команды, — подумал Димка и даже позавидовал — Наверно, и у Новой Земли был».

Тюленье стадо всё не кончалось. Новые тюлени, подняв головы, провожали ледокол. «Жаль, фотоаппарата нет, — подосадовал Димка, — нащёлкал бы… Вон того, курносого, обязательно бы заснял. Вернусь домой, расскажу ребятам, найдутся ведь такие, что и не поверят…»

— Не боятся они нас, — положив руку Димке на плечо, сказал матрос, тот самый, в расстёгнутой куртке. И усмехнулся — Должно быть, знают хитрюги усатые, что отстрел их запрещён.

— Правда? — обрадовался Димка.

— Уже третий год. Тюленей, моржей, белых медведей, всю живность северную надо сберечь. Это все знают. Иначе останутся в Арктике одни голые льды.

— Э-э-й, тюлени-и, — замахал руками Димка, — живите на здоровье!

Скоро тюленье стадо осталось позади. Кругом до горизонта белели льды, тихие и опять пустынные. Но Димка уже знал, что не всегда они бывают такими.

Огорчаться или радоваться?

После ужина, собрав в миску куриные косточки, Димка выбежал на палубу, чтобы угостить Фильку. На его свист Филька мигом примчался и, пофыркивая от удовольствия, стал лакомиться.

Спускались сумерки, от закатного солнца лёд порозовел, а вода в широкой полосе взломанного льда погустела, стала почти чёрной. Димку удивило: почему ледокол не идёт по этой свободной полосе, а громыхает по ледовой целине? Ведь капитан говорил: чтобы легче было машинам, надо вести ледокол по трещинам или разводьям. А штурвальный жмёт напролом, по крепкому льду. Не видит, что ли, чистую воду?

Димка кинулся было сказать об этом штурвальному, но остановился. Слева по борту он увидел уже знакомую льдину, высокую, остроконечную, вставшую на попа. Ещё днём на его глазах она вздыбилась, покачалась — вот-вот упадёт! — и застыла. С тех пор они сколько уже прошли, а она опять тут. Что же, они идут назад? Наверно…

Димка побежал в каюту.

— Дядя Вася, почему мы идём обратно в Мурманск? А как же Архангельск? Теперь не попадём туда?

Димка ожидал, что дядя Вася всполошится, скажет: пойду узнаю. Но тот никуда не пошёл, а спокойно, немного смущённо ответил:

— В Архангельск попадём, но не так скоро, как надо бы. Получен приказ проложить здесь, в море, широкий фарватер для свободного схода северодвинского льда. Сейчас идём назад, потом пойдём снова вперёд. И так не один раз. Видно, зря я тебя с собой прихватил. Все твои каникулы могут пройти на ледоколе. Ты огорчён?

Димка был в растерянности. Он и сам теперь не знал, огорчаться ему или радоваться. Расставаться с ледоколом не хотелось, он уже стал входить во вкус этой «трясучей» ледокольной жизни, где всё так слаженно и дружно — и у людей, и у машин. И хотя кругом их обступили холодные льды и задувают ветры, на душе у Димки тепло. От людей — простых и добрых, уже почти принявших его в свою морскую семью. И ещё неизвестно отчего. Может, оттого, что льдины, всё новые и новые, встают по бокам ледокола и нет им конца.

А как вспомнит дедушку с бабушкой, так сразу к ним тянет. Он их видел давно, когда был маленьким, но помнит хорошо.

Дедушка высокий, всегда ходил в большущей, из волчьего меха шапке. В «чижика» с ним играл. Сейчас почему-то ребята в их дворе в эту игру не играют. А Димке она нравилась. Руки у дедушки корявые, если погладит по голове, кажется, будто они в занозах, а столько всего умеют делать!

Бабушка маленькая, непоседливая, говорила протяжно, будто песню пела: «Пошто плохо кушаешь-то? Большим да сильным не вырастешь-то», — и всё старалась угостить Дим ку повкуснее — то пирогом с черникой, то киселем каким-то особенным.

Однажды он сказал ей:

— Я деда больше люблю, он паять умеет, а ты что?

Бабушка очень расстроилась. Теперь-то он ей такого нипочём не скажет.

Мало, совсем мало недели каникул! Ну, почему сейчас не летние? Тогда бы ему на всё времени хватило. А теперь только приедет — и уже уезжать надо.

— Наверно, дедушка с бабушкой волноваться будут. — Димка посмотрел на дядю Васю.