Юрис Леон - Суд королевской скамьи

• Название: Суд королевской скамьи
• Автор: Юрис Леон
• Жанр: Историческая проза

---

— Я не имею представления, что побудило его к побегу, милорд.

— Так в чем, собственно, проблема? Если свидетель действует согласно своему желанию, не может быть и речи, чтобы отказать ему в этом праве. Если же он оказался тут не по своей воле, дело значительно осложняется, так как мы не можем определить, находится ли он под защитой английского суда, пусть даже он и попросил политического убежища.

— Нет, милорд. Проблема в том, что, когда перебежчик просит убежища, это требует длительных расследований. Мы не можем отрицать вероятность того, что данный свидетель может стать объектом грязной игры, и поэтому он доставлен в суд в сопровождении нескольких джентльменов из Скотланд-Ярда.

— Понимаю. Они вооружены?

— Да, милорд. И Форин офис, и Скотланд-Ярд считают, что они постоянно должны быть рядом. Мы обязаны защитить его.

— Весьма огорчает предположение, что английский суд может стать ареной каких-то грязных дел. Я не испытываю симпатий к закрытым судебным заседаниям. Мы предпочитаем проводить только открытые заседания суда, Итак, вы просите, чтобы данный свидетель был выслушан «ин камера»?

— Нет, милорд. Теперь, когда мы обсудили данный предмет и всем известно, что в зале присутствуют вооруженные сотрудники Скотланд-Ярда, трудно допустить, что кто-то осмелится на опасные действия.

— Что ж, я не в восторге от присутствия вооруженных людей в моем зале суда, но в данный. момент не вижу иного выхода. Мне приходится учитывать необычные обстоятельства. Приглашайте вашего свидетеля, мистер Баннистер.

— Он будет давать показания на чешском языке, ваша честь.

Адам Кельно напрягся, пытаясь вспомнить имя Густава Туклы. Люди, столпившиеся в дальнем конце зала суда, были оттеснены детективами, и по образовавшемуся проходу прошел растерянный, испуганный человек. Детективы из Скотланд-Ярда перекрыли все входы в здание. Завеса времени упала с глаз Адама Кельно, он судорожно втянул в себя воздух и торопливо нацарапал отчаянную записку Ричарду Смидди: «Остановите его».

— Невозможно, — шепнул Смидди. — Держите себя в руках.

В свою очередь, Смидди отправил записку Хайсмиту: «Кельно ужасно растерян».

Руки Густава Туклы тряслись, когда он, принеся присягу, занял свое место. Пока переводчика приводили к присяге, он озирался вокруг с видом затравленного животного.

— Прежде чем мы продолжим, — сказал судья Гилрой, — я хотел бы обратить ваше внимание, что свидетель находится в сильном напряжении. И я не потерплю ни малейших попыток запугивания данного человека. Мистер переводчик, будьте любезны, сообщите мистеру Тукле, что он находится в Англии, в суде Ее Величества, и никакие опасности ему тут не угрожают. Посоветуйте ему тщательно вдумываться в каждый вопрос, прежде чем он соберется отвечать.

Тукла постарался выдавить из себя улыбку и кивнул судье. Он назвал последний адрес, по которому жил в Брно, сообщил, что родился в Братиславе, где и жил до начала войны, работая инженером.

— Ваша последняя должность?

— Я был одним из руководителей завода имени Ленина, огромного предприятия тяжелой индустрии с несколькими тысячами рабочих.

Судья Гилрой, чтобы успокоить свидетеля, обсудил с ним несколько статей; которые он читал о международной ярмарке в Брно, и одобрительно отозвался о высокой репутации чехов в этой области.

— Занимали ли вы ко времени вашего бегства какой-нибудь пост в коммунистической партии? — начал Баннистер.

— Я заведовал отделом тяжелой промышленности в окружном комитете и был одним из членов Центрального Комитета, отвечавших за эту отрасль.

— Это был достаточно высокий пост, не так ли?

— Да.

— Были ли вы членом коммунистической партии к моменту начала войны?

— Официально я вступил в партию в 1948 году, когда вернулся в Брно и стал работать инженером.

— Меняли ли вы свое имя, сэр?

— Да.

— Не сообщите ли нам, при каких обстоятельствах? — Во время войны я носил имя Эгона Соботника. Я полу-еврей по отцу. После освобождения я сменил имя, так как боялся, что меня найдут.

— В связи с чем?

— Из-за некоторых действий, которые мне пришлось совершать в Ядвигском концентрационном лагере.

