Майкл Мэнсон - Конан и грот Дайомы

• Название: Конан и грот Дайомы
• Автор: Майкл Мэнсон
• Жанр: Научная Фантастика

---

* * *

Откинув голову, полузакрыв глаза, простирая руки к темному беззвездному небу, маг вызывал ветер. Губы его шевелились - то медленно, то в стремительном лихорадочном темпе, торопя и подгоняя слова, что складывались в невнятный речитатив. Иногда он чертил пальцем тайные знаки, спирали и цепочки символов, горевшие в морозном воздухе миг-другой и распадавшиеся с сухим треском. Слова собирали тучи, подгоняли ветры; жестами и телодвижениями он указывал дорогу, по которой полагалось направиться его облачным войскам. Все заклинания, отточенные долгой практикой, он помнил наизусть и произносил без запинки, как всегда уверенно и твердо. Он делал все, как обычно...

Но ветры и тучи не повиновались ему.

Впрочем, ветер он в конце концов сотворил: легкое дуновение, пролетевшее над стенами замка и смахнувшее с них снег. Затем белая снежная пыль унеслась в ночную тьму, но было ясно, что эта жалкая поземка не доберется даже до киммерийских гор, а увянет где-то по дороге, напутав разве что мышь или сирюнча, грызуна с полярных равнин.

Нет, он добивался совсем не этого! Ему нужна была буря - такая же, как месяц назад; сокрушительный шторм, который он мог бы обрушить на Остров Снов! И обрушивать снова и снова, пока зеленоглазая ведьма не поймет бесплодности сопротивления...

Но ветры и тучи не слышали его.

Не слышали и вчера, и позавчера, не желали подчиняться его заклинаниям, проверенным за долгие годы, оставались глухи к словам, и к жестам, и к чарам. Впрочем, стигиец был слишком опытен, чтобы полагаться на все эти внешние, поверхностные атрибуты своего магического ремесла; он знал, что главное - это Сила. Да, Сила, глубинная мощь, скрытая внутри его естества, Сила, которой покорялись воды и ветры, огонь и камень, звери и люди. Неужели она покинула его?

Маг гневно потряс кулаками, отступившись от распахнутого окна. Кубический черный алтарь, его око, бдящее над миром, был по-прежнему послушен, как и другие волшебные талисманы; его знания, его мастерство оставались при нем, и он мог еще сотворить многое. Ушла лишь часть Силы та, что позволяла повелевать стихиями.

Надолго ли? На месяцы, на годы? Или навсегда?

Раздраженно скривив губы, стигиец повернулся к каменному столу и вновь начал шептать заклинания. Вскоре черную поверхность затянуло туманной дымкой, постепенно редевшей, словно маг спускался к земле, пронизывая слои туч; под ними засинело море, а в нем возник остров - прекрасная цветная переливчатая жемчужина, нежившаяся на сапфировом покрывале океана. Несколько мгновений стигиец мрачно разглядывал ее, потом сделал повелительный жест, и остров исчез, сменившись вначале обширным гротом, освещенным сиянием луны, а затем - полутемной опочивальней.

Теперь перед ним был красиво убранный чертог, освещенный неяркими огнями, весь в лиловых и голубых коврах, с просторным ложем посередине. На ложе что-то двигалось в слитном и нерушимом ритме; струились пряди рыжих и черных волос, розовый мрамор рук скользил по могучим гранитным мышцам, губы тянулись к губам, щека прижималась к щеке. Иногда стигиец мог разглядеть дразнящую округлость колена, грудь с напряженным соском или сильную широкую ладонь, спускавшуюся по чарующему изгибу женской спины; временами он различал отблески света на влажной, покрытой испариной коже, сверкание глаз, мерцающий пламень драгоценных камней на серебряном изголовье.

Стиснув кулаки, маг всматривался в сумрак покоя, возникшего в черном алтаре. Он глядел долго, и дыхание его все убыстрялось и убыстрялось, пока не стало таким глубоким, будто он, он сам, простирался сейчас на ложе любви в той комнате, трепетал от страсти, лаская женщину, вдыхал аромат ее кожи, гладил шелковистые рыжие локоны, засматривался в изумрудные глаза. Закусив тонкие губы, он смотрел и смотрел, пока на висках не начали набухать жилки; тогда стигиец пробормотал проклятье, взмахнул рукой над столом, и картина исчезла.

Несколько мгновений он стоял, ощущая свое унижение и позор. Она издевалась над ним! Дразнила его! Не потрудилась даже сотворить заклятья, оберегающие от чужого взгляда... Хотела, чтоб он все видел! Рыжая потаскуха, змея, развратная гиена! Предпочла ему - ему! - безродного бродягу, головореза, провонявшего потом и мочой! Разбойника-киммерийца, тупоголового смрадного недоумка! Северную крысу, чей век недолог, а мозги находятся в брюхе!

Потаскуха! Дочь осла и свиньи! Зеленоглазая ведьма!

И все-таки он чувствовал, что жаждет обладать ею. Жаждет как никогда! Еще сильней, чем прежде!

