Попова Александровна - Пастырь добрый

• Название: Пастырь добрый
• Автор: Попова Александровна
• Жанр: Альтернативная история

Европа XIV века. История пошла другим путем. Одиозный «Молот ведьм» был создан на полтора века раньше, Инквизиция — раньше на сотню лет. Раньше появились и ее противники, возмущенные методами и действиями насквозь коррумпированной и безжалостной системы. Однако существование людей, обладающих сверхъестественными способностями, является не вымыслом, а злободневным фактом, и наличие организации, препятствующей им использовать свои умения во зло, все-таки необходимо.

Германия, Кёльн, 1390 a.D. В городе происходят жестокие убийства детей. Показания немногочисленных свидетелей говорят о том, что подоплека этих преступлений выходит за рамки обычного криминала, и расследование берет в свои руки кельнское отделение Инквизиции. Следователь Конгрегации, ведущий дознание, сталкивается с персонажем полузабытой легенды.

Страница автора на СИ: http://samlib.ru/p/popowa_nadezhda_aleksandrowna/

Размещено в библиотеках Флибуста и Либрусек c согласия автора

---

— Сообразительный паренек, — одобрил Бруно, и Курт тяжело усмехнулся:

— Да? А вещи твои тоже спалить — вместе со шкафом?

— Нет, — заметно смутился тот, — к чему же это; их можно переложить в новый…

— А когда в нем снова кто-нибудь начнет дышать, и я снова явлюсь к твоему папе с просьбами его сжечь, он погонит меня в шею вместе с моими манерами уничтожать его мебель.

Штефан умолк, неловко пожав плечами и отвернувшись; Курт вздохнул.

— Иди-ка ты домой, хорошо? — предложил он как можно мягче. — Завтра я поговорю со старшими, и тогда, быть может, мы что-нибудь придумаем. Сегодня я ничего сделать не смогу в любом случае.

— Я понимаю, — пробормотал тот вяло, — я и не надеялся, что вы вот так вот, сегодняшним же вечером, сумеете меня от всего этого избавить… Спасибо, что хоть бы выслушали и не выставили сразу.

— Такая работа, — привычно отозвался Курт, поднимаясь; мальчишка встал тоже, переминаясь с ноги на ногу и тоскливо косясь на чуть потемневший витраж, за цветными стеклами которого мало-помалу сгущались серые осенние сумерки — в его воображении наверняка тоже возникал образ постели и подушки, не вызывая, однако, при этом никаких приятных чувств…

До выхода из Друденхауса, провожаемый майстером инквизитором с помощником, он шел, понурившись и съежившись, точно заключенный под конвоем двоих стражей, попрощался едва слышно и шагнул на улицу, втиснув в плечи голову и озираясь. Когда дверь закрылась за его спиной, Курт несколько мгновений стоял недвижно, глядя на тяжелую створу, и, наконец, переглянувшись с Бруно, неловко ухмыльнулся.

— Господи, чего только не бывает на этой службе, — отозвался на его усмешку тот. — Ты действительно собираешься записать весь этот бред как заявление?

— Обязан, — пожал плечами он, снова обернувшись на дверь. — И завтра вправду намерен справиться, как мне быть; вернее всего, с пометкой «отказано в расследовании» все это завтра же и уйдет в архив.

На его лицо помощник покосился с заметной настороженностью, вдруг перестав улыбаться, и нахмурился с подозрением, отступив даже на шаг назад.

— Что-то мне в твоих глазах не нравится, — заметил он тихо. — Ты же не полагаешь всерьез, что в этом есть хоть намек на истину?

— Разум говорит, что я так думать не должен, однако отчего-то мне его поведение не по душе.

— Что — снова болит голова?

Курт усмехнулся невесело, отмахнувшись:

— Нет, Бруно, голова у меня начинает болеть тогда, когда я неосознанно заметил что-то, но не могу этого уразуметь и осмыслить явно, а сегодня я осознаю, что именно мне кажется подозрительным. Уж больно обстоятельно он все это рассказывал; к тому же — парень и в самом деле боится, боится по-настоящему.

— Уже через полчаса от первого слова дети верят и сами в то, что говорят, — возразил Бруно серьезно. — Или ему попросту снятся кошмары, или в его шкафу поселилась крыса… Господи, не можешь же ты в это верить! Неужто вы в вашей академии не травили подобных баек сами?

— В академии… — повторил он с ностальгической улыбкой. — В академии знали, чем привлечь к учебе оболтусов вроде меня: с первых же уроков нам невзначай, как бы между делом, начали рассказывать легенды и правдивые истории о вервольфах, стригах и прочей живности — с кровавыми подробностями. Одиннадцати-, двенадцатилетки с уличной закалкой; что еще нас могло заинтересовать?.. Нам было любопытно, мы слушали, после просили нечто схожее в библиотеке, а от этого переходили и к иному чтению… Посему наши страшные повествования были более, так сказать, наукообразными — без всего того, что друг другу пересказывают вот такие детишки.

— А до академии?

— До? Пока родители были живы — у меня не было друзей. Да и шкафа у меня тоже не было, к слову заметить, и под моей кроватью если б и уместилось какое чудовище, то таких размеров, что его можно было б раздавить пальцем. А когда оказался на улице… В среде уличных детских шаек и без того есть о чем поговорить, и жизнь там временами страшнее любой страшной сказки, отчего обычные байки вроде жутких чудищ в доме как-то прошли мимо меня. А у тебя в детстве жило чудовище под кроватью?

