Юлия Белова - Этот прекрасный свободный мир...

• Название: Этот прекрасный свободный мир...
• Автор: Юлия Белова
• Жанр: Ужасы и Мистика

Роман-антиутопия о том, как воспользовавшись гениальным открытием,  США обрели новое пространство, где начали строить неорабовладельческое общество. И хотя автор утверждает, что данная история является авторским вымыслом и всякие совпадения с фактами и реальными людьми являются случайными, похоже у американцев всё получилось. В центре повествования судьба юноши ставшего рабом или, как "политкорректно" их именуют, "питомцем", сменившего нескольких хозяев и похоже вполне принявшего свою судьбу. Иллюстрации подобраны автором.

---

   Роберт поднял голову и прислушался.

   -- Бобби? -- переспросил хозяин. -- Замечательно! Я всегда знал, что ты умеешь выбирать. Но знаешь, "мебель" есть "мебель", с ним не о чем разговаривать. Иногда я даже сомневаюсь, умеет ли он говорить. Только и может сказать: "Да, хозяин, будет сделано, хозяин". Как тебе удалось натаскать его на чтение стихов?

   Эллендер рассмеялся.

   -- А зачем "мебели" разговаривать, Дэнни?

   Роберт закусил губу. Они говорили о нем так, словно его здесь не было, и Роберт не сомневался, что даже если бы он стоял перед их носами, ничего бы не изменилось. Конечно, кто же замечает раба?!

   -- Его обязанность делать твою жизнь комфортной, -- продолжал Эллендар, -- и, слава Богу, этому его обучили, как и умению молчать. Твои любимцы, конечно, мастерски умеют болтать, но, согласись, они не способны обеспечить твой уют. Впрочем, у твой "мебели" тоже есть некоторые художественные наклонности. Раз уж он прижился в твоем доме, дай ему кисти и карандаши и вели нарисовать какую-нибудь картину...

   -- Картины не рисуют, а пишут, -- наставительно поправил Рейберн.

   -- Да какая разница? -- отмахнулся свободный Эллендер. -- Главное, что он это умеет...

   -- "Мебель"?! -- скептически хмыкнул Рейберн.

   -- Ну, да, а иначе, зачем бы я его покупал? -- пожал плечами Эллендер. -- Если не веришь, так испытай его -- вели принести бумагу и карандаши и что-нибудь нарисовать.

   -- Бобби! -- зычный голос Рейберна заставил Роберта вскочить. -- Принесли бумагу и карандаши, живо!

   Когда требуемая бумага вместе с карандашами была доставлена, а Роберт застыл перед хозяином в ожидании дальнейших распоряжений, Рейберн окинул молодого человека недоверчивым взглядом и, наконец, приказал:

   -- Нарисуй что-нибудь...

   Вид лохматой собаки, чешущей лапой за ухом, изрядно развеселил свободных. Судя по всему, реплику Дюрера они не опознали.

   -- Забавно, забавно, -- с видом знатока вещал Рейберн. -- В этом что-то есть. А красками ты работать умеешь? Сможешь написать пейзаж?

   -- Да, хозяин, смогу, -- Роберт склонил голову, чтобы свободные не могли видеть его лица. Почему-то упоминание о живописи вызвало глухую боль, словно они расковыряли почти зажившую рану.

   -- Чудесно! Я хочу, чтобы ты написал этот парк -- и покрасивее. Если, конечно, ты понимаешь, что такое красота. Собаки -- это забавно, но грубо и неэстетично. Если твоя картина мне понравится, я тебе что-нибудь подарю, а пока -- поправь подушку, мне неудобно.

   Роберт опустился на колени, поправил подушку и сползший носок хозяина, вновь скользнул за кресло Рейберна.

   -- Знаешь, Натти, -- доверительно произнес свободный Рейберн, -- ты даже не представляешь, до чего мне надоел Джесс Черч...

 ***

   Когда доктор Черч узнал, что свободный Рейберн поручил Роберту написать картину и велел купить для этого все необходимое, он скривился, словно узрел пятно на белоснежной скатерти.

   -- Бобби, -- строго произнес он, -- надеюсь, ты умеешь отличать главное от второстепенного? Мне все равно, сколько времени ты будешь писать этот идиотский парк -- хоть по одному штриху в неделю, но если ты не будешь выполнять свои обязанности и не подготовишься к тесту -- пеняй на себя. Ты все понял?

   -- Да, доктор Черч, -- голос Роберта был ровен. Он давно уже понял, что при желании управляющий способен превратить его жизнь в ад и никакие хозяева в этом случае ему не помогут. Быть выпоротым, да еще при всех, не хотелось.

   -- Хорошо, -- Джесс Черч удовлетворенно хлопнул ладонью по столу. -- Завтра днем мы поедем за покупками, а пока -- держи тренировочный тест. К утру ответы должны быть готовы.

   Толстая тетрадь внушала некоторый трепет, но это был ключ к новому статусу, а значит, и ключ к дверям особняка. Роберт уже понял, что уровень свободы здесь зависит от статуса питомца. "Домашней мебели" не было нужды выходить за дверь без сопровождения хозяина или управляющего, и потому дверь перед ним оставалась закрытой. Ошейник, с тоской думал Роберт, опять ошейник, и черт его знает, как эту гадость снять... Но если ему присвоят квалификацию шофера... или посыльного... да кого угодно, лишь бы только получить право выходить за пределы особняка! Тогда он смог бы воспользоваться случаем, и бежать...