— Теперь расскажите нам, если можете, как вы оказались в Ядвигском концлагере.

— Когда немцы оккупировали Братиславу, мне удалось добраться до Будапешта, где я жил по фальшивым документам. Меня схватила венгерская полиция и отправила в Братиславу. После гестапо я попал в Ядвигу, где меня определили на работу в медицинский сектор лагеря, Это было в конце 1942 года.

— Кому вы были вынуждены там подчиняться?

— Доктору Адаму Кельно.

— Присутствует ли он в данном суде?

Соботник указал на него дрожащим пальцем. Судья повторил, что стенографист не может записывать жесты.

— Вот он.

— Какого рода работу вам пришлось выполнять?

— Канцелярскую. Главным образом, вести записи. В конце я вел записи по клинике и по операционной.

Поддерживали ли вы в то время контакты с подпольем? Говоря о нем, я имею в виду интернациональное подпольное движение. Вы понимаете мой вопрос?

— Ваша честь, — сказал переводчик, — могу ли я, с вашего разрешения, растолковать мистеру Тукле смысл вопроса?

— Да, прошу вас.

Они переговорили между собой, после чего Тукла кивнул.

— Мистер Тукла все понял. Он говорит, что была небольшая подпольная группа польских офицеров и большое подпольное движение, которое включало в себя практически всех остальных. Летом сорок третьего года он связался с ним, и ему было сказано, что медицинские эксперименты вызывают большую тревогу. По ночам он с евреем из Голландии Менно Донкером копировал все записи о хирургических операциях, которые проводились в пятом бараке, и передавал их связному подполья.

— Куда их переправлял связной?

— Я не знаю. Но планировалось выносить эту информацию за пределы лагеря.

— Рискованное дело.

— Да, Менно Донкер был пойман за ним.

— Вы знаете, что случилось с Донкером?

— Он был кастрирован.

— Понимаю. Вам не кажется странным, что немцы настаивали на ведении записей такого рода?

— У немцев была прямо мания все записывать. Сначала я думал, они не сомневаются н своей победе. Позже они стали просматривать записи и фальсифицировать их с целью скрыть подлинные причины смерти.

— Как долго вы вели записи об операциях?

— Я начал вести их в сорок втором году и продолжал до освобождения в сорок пятом. Они составляли шесть томов.

— Теперь вернемся назад, сэр. Вы сказали, что сменили имя, чтобы вас не могли опознать после войны в силу того, что вам приходилось делать в Ядвиге. Не можете ли подробнее рассказать нам об этом?

— Сначала я занимался только канцелярской работой. Затем Кельно узнал, что я был членом подполья. К счастью, ему не было известно, что я выкрадывал и выносил записи об операциях. Я был испуган, что он передаст меня СС. И он заставил меня помогать ему.

— Каким образом?

— Держать пациентов, когда им делали пункцию. Порой делать пункцию приходилось и мне самому.

— Были ли вы подготовлены для такой процедуры?

— Однажды я несколько минут наблюдал, как она проводится.

— Что еще приходилось вам делать?

— Также держать пациентов, у которых брали образцы спермы.

— Вы имеете в виду, когда им вводили деревянный стержень в задний проход, чтобы вызвать семявыделение?

— Да.

— Кто этим занимался?

— Доктор Кельно и доктор Лотаки.

— Сколько раз вам доводилось видеть доктора Кельно за этой процедурой?

— Самое малое раз сорок или пятьдесят. Каждый раз он обрабатывал несколько человек.

— Испытывали ли они боль?

Тукла опустил глаза.

— И очень сильную.

— То есть эксперименты проводились над совершенно здоровыми людьми, после чего они подвергались облучению и операциям?

— Милорд, — сказал Хайсмит. — Мистер Баннистер задает свидетелю наводящие вопросы и требует от него выводов.

— Я сформулирую вопрос иначе, — согласился Баннистер. — Сотрудничал ли доктор Кельно с немцами в ходе проведения медицинских экспериментов?

— Да.

— Откуда вам это было известно?

— Я видел его.

— Вы видели, как он оперировал в пятом бараке?

— Да.

— Много раз?

— Во всяком случае, я был свидетелем того, как он провел в пятом бараке двести или триста операций.

— Над евреями?

— Порой это бил приговор суда, но девяносто девять процентов составляли евреи.

— Имели ли вы возможность наблюдать, как доктор Кельно проводит операции в своей клинике в двадцатом бараке?

— Да, много раз. Несколько десятков.

— И вы видели, как он ведет прием? Как сам занимается даже такими мелочами, как нарывы и порезы?