Маг снова простер руки над алтарем. Теперь в его блестящей поверхности отразились морские льды, высокий скалистый берег, заметенный снегом, подтаявшие сугробы у бревенчатых стен, грубые строения в периметре высокого частокола, дым, валивший из труб, три большие ладьи с драконьими носами, заботливо упрятанные под навес, ворота, у которых несла охрану кучка рыжих воинов в мехах и бронзовых шлемах. Городище Эйрима, вождя западных ванов... Если не всех, кто обитает на западе, так по крайней мере половины... Ваниры, племя драчливое и злое, не любили подчиняться, и потому народ их не признавал единой власти, но делился на множество разбойных дружин, промышлявших на юге и востоке. Те, кто обитали у моря, ходили за добычей на кораблях, и Эйрим был одним из самых храбрых и удачливых вождей.

Стигиец оглядел его корабли, воинов с большими секирами и покрытое льдом море, недовольно нахмурил кустистые брови и взмахом руки стер видение. Затем он принялся кружить по огромному мрачному залу, о чем-то сосредоточенно размышляя; он то шагал от стола к распахнутому окну, то беспокойно метался вдоль холодных стен, иногда касаясь рукой осклизлого, покрытого инеем камня. Наконец он решительно направился к дверям, открыл их и громким голосом велел явиться старшинам своей стражи. Их было трое, и каждый начальствовал над полусотней воинов.

Старшины не задержались; чувствовали, что господин гневен, и не хотели раздражать его еще более. Все трое были ванирами-изгоями - как и прочие охранники, наказанные своими кланами за преступления и особую жестокость. Торкол, самый молодой, с длинными висячими усами, убил отца и двух старших братьев, желая овладеть наследством - дряхлым кораблем и усадьбой с не менее дряхлыми строениями. Фингаст и Сигворд были постарше: первый из них резал и жег соседей, пока те кучей не навалились на него, заставив убраться из восточных лесов Ванахейма на побережье; второй взбунтовался в походе против военного вождя, но проиграл схватку и был вынужден служить стигийскому чародею - никто из северных князей не дал бы ему теперь места у очага, не доверил бы корабль с воинами. Впрочем, стигийца эти люди вполне устраивали; каждый являлся опытным бойцом и каждый трепетал перед хозяином. В его руках они были подобны трем матерым волкам, предводителям серой безжалостной стаи убийц.

Взгляд мага скользнул по их лицам: Торкол мял в широкой ладони усы, Фингаст и Сигворд, заросшие до самых глаз рыжими бородами, выглядели бесстрастными - только рваный шрам на щеке Фингаста медленно багровел, наливаясь кровью. Боятся, подумал стигиец; знают, что мановением руки он может превратить их в грязных кабанов с обломанными клыками. Либо в медведей, полярных или бурых, на выбор. Сознание своей власти несколько улучшило его настроение. Он повернулся к распахнутому окну и промолвил:

- Кончается весна... Скоро воитель Эйрим Высокий Шлем выведет в море свои корабли...

- Еще не скоро, господин, - почтительно возразил Сигворд. - Волею Имира морские льды в наших краях вскроются только через тридцать или сорок дней. И снег у стен Кро Ганбора едва начал таять.

- Эйрим удачливый и храбрый воин, - продолжал маг, будто бы не слыша слов Сигворда и упоминания об Имире, Ледяном Великане, властвовавшим над Ванахеймом. - У Эйрима три хороших крепких корабля и двести бойцов, свирепых, как оголодавшие волки. Эйрим грабил пиктов, барахтанцев, Аквилонию, Зингару и Аргос... он даже добирался до Шема.

- Богатая усадьба, корабли и люди остались ему от отца, - Торкол завистливо ухмыльнулся. - А когда за тобой идет две сотни клинков, легко сделаться удачливым и храбрым.

Стигиец пристально уставился на Торкола. Рослый ванир, облаченный в медвежий плащ поверх медной кольчуги, не мог выдержать взгляд колдуна; спустя мгновение он опустил глаза и прошептал:

- Впрочем, господин, если ты считаешь, что Эйрим удачлив и храбр, значит, так оно и есть.

- Конечно, отцеубийца! И если я скажу, что у Эйрима две головы, и на каждой - длинные уши, как у сирюнча, это тоже будет верно!

Ван покорно склонил голову в рогатом шлеме, буркнув:

- Господин мудр...

- И грозен, - добавил Фингаст, поглаживая шрам. - Он карает всякого, кто противится его воле. Он...

Стигиец махнул рукой, заставив Фингаста умолкнуть.

- Так вот, об удачливом Эйриме... об Эйриме Высоком Шлеме... Его ладьи могут взять три или четыре сотни бойцов. И на этих кораблях можно не только плавать вдоль побережья и грабить зингарских да аргосских купцов - они годятся также для далекого морского похода, ибо крепки, надежны и быстроходны. И я хочу, чтобы Эйрим отправился в океан. На запад от Барахских островов, к закату солнца. Есть там один клочок земли...