— Мои два чудовища жили в соседней комнате, — засмеялся помощник в ответ, пояснив на его вопросительный взгляд: — Отца вечно не было дома — постоянно в работе; мать умерла, производя меня на свет… ты ведь все это знаешь; так что даже обычных сказок перед сном мне рассказывать было некому. Оба брата тоже работали с утра до вечера, и я оставался наедине со старшими сестрами, которые изводили меня, как могли, посему при такой родне, поверь мне, никаких чудовищ не надо. Ты бы, кстати сказать, их проверил — обе наверняка ведьмы и надеялись меня рано или поздно уморить… Но, — чуть сбавив шутливый тон, продолжил Бруно, — я так полагаю, ты не о том спрашиваешь. Да, что-то такое было — давно, в глубоком детстве, как выразился этот паренек. Сдается мне, любой ребенок опасается чего-то подобного, даже если никогда не слышал ни одного рассказа на эту тему. Mens semper, quod timet, esse putat[2], знаешь ли.

— Или это память души, — откликнулся Курт уже почти серьезно. — Каждый из нас знает, что там, в темноте, существует что-то или кто-то, даже если никогда не видел этого. Дьявол, демоны, чудовища, кто угодно — мы просто знаем, что они там есть, и знание это рождается вместе с нами.

— Или попросту возникает после того, как наслушаешься проповедей от нашего ревностного священства, — хмуро предположил Бруно; он нарочито строго погрозил кулаком:

— От помощника инквизитора слышу еретические намеки?

— Арестуй меня, — фыркнул тот и, сочувствующе похлопав его по плечу, развернулся к двери. — Приятно провести время за отчетом, майстер инквизитор.

Глава 1

Представить то, что помощник наименовал громким словом отчет, на суд старшим сослуживцам Курт решился не сразу; пробудившись поутру и явившись вновь в Друденхаус, перечтя написанное минувшим вечером, он скептично покривился над собственными же словами. Теперь, на свежую голову, все записанное казалось еще более бредовым и лишенным смысла, и Курт был убежден, что старшие поднимут его на смех, и это лишь в лучшем случае…

Собственно, называть обоих своих сослуживцев «старшими» он продолжал скорее инерционно, да еще по той причине, что каждый из них годился ему в отцы — поскольку прошлое его дознание, кроме разочарований, ран и мучений, принесло также и повышение в чине, вознеся дознавателя четвертого ранга Курта Гессе сразу до ранга второго, теперь de jure он пребывал с ними наравне. Однако, вполне отдавая себе отчет в их несомненно большей опытности, он держался по-прежнему уважительно с обоими, помня о том, что учиться ему предстоит еще многому, невзирая на лестные отзывы сверху и отмеченные не раз начальством отличную интуицию и дотошность. Сегодня их совет был просто необходим; ответ каждого из них Курт знал заранее, однако рассказать о вчерашнем посетителе все же решился. Как он и ожидал, оба, выслушав его рассказ, разразились смехом и ехидными колкостями, призывая его сознаться в том, что и сам до сей поры заглядывает под кровать, прежде чем лечь в нее ночью.

— Я всего лишь рассматриваю все возможности, — попытался отбиться он. — И я хотя бы заглядываю в кровать перед тем, как лечь, в отличие от отдельных знакомых мне личностей, которым все равно, кто в ней лежит. Вы Керну на исповеди рассказываете о своих потехах в пыточной, майстер инквизитор Райзе?

— Я всегда говорил, что иметь в качестве духовника собственного начальника — дурная традиция, — преувеличенно печально вздохнул тот. — К чему обер-инквизитору такие знания о своих подчиненных; согласен со мной, Дитрих?

— Он застукал тебя в подвале? — довольно неучтиво ткнув пальцем в младшего сослуживца, с ухмылкой уточнил тот; Бруно, сидящий в стороне, прыснул.

— Майстер Ланц, а ведь это неплохая статья дохода для Друденхауса, — заметил он, глумливо улыбаясь. — Сдавайте допросную местным шлюхам внаем на час-другой. Майстер Райзе будет посредником…

— Довольно, — оборвал тот. — Мое времяпрепровождение обсудили уже вдоль и поперек; это не ваше дело и уж тем более — не твое, Хоффмайер. Ясно?

— Да, виноват, — чуть смущенно отведя взгляд, кивнул помощник.

— Знаешь, как это называется, академист? — не на шутку разозленно добавил Райзе, обернувшись к Курту. — Это называется наушничанье.

— Я инквизитор, Густав; доносы — часть моей службы… Ну, будет, в самом деле, — все никак не имея сил согнать с лица издевательскую ухмылку, отмахнулся он. — Не будем об этом больше… Так что мне делать с заявлением того парнишки? Выбросить в очаг? Сдать в архив? Поговорить с родителями?

— Поговорить с родителями? — переспросил Ланц таким тоном, словно его младший сослуживец и приятель внезапно вскочил на стол и принялся танцевать на нем в чем мать родила. — И о чем, абориген? Брось, это детские глупости. О чем ты только думаешь…