   -- Ой, что это у тебя?

   Веселая и нарядная Мойра преградила дорогу.

   -- Тест?! Зачем он тебе?

   -- Чтобы сдать. Я не собираюсь всю жизнь гладить белье.

   Мойра с недоумением посмотрела на Роберта, а потом расхохоталась.

   -- Ты? Сдать?! Ты же "мебель"! Что ты можешь сдать? Да у тебя, должно быть, интеллект ниже 70 и ты еще чего-то хочешь? Может  быть, стать домашним любимцем?! -- Мойра веселилась вовсю. -- Очнись, Бобби, если ты не смог сдать тест один раз, то ни за что не сможешь сдать его вторично. Эти тесты придумали умные люди. А ты кто? "Домашняя мебель"! Да тебе повезло, что тебя воспитали как "мебель", а не как "рабочую лошадку". Тест он сдаст...  Ну, надо же быть таким дураком... Ты его провалишь!

   -- Посмотрим...

   -- Конечно, посмотрим, -- согласилась Мойра. -- Вот когда Черч велит тебя выпороть, тогда и посмотрим. Да ты неделю не сможешь сидеть...

   -- Пропусти, -- Роберт оттолкнул Мойру и пошел прочь.

   -- И не думай, что я тебя пожалею! -- крикнула вслед девушка, но потом подумала, что если у Бобби хватит ума приползти к ней поплакаться, она, так и быть, проявит снисхождение и жалость. Хотя Бобби и был редкостным дураком, Мойра признавала, что он весьма недурен собой.

 ***

   Свадьба Томаса Лонгвуда и Марши Смит была самым запоминающимся событием сезона. Хотя в столичной мэрии и церкви присутствовали только самые близкие друзья молодых -- и Рассел Брук в их числе -- свадебный бал собрал всю элиту свободного мира. По общему мнению, молодые идеально подходили друг другу, символизировали безграничные возможности Свободного мира, а Марша Лонгвуд была прекрасна и величественна как королева.

   Рассел Брук, за два дня до свадьбы успевший избавиться от приставки "алиен" и дополнения к имени "де Стейт", чувствовал небывалый душевный подъем и с трепетом вслушивался в громкие и славные имена:

   -- Консул Стивен Томпсон... консул Вильям Стейтон III... консул Марвин Торнтон... директор Картрайт... директор Мэтьюс... директор Проксмайр... директор Палмер... директор Сполдинг... секретарь Форсайт... сенатор Данкан... сенатор Иглтон... сенатор Робертс... сенатор Дженкинс... сенатор Томпсон... сенатор Клементс... сенатор Макмартин...  сенатор...

   Бруку казалось, что от этих людей волнами исходят энергия и напор. Он мог руку дать на отсечения, что элита его нового мира не знала, что такое безделье и прожигание жизни. Эти люди не жалели своих сил на благо свободного мира, и находиться среди них, принадлежать к ним было необыкновенно приятно. Сейчас Брук по-новому смотрел на полученные недавно полные гражданские права и думал, что обязан отблагодарить общество за предоставленные ему возможности.

   Музыканты заиграли вальс и на середину зала одна за другой начали выходить пары.

   -- Посмотрите, какая красивая женщина, -- шепнул кардиохирург на ухо Милфорду. -- Как вы думаете, она не будет возражать, если я приглашу ее на танец?

   -- Господь с вами! -- остановил порыв друга Милфорд. -- Это же Эллис Дженкинс... Ну да, вы же ее не знаете... Редкостная стерва хоть и выглядит как ангел. Как сенатор она, конечно, выше всяких похвал, но как человек -- помилуй Бог... К тому же... видите вон того мужчину? Да-да, того, что приглашает ее танцевать? Надо же... пошла... -- поразился врач и покачал головой. -- Значит, завтра они непременно поругаются. Так вот, это сенатор Томпсон. У них уже много лет идет война -- скорей бы они поженились и перестали морочить людям головы...

   -- Странно, -- заметил Брук, разглядывая сенатора, -- мне кажется, я его где-то  видел.

   -- Видели-видели, -- подтвердил Милфорд, -- только не его, а его деда -- в учебнике по истории нашего мира. Он младший внук Великого Томпсона и действительно чем-то на него похож. Так что не ссорьтесь с Томпсонами и не связывайтесь с Эллис Дженкинс. Здесь достаточно красивых женщин и без нее.

   В том, что красивых женщин на балу много, Рассел Брук убедился через несколько минут. Женщины были очаровательны и даже умны, и последнее поразило кардиохирурга в самое сердце. Ему редко приходилось встречать женщин, которые умели бы говорить о чем-либо, кроме тряпок и мужчин, но при этом не выглядели бы истеричками и феминистками. Здешние женщины умели слушать, а их замечания всегда попадали в цель. Впервые в жизни Брук не скучал на светском рауте и не испытывал тайного негодования на бездельников, которые даже безделье и то не умели обставить достойно и красиво.

   Музыка бушевала, участники бала были веселы и остроумны, Брук был счастлив. Со смущенным видом кардиохирург принял благодарность сенатора Данкана, станцевал тур вальса с директором Палмер -- удивительно элегантной и обаятельной женщиной, был представлен младшей дочери консула Торнтона и обменялся парой слов с сенатором Томпсоном. Когда поздно вечером молодые под аплодисменты собравшихся покинули бал для первой брачной ночи, Брук от души пожелал им счастья и жалел лишь об одном, что этот прекрасный вечер закончился.